ГЛАВА 18

Я шествую в первых рядах процессии вместе с делегатами, ступая по неглубокому снегу. Мои шаги подстёгивают воспоминания о том единстве, которое я видела в замке, когда Джован выступал перед ассамблеей. Люди в том зале вчера готовы были умереть за своего Короля — и с радостью. Мысль о том, что Брумам придётся сделать это, вызывает у меня смутную тошноту. "Мужчины", которым всего пятнадцать лет, идут с нами — тревожный факт. Никто из Брум не выглядел удивлённым тем, что дети идут в бой. Возможно, их реакция затерялась в часовом хаосе, который разразился после известия о том, что армия Татум находится на пороге их дома. Это было не единственное объявление, которое сделал Джован. Я не уверена, что говорить его людям об Ире на фоне хаоса, который он уже устроил, было разумно. Но полагаю, что если бы Ире появились во время битвы, то мгновенный хаос, который это вызвало у собравшихся в замке, перерос бы в нечто больше похожее на анархию.

Осколок, прибыв сегодня утром на встречу с Королем, шагает рядом со мной. Его встретил шум армии, пытающейся собраться. Джован уделил всего две минуты, рассказав бывшему члену казарм о его новой должности советника и главы моей личной стражи на время битвы. Лёд и Вьюга тут же вскочили на ноги, не дав Осколку высказаться по этому поводу. Они должны были держать его в повиновении. Остальная часть моей стражи состояла из Санджея, Ашона и Оландона. Я знаю, что Оландон в ярости от того, что его не назначили вместо Осколка. Сказать, что я недовольна тем, что у меня вообще есть стража, значит сильно преуменьшить. Это лишь одно из нескольких разногласий, возникших у меня с Королём Гласиума после отбытия. Я бросаю негодующий взгляд на спину Джована. То же острое чутьё, которое делает его смертоносным бойцом, позволяет уловить моё внимание. Он отворачивается от того места, где выслушивал отчёты Малира и Рона. Он не видит моего взгляда за вуалью, но я не отворачиваюсь, пока он не возвращается к своим людям.

— Думаю, удача, что тебе вообще разрешили выйти из замка, — тихо говорит Осколок.

Я мрачно смеюсь.

— Пусть только посмеет оставить меня позади, — говорю я.

Он поднимает руки.

— Не посмеет. Но было несколько минут, когда я думал, не запер ли он тебя в твоей комнате.

С моим другом по казарме всё было неловко с тех пор, как он сообщил, что я убийца его отца. А как иначе? Я даже не моргнула, прежде чем убила тех мужчин. Не было ни малейшего колебания, когда я вскрывала им глотки украденными кинжалами. Я не думала об их семьях.

— Осколок... я убила твоего отца, — начинаю я.

Как он мог ничего не сказать мне за всё это время? Он меня ненавидел?

Он ухмыляется мне.

— Было интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем ты об этом заговоришь, — отвечает он.

Его дразнящий тон застаёт меня врасплох.

— Ты не... что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Ты сделала то, что я должен был сделать годы назад. Мой отец творил такие отвратительные вещи, что меня до сих пор тошнит, когда я об этом вспоминаю.

Мы замолкаем. Я понимаю, что остальные тоже слушают. Его отец был охотником за шлюхами. Я знаю, что при Осколке с женщинами плохо обращались, но кто знает, какие ужасные вещи были сделаны с моим другом?

Я тяжело вздыхаю.

— Ты уверен? — спрашиваю я. — Я не проснусь ночью и не увижу, что ты стоишь надо мной с одним из своих милых маленьких кинжалов?

Он смеётся.

— У меня нет намерения умереть, — говорит он, а затем добавляет: — И они не милые, они мужественные.

Налаживание наших отношений — небольшая победа, учитывая то, во что мы ввязались, но мне становится легче. Я возвращаюсь мыслями к тому, что сказал Джован, что меня так разозлило.

— Женщины сидят дома, — насмехаюсь я.

Оландон тихонько смеётся рядом со мной. Кажется, сегодня он перестал молчать, хотя я не сомневаюсь в его истинных чувствах. Было больно осознавать, что брат считает меня предательницей. Но я должна была поступить так, как считала нужным. Не думаю, что мои чувства помешали этому...

— Думаю, ты бы прикончила его на месте, — говорит Оландон.

Я хмурю брови от услышанного ликования.

— Не думаю, что до этого дошло бы, — хотя втайне я думаю, что дошло бы. — Не знаю, что на него нашло, — говорю я в замешательстве.

— Тут скорее то, во что он хочет ввязаться, — загадочно говорит Санджей.

Вьюга и Лёд ухмыляются.

— В таких ситуациях наши действия часто не имеют особого смысла, — продолжает Санджей.

Ашон хихикает, а Оландон бросает на него недоверчивый взгляд. Я размышляю над этим, пока Осколок тянет меня за руку, чтобы обвести вокруг большого дерева.

