Глава 10

Делани

Я лежу в кровати, уставившись в потолок в темноте. Тишина в доме практически оглушает. Отец и Аня сразу после обеда легли спать. Вернее, Аня была пьяна, и мой отец проводил её в постель. Я не помню, чтобы Аня пьянствовала несколько лет назад, но, возможно, моя память о вещах просто затуманена. То, что я помню о Гейдже, кажется, затуманивает мой разум, заставляя меня думать о нашем прошлом.

Гейдж скользит пальцем под мой подбородок, наклоняет мою голову к своей.

– Скажи, что хочешь меня, – говорит он низким гортанным голосом.

– Я не могу, – мой голос срывается, и я отворачиваюсь от него. – Мы не можем, Гейдж.

– Из-за наших родителей?

Другой рукой он берёт прядь моих волос и заправляет мне за ухо. От его прикосновения у меня по спине пробегает дрожь. Всё, что я могу сделать – это стоять там и не двигаться, когда единственное, что хочу сделать – сказать ему «да». Я хочу сказать ему, чтобы он прижался своим ртом к моему. Я хочу сказать ему, чтобы он задрал мне юбку на талию, расположился между моих ног и вошёл в меня. Я хочу сказать ему, чтобы он бросил меня на землю и трахнул прямо здесь.

Но я нервничаю. Таким не будет мой первый раз – эта честь достанется моему парню в десятом классе. Но он единственный, с кем я буду, не то, что Гейдж, который был со многими девушками. А что, если я не подойду?

– Конечно, нет, – говорю я. – Мы даже не родственники.

Но я лгу о том, что мы сводные братья и сестры, и это не так уж важно. Может быть, здесь, в Далласе, это и не будет иметь большого значения, но я даже представить себе не могу, какую драму это вызовет на Манхэттене. Моя мать пришла бы в ужас. Я уже представляю, как её лицо бледнеет, а рука, сжимающая бокал с коктейлем, дрожит, когда она понимает, что её единственная дочь встречается с плохим мальчиком – пасынком её бывшего мужа. Она всё свалит на моего отца. «Я должна была догадаться, что посылать тебя на лето в Даллас было ошибкой», сказала бы она.

Я тоже начинаю думать, что это была ошибка. Неужели я действительно думаю, что вся эта беготня, ночные разговоры о жизни в саду и поцелуи украдкой в коридоре – это хорошая идея?

По крайней мере, я так чувствую, пока Гейдж не убирает палец с моего подбородка и не хватает меня за волосы на затылке, притягивая к себе, прежде чем я успеваю отреагировать. Острая боль пронзает меня, но он крепко прижимает свой рот к моему, приглушая мой визг, и боль превращается в удовольствие, когда его язык находит мой.

Конечно, он прикасался ко мне и раньше. Было много трогательных прикосновений – сначала робких, тот первый поцелуй на улице после того, как мы не спали до двух часов ночи, пили пиво, которое Гейдж украл из кухни, и говорили о жизни. Полупьяная и бредящая от усталости, я наклонилась к нему и коснулась губами его губ. Это был всего лишь мой первый поцелуй. Я его инициировала. Я поцеловала его. Тот первый поцелуй был дразнящим, неуверенным, почти шутливым, таким поцелуем, который случается, когда вы не уверены, что, чёрт возьми, происходит между вами.

Тот поцелуй был совсем не похож на этот. Этот поцелуй – похоть и страсть, и сдерживаемое разочарование, которое приходит со всеми поцелуями и прикосновениями, которые не привели ни к чему, кроме большего количества поцелуев и прикосновений. Этот поцелуй обещает гораздо больше.

Я уступаю ему, моё тело тает рядом с ним, желание наполняет каждый дюйм меня, течёт по моим венам. Я мечтала об этом всё лето. Я хотела этого с того самого момента, как Гейдж посмотрел на меня. Сколько бы я ни пыталась отрицать это, я не могла перестать фантазировать о нём. Я пыталась ненавидеть его, правда. Казалось, что это будет легко. Но потом мы стали друзьями. И я обнаружила, что он мне нравится.

Я ужасно боюсь хотеть его.

И мысль о том, чтобы быть с ним, полностью с ним, заставляет моё тело напрячься. Гейдж немедленно чувствует это и отстраняется, держа меня на расстоянии вытянутой руки. Мои губы пульсируют от его обжигающего поцелуя.

– Что? – спрашивает он. – Всё ещё думаешь, что не можем?

– Я... я не уверена, – говорю я, пальцами касаясь своих губ, где он поцеловал меня. Я больше ни в чём не уверена.

– Гейдж! – зовёт его Аня из коридора, и я начинаю отступать, но он ловит меня, его рука сжимает мою руку с такой свирепостью, что думаю, парень собирается оставить след.

– Встретимся вечером, – говорит он.

Я отрицательно качаю головой.

– Нет. Мы не можем, – но я не могу не спросить. – Где?

– Гостевой дом, – шепчет он. – Там никого нет. Мы будем одни.

Даже сейчас, четыре года спустя, когда думаю о той ночи, я по-прежнему чувствую вкус этого последнего поцелуя на своих губах. Насколько это хреново?

Телефон снова гудит, экран светится в темноте. Это уведомление с одного из моих сайтов в социальных сетях, и я чувствую укол разочарования, что это не Гейдж. Открыв свои текстовые сообщения, я перечитала последнее от Гейджа: «Друзья с привилегиями?»

У Гейджа хватает наглости спрашивать о моей личной жизни, когда он сейчас в Лас-Вегасе. Он, наверное, пишет мне, пока какая-нибудь девчонка обхватывает его член ртом.

Его член…

Я смотрю на закрытую дверь шкафа, зная, что за ней. Только Гейдж мог завернуть в подарочную упаковку свой грёбаный член. Я уверена, что его идея подарка состоит в том, чтобы обернуть в подарочную упаковку настоящий экземпляр. Образ Гейджа О'Нила, обнажённого, с большим красным бантом, повязанным вокруг его члена, вспыхивает в моей голове, и это заставляет меня на секунду рассмеяться. За исключением того, что это жарче, чем смешно.

Тепло разливается по моему телу при мысли о прикосновении Гейджа, и я пытаюсь выбросить его из головы. Мысли о нём не должны занимать мою голову. Я могла знать Гейджа много лет назад, но прошло много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, и он изменился. Чёрт, я изменилась. Ни один из нас больше не тот же самый человек.

Я повзрослела.

Когда через минуту мне в голову приходит идея, я невольно хихикаю. То, что я собираюсь сделать, определённо не зрело.