— Все, мужики, один переход остался, и Оронок.

Действительно вскоре с вершины сопки мы увидели блеснувшую внизу под нами серебряную струну реки. Спустившись, я чуть-чуть даже разочаровался. Это оказалась типичная сибирская речка, неширокая, мелководная, с быстрым шумным течением, с каменистыми, пологими берегами.

— Ну, вот и пришли, — объявил Жереба и повел нас куда-то ниже по течению. Пройдя метров триста, мы вышли на небольшую поляну, посредине которой стояли рогатки костра, висел котелок, а чуть подальше, ближе к лесу, стоял странный остроконечный шалаш, похожий на вигвамы индейцев, виденные мной в кино, но только крытый не шкурами, а большими кусками древесной коры.

— Илюшка! — гаркнул во все горло Иван. — Дрыхнешь, собака! Вылазь из балагана, принимай гостей!

Мы уже сняли рюкзаки, когда наконец грязная занавеска, прикрывавшая вход в балаган, отодвинулась и на свет Божий показалась всклокоченная черноволосая голова, сильно разбавленная сединой. Когда человек целиком выбрался наружу, я тут же понял, что это настоящий эвенк. На это верно указывали его плоское, круглое лицо, небольшой нос, смуглый цвет кожи, узкие, миндалевидные черные глаза. Сначала я подумал, что он именно из-за этих глаз выглядит сонным, но тут он сладко зевнул, и косолапой походочкой пошел к нам.

— Здорово, Ванька. Чего так долго? Думал, однако, уже не придешь, хотел завтра кочевать до стойбища.

По-русски он говорил чисто, только чуть забавно строил предложения.

— Да задержался я, — коротко отозвался Иван, протягивая ему свою громадную лапищу.

Со стороны эта пара выглядела очень комично. Высокий, здоровущий Иван, и щупленький, ниже меня ростом, Илья. Я старался понять, сколько ему лет, и никак не мог сообразить. Хилое телосложение подразумевало за собой какую-то несерьезность возраста, но полуседые волосы и морщинистое лицо говорили об обратном.

Присутствие троих незнакомцев не вызвало у Илюшки удивления. Он только спросил Жеребу:

— А Савелий не пришел, однако?

— Нет, в этому году его нету что-то, — вздохнул Иван, а потом спросил: — Ну что, товар у тебя готов? Показывай.

Илья не спеша двинулся вдоль берега, за ним, как выводок любопытных гусят, пошли и мы. Метров через пятьдесят он вывел нас к небольшой поляне, где стояли две удивительных лодки. Такую конструкцию я нигде прежде не видел. Полукруг лый цилиндрический корпус, сверху набиты доски, делающие лодку повыше. Нос и корма какой-то непривычной формы. Но что меня больше всего удивило — темная, выжженная внутренность лодки. В длину эта посудина была метра четыре, не меньше. Заметив наш интерес, Жереба тут же пояснил, что к чему:

— Это долбленка. Сейчас все больше плоскодонки делают, а Илюшка еще по старинке такие вот мастерит. Один из последних умельцев. Берут толстое дерево, выжигают у него сердцевину и постепенно распорками как бы растягивают борта, — Он даже руками пытался показать нам странную технологию древних корабелов. — Вставляют такие упругие ветки, распорки, а сами прожигают все ниже и ниже. Я раз ему помогал, — он ткнул пальцем в сторону Ильи. — Это прямо труба! У меня бы ни за что терпения на такое не хватило. Хитрое дело.

На каждой лодке лежал полный набор снаряжения: три весла, несколько шестов. Примерив один из шестов в руке, Жереба буркнул:

— Жидковатые будут. Опять по себе делал.

Остался недоволен «бегун» и лодками:

— Что короткие-то такие?

— Э, паря, дерева больше нет, все свели. Худой дерево осталось, здесь больше нет, следующий год меня ниже ищи, там балаган ставить буду.

— До следующего года еще дожить надо, — проворчал Иван, все примериваясь к лодкам. Затем он кивнул на одну из них: — Вот эту возьму. Счас и опробую ее.

Мы столкнули лодку на воду, она оказалась не такая уж и тяжелая, Иван встал на корме и, сильно отталкиваясь шестом, повел ее против течения. А течение в этом месте было очень сильным, видно было как, напрягались мышцы Жеребы при каждом толчке. Сопровождая его взглядом, мы по тропе вернулись обратно к шалашу эвенка.

