Глава 17

Делани

Я открываю глаза, почти ожидая, что когда сделаю это, всё окажется лишь сном. Или кошмаром, я точно не знаю. Неужели я просто сняла одежду и объездила Гейджа на крыше дома? Солярий абсолютно прозрачен, выполнен из стекла, чёрт возьми, а я сижу здесь с членом Гейджа всё ещё внутри меня.

Когда открываю глаза, то смотрю прямо в глаза Гейджа.

– Привет, – говорит он, и уголки его рта приподнимаются вверх, эта дерьмовая ухмылка появляется на его лице. Чёрт побери, я просто знаю, что теперь с ним будет невозможно жить. Он будет думать, что я хочу его всё время. Я чувствую себя обязанной сообщить ему, что это определённо не так.

– Надеюсь, ты не думаешь, что это означает, что между нами что-то изменилось, – произношу я. Чёрт, это прозвучало неправильно. Это звучит совершенно стервозно.

Но Гейдж смеётся.

– Как скажешь, дорогая, – говорит он. – Хочешь делать вид, что не жаждешь меня всё время, давай.

– Видишь, я знала, что ты так и подумаешь, если мы когда-нибудь переспим. – Я соскальзываю с него, чувствуя себя невероятно неловко, стоя там голой, и начинаю рыскать вокруг в поисках своей одежды, облачаясь в неё так быстро, как только могу.

Гейдж стоит там, оглядываясь вокруг, обнажённый, держа в руке использованный презерватив.

– Не думаю, что есть какой-то отдельный способ выбросить это, не так ли?

– О Боже, нет, – говорю я. – Только не здесь. Ты хочешь, чтобы персонал узнал, что мы трахались?

– Я уверен, что у твоего отца есть скрытые камеры или что-то в этом роде, – спокойно говорит Гейдж.

– Ни в коем случае, – протестую я, чувствуя, как бешено колотится моё сердце. – О Боже мой! Ты же не думаешь, что он знает, правда?

Гейдж смеётся.

– Расслабься, дорогая, – говорит он. – Это наш маленький грязный секрет. – Потом я смотрю, как он кладёт презерватив в мою чашку.

– Ты только что положил это в мою чашку? – спрашиваю я, мой голос звучит на две октавы выше обычного. – Это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видела.

Гейдж пожимает плечами.

– Ты предпочла бы, чтобы я пронёс его через весь дом в ванную? – интересуется он. – Чашка пуста. Избавься от него в ванной комнате. Не будь такой занудой.

– Я не зануда, – говорю я, ощетинившись от его отношения. Неужели он только что сказал, что это наш маленький грязный секрет? Имею в виду, я не хочу, чтобы он кричал об этом с крыши, но, чёрт возьми, он ведёт себя так, будто ему стыдно, что он меня трахнул. Это ещё более неловко, чем я думала. – И тебе не о чем беспокоиться. Я буду держать рот на замке.

– Я чертовски надеюсь, что нет, – говорит он, натягивая футболку через голову. Он подмигивает мне, очевидно, имея в виду это самым непристойным образом. – Мне даже понравилось, когда он был открыт.

Я чувствую, как моё лицо заливается краской, и пытаюсь скрыть это, наклоняясь за своим романом, но Гейдж всё видит.

– Ты покраснела, – услужливо подсказывает он. – Это очень мило.

Конечно, это заставляет меня краснеть ещё сильнее.

– Мило, – говорю я. – Я не могу поверить, что услышала слово «мило» из уст Гейджа О‘Нила.

Он поднимает брови, проходя мимо меня с чайной чашкой в руке.

– Оставайся поблизости, дорогая, – говорит он. – Может, я тебя удивлю.

Гейдж действительно удивляет меня, через несколько минут после того, как я удаляюсь в свою комнату. Я раздеваюсь и уже собираюсь войти в душ, когда его голос заставляет меня чуть ли не выпрыгнуть из кожи.

– Эй.

– Дерьмо, ты напугал меня до чёртиков. А что, теперь ты больше не стучишь?

– Обидно, обидно, – говорит он, ухмыляясь. Он дьявольски доволен собой, поэтому я игриво шлёпаю его по руке. – Осторожнее, дорогая, я помню, как тебе понравилась та порка, которую я устроил тебе раньше.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Ты же знаешь, что наши родители не будут отсутствовать всю ночь.

– Ты что, думаешь, они собираются проверить наши комнаты? – отвечает он вопросом на вопрос. – Нам не шестнадцать лет.

– Они могли слышать, – говорю я, отмахиваясь от его руки, скользящей вверх по моей ноге.

– Только если ты будешь так же громко кричать, как в солярии, – произносит Гейдж. Я чувствую, что краснею, и он смеётся. – Не расстраивайся. Я бы тоже так громко кричал, если бы у меня был лучший секс в моей жизни.

– Ты слишком много о себе думаешь, – говорю я. – Я собираюсь принять душ.

– Я никогда не притворялся скромным, – отвечает Гейдж, обходя меня и заходя в душ, даже не спросив разрешения. – Ты собираешься присоединиться ко мне или как?

– Ты всегда так раздражаешь после секса? – но я захожу внутрь и закрываю глаза, когда вода течёт по моей голове и вниз по телу. Я смахиваю воду с лица, открываю глаза и вижу, что Гейдж наблюдает за мной.

– Я не знаю, – говорит он.

– Чего ты не знаешь?

– Я не знаю, каков я после секса. – Он наливает гель для душа в свои руки, а затем проводит ладонями по моим плечам и вдоль моих рук, создавая пену на моей коже.

