— О-о-о, ты сказала оргия, — радостно заметил Джет, а затем усмехнулся ее румянцу. «Что, если я пообещаю, что больше не буду предлагать еду?» — спросил он рассеянным тоном, наблюдая, как она сменила бутылку с прозрачной жидкостью на кетчуп и начала обильно поливать им пропитанную уксусом картошку фри.

Куинн пожала плечами, ее внимание было поглощено тем, что она делала, когда она сменила кетчуп на соль и начала посыпать ее поверх кетчупа и уксуса. Она чуть ли не пускала слюни при мысли о том, что она закончит готовить картошку фри и сможет ее съесть.

«Боже мой, ты же не собираешься есть это, не так ли?» — с отвращением спросил Джет, когда она продолжила встряхивать соль до тех пор, пока сверху не стали видны кристаллы в виде толстого слоя.

«Ты когда-нибудь ел так картошку фри?» — спросила Куинн, ставя солонку на место.

— Черт, нет, — заверил ее Джет.

«Тогда ты не имеешь права голоса. Попробуй, и тогда ты сможешь высказать свое мнение, — бросила она вызов, глядя на него через стол.

Джет с отвращением перевел взгляд с ее лица на картошку фри и отрицательно покачал головой.

— Забавно, я и не подозревала, что лётчики, такие трусы, — небрежно сказала Куинн, беря вилку и протыкая несколько картофелин фри, покрытых липкой массой.

Бормоча что-то себе под нос, Джет взял свою вилку и наколол одну ее картофелину фри, а затем быстро засунул ее в свой и без того гримасничающий рот. Однако эта гримаса исчезла, когда он стал жевать, и Куинн начала ухмыляться, когда он потянулся за уксусом, даже не закончив жевать.

«Такая же реакция была и у меня, когда я впервые увидела, как Синтия Вэнс ест картошку фри», — сказала она ему.

— Синтия Вэнс? — спросил он, полив свою картошку уксусом и потянувшись за кетчупом.

«Подруга в старшей школе», — объяснила Куинн. «В двенадцатом классе мы вместе обедали после третьего урока и пошли в ресторан рядом со школой. Когда я впервые увидела, как она ее ест, мне стало противно. Она сказала: «Не кривись, пока не попробуешь», или что-то в этом роде, и подтолкнула меня попробовать». Криво улыбнувшись, она пожала плечами. «Следующее, что я поняла, я не могу есть картошку фри по-другому. По крайней мере, раньше, — добавила она, и ее тон стал кривым. «Я не ела картошку фри примерно с тех пор, как окончила медшколу».

«Боже. Так давно? — с тревогой спросил Джет. «Это практически преступление. Картошка фри потрясающая».

«Да, это так», — согласилась она с легким вздохом, набирая на вилку еще картофеля фри. «Но я работаю в сфере здравоохранения. Я должна подавать пример и правильно питаться. Кто-то, поглощающий жир, сахар и соль, едва ли может читать своим пациентам лекции о здоровом питании, не так ли?» — спросила она, но затем ее губы сжались, когда она узнала слова мужа, исходящие из ее собственных уст. Именно Патрик уговорил ее перейти на обезжиренную и безвкусную вегетарианскую диету, и слова, которые она только что произнесла, были именно тем аргументом, который он использовал.

«Пожалуйста, только не говори мне, что ты одна из тех людей, которые забирают еду у кроликов».

Вопрос Джета, произнесенный с нарастающим ужасом, вырвал ее из размышлений, и Куинн открыла было рот, чтобы сказать «да», но затем сделала паузу, чтобы подумать. А так ли это на самом деле? Правда заключалась в том, что ей не нравилось питаться салатами и семечками. Она соскучилась по картофелю фри, пицце и бургерам. И — о Боже мой — пирожным, вдруг подумала Куинн. Пирожные с помадкой, клубничные коктейли, картофельные чипсы и печенье. . Список вещей, которые она пропустила за эти годы, был бесконечен.

— Нет, — сказала она наконец. — Я так не думаю.

— Ты не думаешь? — спросил Джет, приподняв одну бровь.

Куинн поморщилась и пожала плечами. «Боюсь, что с тех пор, как я была беременна Паркером, я ела в основном кроличью пищу, так что почти», — она быстро подсчитала в уме; Паркеру было двенадцать, и она начала есть вегетарианскую пищу за шесть месяцев до его рождения — «уже почти тринадцать лет. Но мне это не очень нравилось, так что не думаю, что я заядлый любитель кроличьей еды».

Джет обдумал это, его взгляд скользнул по ней, но он просто сказал: «Это позор. Зачем придерживаться вегетарианства, если оно тебе не нравится?»

«Иногда в жизни приходится делать то, что тебе не нравится. . для твоего же блага, — добавила она, когда он нахмурился.

«Может быть, это правда, когда речь идет об анализах крови, колоноскопии и тому подобном, но не о еде. Господи, человек должен есть три раза в день. Что это за жизнь, если тебе не нравится хотя бы часть этих блюд?»

