8

Рейт

— Что, черт возьми, произошло? — Потребовал Грим, когда я протиснулся через дверь в общую комнату, игнорируя мое давление, поскольку беспокойство за Тауни имело приоритет.

Она должна была уже проснуться, но она все еще была без сознания. Осторожно я положил ее на мягкий кожаный диван и наклонился, мои пальцы осторожно ощупали ее затылок, когда я обнаружил шишку на ее черепе. Ублюдок, который ее ударил, собирается пожалеть, что он въехал в Неваду, когда я закончу с ним.

— Где два придурка из мотеля? — Зарычал я, едва различимым тоном.

— Внизу, — ответил Паззл, уставившись куда-то поверх моего плеча, как будто не хотел встречаться со мной взглядом. Он казался еще более странным, чем обычно, когда прочистил горло и кивнул головой в сторону зала.

Убрав прядь волос с лица Тауни, я откинулся назад, медленно поднимаясь на ноги. Поднялась суматоха, когда я услышал громкие голоса, а затем высокий, долговязый парень выскочил из-за угла, выглядя взбешенным и готовым надрать задницу.

— Что ты сделал с моей мамой, придурок!?

Моргая, я не мог пошевелиться, когда он бросился ко мне, ударяя руками в грудь. Застигнутый врасплох, я невольно отступил на шаг назад. Его пристальный взгляд встретился с моим, когда он усмехнулся, предполагая, что я был причиной, по которой она лежала на кожаном диване. Все мое тело замерло, когда я поднял руки и схватил его за плечи, чертовски боясь, что, если я отпущу, этот момент перестанет быть реальным.

Карие глаза смотрели в ответ, держа меня в плену, поскольку шок момента отказывался проходить. Карие глаза. Прямо как у моего отца и дедушки. Карие глаза, такие же, как у меня.

Просто. Блядь. Мои глаза.

Я вздрогнул, моя грудь быстро поднималась и опускалась, а сердце выбивало ритм, который был слишком быстрым, чтобы быть нормальным. Одна рука скользнула вверх, чтобы обхватить его затылок, и я, наконец, сделал неглубокий вдох, надеясь, черт возьми, что не потеряю сознание.

— Как тебя зовут, малыш?

Он усмехнулся. 

— Ты причинил боль моей маме?

— Нет, — честно ответил я.

— Зейн, — выпалил он с настроем.

Зейн. Моего сына зовут Зейн.

Этот момент был чертовски сюрреалистичным. Я не знал, что сказать или сделать. Ничто не подготовило меня к такому откровению. Тауни не проснулась. Не было никакого способа узнать, что она рассказала ему о его отце.

Знал ли он о моем существовании? Радовался ли я, узнав, что она беременна? Говорила ли она ему, что я хотел и любил его с того момента, как узнал, что он был зачат? Черт. У меня внутри все сжалось, и я с трудом сглотнул. Я был отцом и даже не знал об этом. Часть меня была опустошена этим знанием. Я пропустил каждый момент его жизни, и у меня даже не было выбора принять в ней участие.

Как, черт возьми, я скажу Зейну правду?

Мой жадный взгляд блуждал по нему, и я был уверен, что это было чертовски жутко, но я ничего не мог с этим поделать. Он был моим чертовым клоном. Выглядел точно так же, как я, когда был молодым. Те же темные волосы и широкие плечи. Та же ямочка на щеке. Рост и телосложение. Парню около шестнадцати лет. У меня еще даже не было лобка на подбородке. Я чуть не рассмеялся над этой мыслью, пока не понял, что был с Тауни семнадцать лет назад на Хэллоуин, что означало, что ему, вероятно, шестнадцать. Одна ночь, это все, что мы провели вместе, и от нашей общей любви родился мой сын. Создано нечто прекрасное, несмотря на последующее уродство.

Зейн уставился на меня, как на какого-то психа.

Черт возьми. Первая встреча с сыном, и я все испортил.

— С твоей мамой все будет в порядке. Я обещаю.

Его брови нахмурились, и это было похоже на то, как если бы он смотрел в гребаное зеркало. Единственная разница заключалась в том, что я был старше, с бородой и длинными волосами. Не говоря уже обо всех татуировках.

— Те парни в мотеле причинили ей боль? — Спросил он, вырвавшись из моих объятий и подбежав к ней, садясь на край дивана, беря ее за руку и сжимая ее.

Мое сердце странно екнуло, когда я наблюдал за ними двумя. Что-то щелкнуло в моем мозгу, и я понял, что убью нахуй любого, кто когда-либо пытался причинить им вред. Тауни и Зейн были моими, чтобы защищать. Не имело значения, по какой причине мы расстались семнадцать лет назад. Я найду способ заставить это работать.

Теперь, когда они были у меня так близко, я ни за что не позволил бы своей семье покинуть Перекресток. Нет, пока каждый враг за этими воротами не будет уничтожен. Я не могу потерять Тауни дважды. Ни хрена подобного. И теперь у меня есть и Зейн, наш сын.

— Где Патриот? — Спросил я, поворачиваясь к президенту, который смотрел на меня проницательным взглядом. Он никогда не пропускал важного дерьма. Вот почему Грим был президентом клуба и первым Жнецом.

— Мы найдем его, — тихо ответил он, поворачиваясь к Пазлу. — Вперед.

Пазл кивнул и зашагал прочь, а я проигнорировал, как тихо стало в комнате. Три часа ночи, и каждый из моих братьев не спал. Раэль и Экзорцист были в подвале внизу. Я не видел Мамонта и решил, что он присоединился к ним.