Причалив к берегу, Жереба смилостивился.

— Ладно, пойдет, — при этом он похлопал по плечу щуплого Илюшку. — Давай рассчитаемся.

Иван забрался куда-то в самую глубину своего наплечного чудовища и вытащил оттуда завернутые в целлофан несколько пачек денег. Илюшка деньги принял с несколько отрешенным видом, словно он ждал чего-то совсем другого.

— Вот змей! — рассмеялся Жереба и кивком головы показал нам на эвенка. — Вишь, застыл в стойке, как собака на дичь.

После этого он опять полез в свой безразмерный рюкзак и к нашему вящему удивлению извлек оттуда пятилитровую железную канистру. Илюшка прямо-таки засветился от радости, схватил канистру, прижал ее к груди и поспешил к своему балагану.

— Эй, Илюха, ну-ка, постой! — тормознул его Жереба. Подойдя вплотную к эвенку и глядя на него сверху вниз, он начал внушать ему. — За нами по следу идут нехорошие люди, зэки. Они хотят нас убить и завладеть золотом. Тебя, — он ткнул пальцем в грудь Ильи. — Тоже не пощадят, убьют. Так что собирайся, плыви домой. Дома спирт выпьешь.

— Худой народ зэки, — озабоченно покачал головой Илюшка. — Они все лючи?

— Да-да, все русские, — подтвердил Иван. — Иди спускай лодку, собирай шмотки.

Он обернулся к нам:

— Помогите ему лодку на воду спустить.

Илюшка нехотя оставил свою желанную ношу и пошел за нами ко второй лодке. Столкнув на воду и ее, мы долго наблюдали, как эвенк борется со встречным течением. Казалось, что его хлипкая фигура сейчас сломается, он весь вибрировал не хуже своего шеста в борьбе со строптивой водой, но вскоре и его лодка ткнулась в берег рядом со своей сестрой.

Чуть отдышавшись после этой тяжелой работы, эвенк начал вытаскивать из балагана свое барахло: котомки, шкуры, закопченный чайник. А Иван уже уложил все наше имущество в лодку. Рюкзаки он разместил посередине, сверху положил ружья, топоры, чайники и, прикрыв все это своим брезентовым пологом, обвязал всю поклажу веревками.

— Теперь если даже и перевернемся, то груз останется в лодке, — пояснил он.

Все это время он поглядывал на Снежку, привязанную рядом с лодкой. Та сидела с обиженным, но спокойным видом. Я понял, что Жереба по-прежнему опасается внезапного визита наших «старых друзей».

— Слушай, а где твоя Нурка? — оторвавшись от сборов, спросил Иван эвенка, лениво копошащегося вокруг своего добра.

Тот сокрушенно покачал головой.

— Амакан Нурку сгубил, — по лицу было видно, что эвенк очень огорчен потерей собаки. — Не знаю, как теперь охотиться…

— Как же это он ее? — ахнул Иван.

— Стара стала, я амакана стрелял, только ранил, он бросился на меня. Нурка отвела амакана, я снова стрелял, а тот Нурке голову совсем разбил.

— Но ты его убил? — все допытывался Жереба.

Эвенк молча показал на медвежью шкуру, лежащую среди его вещей.

Вскоре обе лодки, и наша, и эвенка, были снаряжены к походу. Жереба доверил одно из весел и шест Андрею и провел с нами короткий инструктаж:

— Я буду на корме. Если крикну «Влево», значит, бьешь шестом влево, если «Вправо» то вправо. Ну, а если мы перевернемся или кто-то вывалится из лодки, то главное — развернуться ногами вперед. Если башкой треснетесь о камень, то это уже все. А так ногами можно все-таки оттолкнуться. За порогом всегда есть тиховодина, ну, заводь такая глубокая. Там нужно непременно выбраться на берег, а то дальше снова могут быть шиверы.

— Шиверы… это что такое? — спросил с запинкой Андрей.

Иван удивленно посмотрел на него, словно не понимая, как это взрослый человек может не знать такой ерунды, но все-таки пояснил:

— Ну перекат, порог такой небольшой, камни торчат. Понял?

— А, ну пороги, понятно, — кивнул головой Лейтенант.

Жереба посмотрел на него как на неразумного мальчишку.

— Порог это порог. Через порог на такой лодке и соваться нечего. А шивера, это шивера! Ну ладно, сам потом поймешь.