"Господи, да я же как белая ворона! Все так и будут пялиться на меня. А если милиция еще и на след напала, то это вообще труба! Меня задержит первый же патруль."

Немного поразмыслив, Михаил все же успокоился.

"Нет, это вряд ли. Как они могут узнать? Раньше я не привлекался, отпечатков пальцев с меня не снимали. Нет, зря я волнуюсь."

Но именно в это время в милиции уже точно знали, что Михаил Силин опасен для общества.

Все могло бы получиться иначе, тело участкового Жучкова обнаружили примерно в одно время со следами бойни в "Золотом баре". По случайности это дело досталось Филиппову. Стоя у подъезда под продолжающимся дождем, он наблюдал, как собака мучительно пытается взять след в разгулявшейся водной стихии. Точно такой же процесс происходил и в голове следователя. Филиппов чувствовал, что уже видел недавно этот самый адрес: "Короткий переулок, дом восемь, квартира семь". И лишь когда огорченный кинолог подошел сказать ему, что все напрасно, Филиппов вспомнил!

"Это же адрес того чокнутого коллекционера! Как его? Силина. Только у того квартира шесть, а у Жучкова семь."

-- Не, не получается, бесполезно... -- начал было проводник, но Филиппов тут же прервал его:

-- Ну- ка, попробуй завести ее в соседний подъезд...

К их удивлению, уже в тамбуре собака встрепенулась и уверенно рванулась вперед. Когда овчарка остановилась перед дверью с номером шесть, Филиппов не почувствовал радости. Наоборот, какое-то опустошение в душе.

На длительные звонки и стук в дверь никто не отвечал. А собака все рвалась вперед, лаяла и царапала лапами железную дверь.

-- Ну, что делать будем? -- спросил кинолог.

-- Дверь ломать надо, -- посоветовал оперативник.

-- Ее фиг сломаешь, железо четырехмиллиметровое и замочек хитрый, -скептично хмыкнул проводник.

-- Погодите ломать, -- остановил спор Филиппов. Его уже мучили предчувствия больших неприятностей. -- Ты поищи лестницу подлинней, -приказал он оперативнику, затем повернулся к кинологу и двум милиционерам. -А вы оставайтесь здесь. Схожу я, позвонить надо.

Спустившись вниз, он сел в патрульный "жигуленок" и запросил дежурную часть:

-- Дежурный, это Филиппов. Есть ли за эту ночь происшествия с применением огнестрельного оружия?

-- Да, с час назад убит Гаранин и еще двое, прямо в "Золотом баре".

-- Вот как, и кто там работает?

-- Поморцев.

В это время появился оперативник, еле волочивший огромную деревянную лестницу. Филиппов крикнул ему, не выходя из машины.

-- Залезь, посмотри в окно. Больше ничего не делай.

Через пять минут патрульная машина затормозила около "Золотого бара". Филиппов пробился через толпу милиционеров, экспертов, работников бара и, найдя у стойки следователя Поморцева, развернул его за рукав лицом к себе:

-- Юр, давай спорить на литр водки, что я угадаю, из чего грохнули Гараню?

-- Спорить с тобой я не буду, -- рассмеялся следователь. Оба они были ровесниками, друзьями, прекрасно знали друг друга и уже долго варились в одном котле повседневного свечинского криминала. -- Но так и быть, литр пополам. Валяй!

-- ПМ.

-- Точно, все гильзы от "Макарова".

-- У тебя еще что-нибудь есть?

-- Все. Пальчики, отпечатки сапог...

-- Ребристый протектор елочкой, размер сорок три!

-- Верно, -- с заметным удивлением кивнул головой Поморцев.

-- Ну, тогда я тебе точно могу назвать убийцу нашего Аль-Капоне...

К десяти часам дня приметы Нумизмата были разосланы по всей области. Высокий, чуть сутуловатый, в черной шляпе, с длинными волосами и окладистой бородой.

Но к этому времени у Силина не было уже ни бороды, ни длинных волос. Единственное, он позволил оставить девчонкам из парикмахерского салона небольшие рыжеватые усы. Черную шляпу Михаил выбросил еще до захода в парикмахерскую, в одном из магазинов купил кожаную кепку. Не вставая с кресла, Нумизмат долго разглядывал себя в зеркале, привыкая к новой внешности. Лишившись своего "библейского облика", он сильно изменился, помолодел, длинное лицо его уже не выглядело угрюмым. Усмехнувшись, Силин очень даже мило, с улыбкой распрощался с веселыми парикмахершами.

После этого Нумизмат уже спокойно отправился по адресу, указанному в записке: "Улица Ленина, дом семь, квартира один". 2. О ВРЕДЕ ОТГУЛОВ.

Если бы Юрий Пахомович Зубанов знал, что его ожидает впереди, то никогда бы не совершил того, что сделал в девять часов утра. Среднего роста и средней полноты мужчина лет пятидесяти, с округлым приятным лицом и очень идущей ему лысиной, Юрий Пахомович долго колебался, но потом все-таки набрал на телефонном диске номер родного для себя учреждения, краеведческого музея. Услышав в трубке хорошо знакомую одышку директора, Зубанов усталым, больным голосом вяло сообщил ему:

-- Валентин Николаевич, это Зубанов вас с утра беспокоит. Мне, конечно, очень совестно, но похоже, что я опять приболел. Да, боюсь, что снова вернулся грипп.

Спохватившись, Юрий Пахомович добавил в голосе некую гнусавость:

-- Осень, что поделаешь, погода не радует. Я сегодня посижу еще дома, если оклемаюсь, то завтра выйду. Пусть пока Валя меня подменит, я потом за нее отработаю.

-- Конечно, конечно! -- профессор Игнатенко был добрейшим, а главное, наивнейшим человеком.

Положив трубку, Юрий Пахомович улыбнулся. Про таких, как он, в деревнях говорят -- смышленый. Юрка в свое время действительно родился и вырос в деревне, но это было так давно. С трудом, в свое время, поступив и окончив пединститут, Зубанов обратно в деревню не поехал, а зацепился в городе на скромной должности экскурсовода краеведческого музея. Прошло двадцать шесть лет, а он продолжает работать на том же самом месте. Просто он вовремя понял, что напал на золотую жилу. Многолетнее вращение сообразительного паренька среди ученых историков и искусствоведов не прошло даром. Чем отличался Зубанов от первых и вторых, так это умением говорить, разговаривать и слушать тех, кто приходил в музей.

Всегда элегантный, улыбчивый, с живым дружелюбным лицом, Юрий Пахомович профессионально и интересно рассказывал обо всех экспонатах обширного музея. При этом он всегда исподволь подводил посетителей к одному, главному вопросу: "А у вас есть в семье что-нибудь редкое, старинное, красивое?"