Я сосредотачиваюсь на том, чтобы пробраться сквозь коричневые деревья в очень медленном, изнуряющем темпе армии Джована. Три кольца Гласиума давно позади, и мы вступили в дикую местность прямо за Внешними Кольцами. Мы быстро догнали кавалерию, хотя они ушли прошлой ночью. То, что мы замедлили шаг, чтобы соответствовать продвижению кавалерии, меня напрягает. Если бы нам не пришлось перевозить всё это громоздкое оружие, которое использует Гласиум, мы могли бы достичь Первого Сектора за один день. В нынешнем состоянии это заняло бы более двух дней. Ряды людей тащат оборудование по корням, снегу и неровной земле, теперь, когда мы находимся среди деревьев, более ровные кольцевые дороги больше не помогают в транспортировке. Позади меня раздаётся неровный шаг нескольких сотен человек. Ещё пять сотен ждут у основания Оскалы. Армия Гласиума значительно превосходит армию моей матери. Так было всегда. Умение Солати против численности Гласиума.

— Почему бы вам не держать кавалерию поближе к Первому Сектору? — спрашиваю я, выражая своё раздражение.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что одна из повозок только что увязла. Иногда меня всё ещё удивляет, что земля здесь может быть настолько влажной, что в ней можно утонуть.

— Потому что тогда у Солати будет доступ к ней, — раздаётся глубокий голос прямо передо мной.

Я отскакиваю от твёрдой груди Короля. Я обхожу его, специально наступая ему на ногу.

— Ты что, смотришь на меня исподлобья? — спрашивает он.

Я считаю этот вопрос недостойным ответа.

— Ты бы лучше извинился, — шепчет Ашон своему брату.

Я слышу стук кулака о плоть позади себя.

— Не очень-то на это рассчитываю, — бормочу я.

— Оставьте нас, — приказывает Джован.

Вьюга ударяет Льда локтем, чтобы прервать его хихиканье. Я продолжаю идти вперёд, пытаясь убежать от Короля. Было бы легче, если бы мои ноги были длиннее. Я хотела бы хоть раз обогнать его!

— Олина, я просто хочу защитить тебя. Как ты не видишь этого? — спокойно говорит он.

Я внезапно останавливаюсь, потирая виски.

— Что, если бы я попросила тебя остаться в замке, — говорю я.

Его издевательский смешок короткий, смущённый. В ответ он сжимает кулаки на поясе меча.

— Зачем, это было бы просто смешно.

— Именно.

Я чувствую шершавую кору под кончиками пальцев, когда огибаю дерево.

— Ты думаешь это одно и то же? Моя просьба к тебе, и твоя просьба ко мне? — медленно спрашивает он.

— Я могу постоять за себя, — говорю я.

Он останавливается и тащит меня за дерево. По обе стороны от нас маршируют Брумы в форме. Он не посмеет дотронуться до меня. Не при таком количестве любопытных глаз.

— Так ты поэтому злишься? — в недоумении спрашивает он.

— Конечно, — говорю я в отчаянии.

Он что, совсем не слушал?

Он поднимает мой подбородок.

— Со времен Купола у меня никогда не возникало сомнений в твоих боевых способностях, — говорит он. Его глаза темнеют. — Я верю, что ты способна защитить себя. Я просто не хочу, чтобы ты попала в ситуацию, когда тебе придётся это делать, — он отпускает мой подбородок.

Наконец-то прогресс.

— Понимаю. Я рада, что мы понимаем друг друга, — говорю я.

Он кивает.

— Как и я. Ты можешь вернуться в замок со следующим гонцом и своей стражей, — говорит он.

— Что! — вырывается у меня.

Он останавливается на месте. Я с яростью замечаю, что он имеет наглость выглядеть озадаченным.

— Позволь мне кое-что напомнить тебе, Король Джован, — огрызаюсь я. — Я не вернусь в замок, пока Солати не отступят.

Он нависает надо мной, его лицо напротив моего.

— Тогда с началом битвы ты будешь заперта! — говорит он, глаза пылают.

Я злюсь до невозможности.

— Только попробуй, — наконец вырывается у меня.

— С долбаным удовольствием.

Я поворачиваюсь и ухожу. Моя стража смыкает ряды, как только я отхожу от Джована.

— Чёртов упёртый Брума, — бормочу я себе под нос.

Лёд насмехается.

— Ты способна на большее, девчушка, — говорит он. — Как насчёт куска дерьма с лицом дрочилы...

Он замолкает, когда мимо группы проходит Король Джован.

— Что ты говорил? — вежливо спрашивает Осколок у Льда.

Я неохотно улыбаюсь, в то время как остальные хохочут.

* * *

Мы не останавливаемся, пока небо не начинает тускнеть и снег почти не исчезает. Гласиум получает свой свет от сияния огня Четвертой Ротации в Осолисе. Каждую ночь, по мере того как дым уходит из Четвертой Ротации моего мира, темнеет в Гласиуме. Деревьям Каура в Осолисе требуется большая часть ночи, чтобы втянуть дым обратно и снова осветить небо. Одна из многочисленных войн между нашими мирами произошла, когда мои предки срубили слишком много деревьев Каура и погрузили Гласиум и Осолис во тьму на три оборота.

Я стою рядом с братом и с интересом наблюдаю, как вокруг нас возводятся треугольные убежища. Они представляют собой рудиментарную форму убежищ, которые можно увидеть на Ире.

— Что они делают? — спрашивает Оландон.

— Устанавливают палатки, — отзывается Санджей с места, где он вбивает в землю деревяшку.

— Палатки, — с интересом произносит Оландон.

Я прищуриваю глаза, ожидая истории Санджея. Я не забыла его выдумку на счёт свиней.

— В них спят, — просто говорит он.

Он демонстрирует это моему брату, заползая в возведенную конструкцию. Я вижу, как несколько мужчин делают то же самое. Он говорит правду, я расслабляюсь.