— Довольно неаппетитно, — пробормотала Куинн себе под нос и не сказала ему, что вино помогало ей запивать большую часть еды в те десять лет ее вегетарианства, пока она была смертной. Оглядываясь на это сейчас, она осознала, что была на пути к тому, чтобы стать алкоголичкой. Вино не только помогало ей запить еду, но и снимало остроту раздражения по поводу поздних часов работы мужа и высокомерной властности.

— Ну, это действительно грустно.

Куинн нахмурилась, взглянув на Джета, наполовину испугавшись, что она сказала о том, что пьет вино вслух. «Что именно?»

«То, что ты тринадцать лет питались таким образом, когда тебе это не нравилось», — объяснил он. «Я не говорю, что не следует питаться здоровой пищей, но жизнь слишком коротка, чтобы вообще избегать удовольствий». Закончив говорить, он нахмурился, а затем сухо добавил: «Ну, для большинства из нас она короткая».

— Возможно, — сказала она, пожав плечами. «Но, как говорил Патрик, еда — это топливо, и, подобно дорогому автомобилю, работающему только на бензине премиум-класса, мы должны кормить свое тело только едой премиум-класса». Она нахмурилась, а затем добавила: «Имей в виду, хотя он часто говорил это, я нашла тайник с M&Ms и шоколадными батончиками в его столе после его смерти, и когда я просматривала его документы после того, как все утряслось, я заметила, его чеки из McDonald's и других ресторанов быстрого питания. Так что я подозреваю, что он просто не хотел, чтобы я располнела. Я имею в виду, что он начал гнобить нас по поводу нашего здорового питания, когда я начала набирать вес во время беременности».

Брови Джета приподнялись. «Я думал, что это нормально, когда женщина прибавляет в весе во время беременности».

— Да, — со вздохом сказала Куинн, а затем сказала ему, — Пэт думала, что он просто контролирующий осел, ну он ей не понравился с самого начала. Она считала, что он не уважает меня или то, как много я работаю и….». Она вздохнула и покачала головой. «Боюсь, в конце концов я с ней согласилась. Патрик не считал меня равной. Или, может быть, было бы ближе к истине сказать, что он не хотел, чтобы я была равной ему. Думаю, он хотел, чтобы я продолжала поддерживать его имидж звездного квотербека, как в старшей школе».

«Вместо этого вы оба были квотербеками», — предположил Джет. — Твой муж был врачом, как и ты, верно?

Куинн поколебалась, а затем объяснила: «На самом деле он был онкологом, а я кардиоторакальным хирургом».

Брови Джета приподнялись. «Итак, ты была квотербеком, а он — чирлидером».

Куинн удивленно моргнула при таком предложении. «Нет. Ты был прав — мы оба были квотербеками.

Джет с сомнением посмотрел на это утверждение. «Я думаю, что кардиохирург выигрывает у онколога позицию квотербека». Когда она открыла рот, чтобы возразить, он спросил: «Кому нужно было дольше обучаться?»

— Ну, мне, — неохотно призналась она.

— Угу, — сказал он, не выглядя удивленным. — А кто зарабатывал больше?

— Я, — сказала она почти извиняющимся тоном. — Но онкологи — Рак — это….».

Джет изогнул брови, терпеливо ожидая, пока она закончит свои мысли вслух, но каждый раз, когда Куинн открывала рот, она слышала, как слова мужа слетают с ее губ, и останавливалась. В основном потому, что теперь она сомневалась в словах своего мужа. Это продолжалось с тех пор, как он напал и обратил ее. Может быть, даже раньше. По словам Патрика, онкология была важнейшей областью медицины. Рак убивал огромное количество людей, и не делал различий, забирая и старых, и молодых. Все трепетали, когда говорили о диагнозе рак. Не то что проблемы с сердцем. Черт, да половина ее пациентов не соблюдала диету и даже не принимала регулярно таблетки.

Несмотря на это, Куинн не совсем была согласна с оценкой Патрика, но, подозревая, что его самооценка была немного подорвана ее успехом, она держала рот на замке и позволяла ему болтать о том, насколько он важнее всех остальных. Теперь она сказала то, во что действительно верила. «Каждый, кто работает в сфере медицины, является квотербеком, от медсестер до нейрохирургов. Каждый из них необходим и важен. Врачи, будь то врачи общей практики или специалисты в области онкологии или кардиоторакальной хирургии, не могут обойтись без медсестер, флеботомистов, которые берут кровь на анализ, лаборантов, рентгенологов и так далее».

— Мне нравится такой подход, — торжественно сказал Джет.

«Это правда, — пожала плечами Куинн, а затем, желая быть справедливой, добавила: — Что касается моего мужа, я думаю, что могу выставить его в неверном свете. Патрик был хорошим человеком и очень хорошим онкологом. Он заботился о своих пациентах и делал для них все возможное».

— А как насчет тебя и Паркера? — спросил Джет, и когда она тупо уставилась на него, не понимая, что он имеет в виду, он спросил: — Он был хорошим мужем и отцом?

Куинн вздохнула и посмотрела на свою тарелку, с удивлением заметив, что она пуста. Пока они разговаривали, она съела все до последней картошенки. Теперь она отложила вилку и сделала глоток коктейля, обдумывая вопрос. Наконец, она выпрямилась и осторожно сказала: «Ну, он не был алкоголиком или наркоманом, и он никогда не бил и не оскорблял никого из нас».