Но, как часто это бывает, человек предполагает, а Господь располагает. Не успели мы проехать и пятисот метров от места встречи с вертолетом, как двигатель вездехода взревел, раздался грохот, словно кто-то молотил железным кулаком изнутри, и, прозвенев напоследок мелким звоном, дизель смолк.
Андрей быстро переглянулся с Павлом.
— Цилиндры? — спросил Лейтенант.
— Похоже, — вздохнул белорус. — Горшки оторвало.
— Не везет так не везет, — покачал головой Андрей, нервными движениями доставая сигареты.
— Чего это ты так переживаешь? — удивился я. — Дальше по руслу все равно не проедешь. Не сегодня так завтра мы бы его бросили.
— Да нет, просто я хотел его укрыть в тайге… А теперь эта железяка будет торчать здесь, как чирей на заднице. Ну да ладно, выгружайся. Приехали…
День клонился к вечеру, и мы решили остановиться прямо тут, на берегу. Пока я готовил наш «фирменный» ужин, мужики разгружали вездеход. Наши припасы составили огромную кучу. И после ужина начался решительный отбор.
В первую очередь в рюкзаки положили золото, предварительно разложив его в плотные наволочки. Каждому досталось примерно по двенадцать килограммов. Далее пошли пшено, соль, сахар, патроны для карабина, чай, курево. Больше всего проблем было с тушенкой. Мы отлично понимали, что от количества банок зависела наша жизнь.
Достав карту, Андрей начал что-то высчитывать на бумажке, потом вздохнул и отложил ее в сторону.
— Если исходить из этих расчетов, то надо бросить все и нести одни консервы. Но, кроме этого, надо обязательно взять запасное белье, носки, обувь. В походе обувь самое главное, это я знаю еще по курсантским временам.
После долгих споров пришли, наконец-то, к компромиссному решению и рассовали по рюкзакам максимум банок, но тут Андрей вспомнил про веревки.
— Надо взять хотя бы три связки, для плота… Да тут и горы еще впереди.
Каждый утрамбовывал рюкзак по своему усмотрению, но под присмотром вездесущего лейтенанта. Сам он долго вертел в руках две увесистые «лимонки».
— Что, их тоже хочешь взять? — спросил я.
— Да вот не знаю, брать или нет. Люблю оружие, — признался он, затем снова взвесил в руках увесистые «цитрусовые» и отрицательно мотнул головой. — Нет, не возьму.
Тут его окликнул Павел:
— Пилу берем?
— Пилу? — переспросил Андрей, оставил гранаты и подошел к белорусу. После короткого обсуждения пилу все-таки решили не брать. Она могла нам очень пригодиться, но выглядела уж очень длинной и тяжелой.
— Давай с кузова брезент снимем, вместо палатки пойдет, — предложил Павел.
Андрей с сомнением посмотрел на вездеход. Тент у него действительно смотрелся как новенький, несмотря даже на ровную строчку аккуратных дырочек от той памятной очереди вдогонку Лейтенанту.
— Давай сначала утрамбуем рюкзаки, а потом займемся тентом.
После того, как рюкзаки были окончательно уложены и затянуты, вопрос с тентом отпал сам собой. Для того, чтобы его нести, нам нужен был как минимум еще один человек. Для защиты от дождя Андрей предложил использовать большой кусок полиэтилена.
— Он и легче, и места меньше занимает.
— Холодно будет без палатки, — осторожно заметил я.
— Да ладно, к концу сентября мы уже будем на месте. Что вы, ей-Богу!
Я вспомнил, как мерз прошлую ночь, но ничего не сказал. Спорить с разошедшимся лейтенантом было бесполезно.
Эту ночь мы уже все провели в кузове вездехода, наслаждаясь в последний раз скромным комфортом остатков цивилизации.
СКВОЗЬ ТАЙГУ
Утром нас ждал сюрприз. За ночь погода резко изменилась. Дул сильный, порывистый ветер, яростно гнавший на юг проносящиеся над самыми сопками черные угрюмые тучи.
— Сегодня они точно не прилетят, — обрадованно заявил Лейтенант, выпрыгивая из кузова.
Плотно позавтракав, мы свернули в скатки наши тощие одеяла и пристроили их под клапаны рюкзаков. Павел прицепил на задний карман своего еще котелок, а Андрей чайник.
— Ну, мужики! Присядем на дорожку, помолчим, и в путь!..