Боди, Лаки, Ганнибал и Диабло ни хрена не говорили. Ганнибал щелкал своей чертовой зажигалкой, открывая и закрывая ее, не обращая внимания на шум, когда он взгромоздился на табурет у бара. Боди и Лаки приостановили игру в бильярд, осматривая комнату и ее странную атмосферу. Диабло давным-давно изо всех сил колотил по бонгу, достаточно высоко, чтобы запустить чертова воздушного змея, но, похоже, он этого не замечал. Даже Ксенон пялился на меня, засунув руки в карманы, и выглядел неловко без каких-либо своих технических устройств.

— Первая комната для гостей открыта, — объявил Грим. Посмотрев на остальных, он указал на зал. — Церковь в полдень. Немного поспите. Я разозлюсь, если кто-нибудь опоздает.

Боди и Лаки поспешили вернуться к своим беременным старушкам, когда Диабло взял бонг и, прихватив его с собой, с хихиканьем вышел из зала. Мудак. Ганнибал наконец сунул зажигалку в один из карманов своей куртки. 

— Забавная штука судьба. Есть способ показать себя с быстрым пинком под зад.

Грим ухмыльнулся, когда Ганнибал соскользнул с табурета и направился в свою комнату, слегка покачиваясь по пути. От моего внимания не ускользнуло, что самой красивой комнатой для гостей, которая у нас была, была та, которую он предложил Тауни и Зейну. Также оказалось, что это всего в трех дверях от моей собственной.

Патриот завернул за угол с Пазлом. 

— Я здесь для тебя, Рейт.

Эти три слова значили больше, чем я мог бы передать. 

— Спасибо.

— Нет проблем, брат. Давай перенесем ее в комнату для гостей.

Подойдя к Зейну, я заметил остекленевший взгляд его глаз и темные круги под ними. Малыш был измотан и боролся с усталостью, потому что не хотел спать, пока не узнает, все ли в порядке с его матерью. Ему не нужно было произносить эти слова, чтобы я понял. Язык его тела был достаточным доказательством. Наклонившись, чтобы защитить ее от вреда, он уставился на меня, когда я сел напротив него.

— Зейн, у нас есть комната, в которой ты можешь остановиться. Я отнесу твою маму, а Патриот осмотрит ее.

Он подозрительно сузил глаза. 

— Вы врач или что-то в этом роде?

— Морской пехотинец. Я обработал много ран. Намного хуже, чем у твоей мамы, и это был только первый год после учебного лагеря. У меня большой опыт, и я знаю, что делаю.

Этого, должно быть, было достаточно, чтобы убедить Зейна. Его плечи немного расслабились, когда он отошел в сторону. Я поднял его мать и прижал ее к груди, следуя за Патриотом по коридору. Зейн был рядом, и, хотя он не сказал ни слова, я чувствовал его враждебность. Может быть, он не верил, что я не виноват в ее травмах.

Как только мы вошли в комнату для гостей, я осторожно положил Тауни на матрас, не желая отпускать ее, пока не убедился, что с ней все будет в порядке.

— Эй, — объявил он, когда Патриот начал свой осмотр. — Как они тебя называют?

— Рейт, — ответил я, уделяя ему все свое внимание.

— Хорошо. Значит вы можете исчезнуть. Здесь не нужен никто, кроме Патриота, со мной и моей мамой.

Как бы мне не нравилось его отношение, я не мог винить его за то, что он чувствовал себя подавленным и защищал Тауни.

— Я понял, парень. Я проверю вас обоих утром.

Я едва выдавил из себя эти слова и добрался до двери, прежде чем он захлопнул чертову штуковину у меня перед носом.

Раздраженный, я спустился по лестнице в подвал свирепо глядя на двух ублюдков, разоблаченных и готовых к расправе. Раэль связал их нейлоновой веревкой, как пару поросят, и, казалось, наслаждался тем фактом, что двое громил были голыми, как в день их рождения. Взрослые мужчины с их вялыми членами, просто висящими там, уязвимые, поставленные в неудобное положение, и в этом был смысл.

Мамонт, наш вице-президент, стоял там, как вышибала, который всю свою жизнь употреблял тяжелые стероиды. Он этого не делал. Он питался кукурузой и родился в Огайо, он просто родился большим и мускулистым. Ростом почти в шесть с половиной футов, Мамонт возвышался над большинством мужчин. Его плечи были такими широкими, что он поворачивался боком, чтобы входить и выходить через двери Перекрестка, и мы сделали их более просторными, когда Грим занял это место.

Экзорцист пил пиво и ждал вестей от Раэля, прислонившись к стене и скрестив ноги в лодыжках. Честно говоря, я был уверен, что он упадет без поддержки. Его налитые кровью глаза доказывали, что он был вхлам. Я не сказал ни хрена, потому что Экзорцист мог справиться со своей выпивкой и травкой. Не мое дело было отчитывать его. Для этого ему надо заполучить старушку.

Не то, чтобы он когда-либо хотел.

Поскольку Раэль был сержантом, а я, наконец, был здесь, Мамонт одобрительно кивнул ему, чтобы начать. Первый парень пожаловался на перцовый баллончик в его глазах и на то, как они горели, как будто нам всем было не похуй. Мы на это не отреагировали. Подойдя к металлическому столу, к которому он был пристегнут, я наклонился близко к его уху.