Мне не следовало принимать душ вместе с Гейджем. Имею в виду, что я определённо не должна была делать то, что мы делали ранее в солярии, и я действительно не должна поощрять всё это. То, что произошло в солярии, было безумием, мой мозг сломался, и я потеряла всякое чувство благоразумия и приличия. Но теперь ко мне вернулось здравомыслие.

По крайней мере, так было до тех пор, пока его руки не начинали блуждать по моей груди и скользить по моей коже. И пока я не смотрела на его чётко очерченные грудные мышцы прямо перед собой. А потом мне кажется, что я снова теряю рассудок. Я протягиваю руку и касаюсь его, проводя пальцами вниз по животу.

– Что значит, ты не знаешь, каков ты после секса?

Гейдж пожимает плечами.

– Обычно я не задерживаюсь достаточно долго, чтобы узнать, что думают цыпочки после секса.

– Цыпочки? – спрашиваю я, всё ещё улыбаясь. – Ты и правда свинья, да? – Если он не остаётся после секса, какого чёрта он здесь?

Гейдж широко улыбается.

– Хрю-хрю, – произносит он.

– Это горячо. По крайней мере, ты честен.

– Хочешь услышать ещё немного честности? – спрашивает он, обводя пальцем сначала один мой сосок, а потом другой. Жар пронзает моё тело от его прикосновения, и я чувствую, что хочу, чтобы он снова оказался у меня между ног. Проклятье. Как будто мы не занимались сексом всего несколько минут назад.

«Один раз – это ошибка», – думаю я. «Дважды... ну, это уже совсем другое дело».

– Почему ты здесь? – спрашиваю я его.

Гейдж берёт мою руку и обхватывает ею свой член.

– Потому что ты делаешь меня таким чертовски твердым, что я не могу ясно мыслить, – отвечает он. – Потому что четыре года назад я всё лето тусовался с тобой, и каждый день думал о том, каково это, когда твои губы обхватывают мой член. Сегодня я впервые почувствовал их.

– Ты всё лето думал о том, как я тебе отсосу?

Я легонько поглаживаю его, моя рука пробегает по всей его длине, даже когда часть меня думает, что я ни за что не должна делать этого. Я боюсь, что Гейдж вызовет привыкание, и это ужасно.

– Я провёл целое лето, думая о тебе, стоящей на коленях и обхватывающей губами мой член, – говорит он низким и серьёзным голосом. – Я провёл четыре года, думая о том, как ты сидишь у меня на лице. Четыре года думал о том, как ты объездишь меня.

– Я… – начинаю я, и понимаю, что не знаю, что сказать, чёрт возьми. Тот факт, что Гейдж провёл какое-то время, фантазируя обо мне – о нас – кажется абсурдным. – Я уверена, что ты говоришь это всем девушкам.

Гейдж смеётся.

– Не совсем так, милая.

– Знаешь, некоторые люди используют это слово как выражение нежности, – говорю я, лениво поглаживая его рукой. – В твоих устах это звучит как оскорбление.

– Выбирай, как хочешь, дорогая, – отвечает он.

– Я не знаю, раздражаться мне или возбуждаться.

– Ну, я определённо слышал это раньше, – произносит он, улыбаясь и протягивая руку между моих ног. – Я бы сказал, возбуждаться – более точное определение.

Возбуждение пробегает по моему телу, когда он касается меня, но я останавливаю его руку своей.

– Я никогда не была возбуждена тем, кто раздражает меня так сильно, как ты, Гейдж.

Он усмехается.

– Я определённо приму это как комплимент, милая. – Он разворачивает меня лицом к стене душа и фиксирует мои руки над головой. – Я помыл тебя только спереди. Не могу упустить возможность помыть другую сторону.

– Ты такой заботливый, – начинаю я, но меня сразу же отвлекают его руки, спускающиеся вниз по моим бёдрам и заднице, а затем между моими ногами.

– Люди часто говорят мне об этом, – отвечает он.

– Да, – бормочу я, когда его пальцы скользят внутрь меня. Я больше не могу следить за разговором; всё, о чём я могу думать – это его пальцы и то, что они делают. Я двигаюсь, чтобы обернуться, но он протягивает другую руку и снова крепко прижимает мои ладони к стене душевой кабины.

– Займи позицию, – говорит он, и я не могу удержаться от смешка.

– Что это за позиция?

– Это то положение, в которое я ставлю тебя, – отвечает он, и пульсация между моими ногами усиливается. Чёртов Гейдж. Он говорит такие вещи, которые мой мозг побуждает меня воспринимать как женоненавистнические и отталкивающие, но моё тело, кажется, чувствует прямо противоположное.

– Думаешь, я просто буду делать всё, что ты мне скажешь? – спрашиваю я, но не двигаю руками. Я стою там, позволяя горячей воде литься на меня. Когда Гейдж выходит из душа, на меня обрушивается поток кондиционированного воздуха. На секунду мне кажется, что он просто решил уйти, но он снова появляется с обёрткой из фольги в руке.

Он накрывает мои ладони своими, мои руки по-прежнему над головой, и наклоняется ближе к моему уху.

– Думаю, ты сделаешь то, что я тебе скажу, – произносит он, скользя одной рукой вниз по моей руке, затем по спине и по заднице. – Потому что тебе нравится, что у кого-то есть яйца, чтобы сделать это.

Я смеюсь.

– И ты думаешь, что ты один с яйцами?

Я слышу шуршание фольги, и клянусь, буквально таю от этого звука. Какого чёрта Гейдж делает со мной? Затем его рука оказывается на моём бедре, он прижимается к моему входу, и одним быстрым движением оказывается внутри меня.