После этой «минуты молчания» Павел и сказал ту знаменательную фразу, понравившуюся мне своей образностью и монументальностью:
— Ну что ж, пешкодралом так пешкодралом. Куды ж деваться?
Еще укладывая рюкзак, я опасался за его вес, заранее жалея свою спину. Но взвалив его на плечи, я понял, что не дойду и до ближайшей сосны!
— Килограммов пятьдесят будет, — крякнув, сообщил свои впечатления Павел. Андрей промолчал, повесил на шею карабин и первый двинулся вперед, строго на запад. За ним пристроился Павел, ну а сзади поплелся я.
«Да мы скорей сдохнем с этим грузом, чем дойдем до людей!» — думал я, карабкаясь по склону первой на нашем пути сопки.
Через десять минут я был мокрый как мышь. Мало того что дорога вела в гору, так еще густая, сочная трава мешала идти. Часто попадались поваленные стволы деревьев, поросшие скользким мхом. Уже на первом я поскользнулся и упал. Подняться смог лишь поэтапно: сначала, извиваясь как ящерица, выполз из лямок рюкзака, а потом уже встал на ноги. Мои спутники, не оглядываясь неторопливо продолжали идти вперед. Смертельно обидевшись за это на них, я, кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и поплелся дальше. Маяком мне служило черное днище закопченного котелка на рюкзаке белоруса.
Там, где тропа проходила между кустов или частой молодой поросли деревьев, приходилось особенно несладко. Казалось, будто чьи-то упрямые руки хватают тебя сзади за рюкзак, не пуская дальше. Мои попутчики уже взобрались на вершину и, перевалив через нее, скрылись из вида.
Спускаться с сопки мне тоже не понравилось. Проклятая трава была скользкой, а груз за спиной пытался разогнать меня как можно сильней, так что я взопрел еще больше. К тому же здесь, в затишье, на меня накинулся гнус, пришлось надеть накомарник, и сразу возникли проблемы с дыханием. Оказалось, что эта сетка не только задерживает комаров, но и почти не пропускает воздух. Я то поднимал накомарник, жадно вдыхая богатый кислородом таежный воздух, то опускал его, спасаясь от жал этих немилосердных «крылатых собак». Лишь на вершине следующей сопки я откинул накомарник совсем, здесь дул сильный ветер.
Чуть пониже меня уже ждали мужики. Судя по их распаренным лицам, эта прогулка им так же далась нелегко. Чуть отдышавшись, я спросил:
— Сколько мы шли?
— Сорок минут, — ответил Андрей.
— Всего?! — поразился я. — Господи, я уж думал, прошло как минимум часа три. И ты думаешь, что мы так дотопаем до самого Парижа?
— Ну, а почему бы и нет? Вон какие орлы. Нам главное до той реки дойти, а там уж с комфортом поплывем.
Один из «орлов», а именно Павел, поднялся с земли, открыл рюкзак и начал шарить в его недрах.
— Ты что, Паш? — спросил я.
— Да давит что-то твердое в спину, зараза. Вроде сам укладывал. А, вот она, сволочь!..
Вытащив банку тушенки, он переложил ее на другое место. Андрей тем временем отошел с топором в сторону и вскоре вернулся с тремя березовыми палками метра по полтора высотой.
— Вот вам по посоху, страннички. Как там в сказках-то говорится: «И истоптал он семь пар сапог, и сносил десять посохов, пока дошел до тридевятого государства…»
— Типун тебе на язык во всю задницу! — взорвался я. — Накаркай еще… десять посохов! Завел черт знает куда да еще и болтает черт знает что!
— Иван Сусанин, — засмеялся Павел.
— Хренов, — добавил я, и на этом привал наш закончился.
Но посох мне действительно помог. Эта простая палка помогала не только идти вверх, но и спускаться вниз. Я уже больше не падал и перешел на какой-то автопилот, не замечал окружающей природы, видя только препятствия перед собой да ориентируясь на черную мишень котелка на рюкзаке Павла.
Выбор пути был за Андреем. Взобравшись на вершину очередной сопки, он оглядывал в бинокль окрестности, сверялся с компасом и показывал нам направление движения. Несколько раз пришлось обходить грандиозные завалы бурелома; на одну сопку мы подниматься не стали, слишком крутым оказался склон, прошли по распадку в обход. Два раза пришлось переходить вброд небольшие ручьи, ноги, конечно, промокли, но это уже не имело большого значения, при такой работе все сохло буквально на глазах.