— Видишь? Проблемы с границами! Нельзя дружить с женщиной и пытаться с ней переспать. Тот факт, что у нас с тобой никогда не было секса, — единственная причина, по которой мы все еще друзья.

— Это жвачка, а не твои трусики. — Он с недовольным ворчанием засовывает жвачку в рот и жует.

Его ворчание заставляет меня переключиться с моего короткого, практически несуществующего романа с Дином, на Доктора Кретина, тоже большого любителя поворчать. Кровь во мне вновь вскипает, потому что все, что я могу представить, — это уничижительное выражение, с которым он смотрел на меня.

Ну и мудак.

И знаете, что? Держу пари, если бы я выглядела как Кейт, он бы проявил большую вежливость. Она забавная и отрывается как парень, но выглядит как чертова кинозвезда, так что в нее невозможно не влюбиться. Черт, даже Дин сумел бы разрядить обстановку. Этот мужчина способен охмурить даже бесполый камень!

Уточнение «бесполый», вероятно, было излишним для данной аналогии.

А я? Что делаю я? Пихаю себе в рот пригоршню пирога, как призовая телка. Может, поэтому я спала всего с несколькими парнями, хотя мне скоро тридцать.

Последнего звали Барри, он работал фармацевтом и каждый раз, когда кончал, выглядел так, словно в него стреляли.

Меня передергивает.

Неудивительно, что я не трахалась уже несколько месяцев. Если Барри — мой последний опыт, то ночь темна и полна ужасов.

Повернувшись на каблуках, натягиваю на лицо решительную улыбку.

— Готов, сводник?

Он тяжело вздыхает и в отчаянии осматривает меня еще раз.

— К вашим услугам.

Через полчаса мы сидим в баре «Биттер», одном из моих любимых мест в центре Боулдера. В свете красных ламп и деревянных акцентах в стиле кантри в нем чувствуется неспешная, хипстерская атмосфера. Нам с Дином удалось захватить два свободных стула в конце бара. Мы ковыряемся в миске с попкорном в ожидании второй порции выпивки, когда я заканчиваю свою душещипательную историю, произошедшую в кафетерии.

— Он фактически обвинил меня в синдроме Мюнхгаузена! — восклицаю я, когда бармен ставит перед нами напитки.

— Ваш IPA, сэр. А вот, мэм, ваш коктейль «Пестики и тычинки». — Бармен с закрученными усами разворачивается и, не оглядываясь, уходит.

Мое лицо вытягивается.

— Когда это я из мисс превратилась в мэм? — Высыпаю зернышки попкорна в ладонь и беру коктейль, чтобы сделать глоток. Обращение бармена серьезно омрачает ауру сексуальной богини, с которой я сюда вплыла. — Я теперь мэм?

Дин закатывает глаза.

— Заканчивай рассказ.

— Забыла, где остановилась… вот что бывает со старушенциями, — хмурюсь я.

— Линси, тебе двадцать семь. Ты не старуха. Так что же произошло после того, как он сказал, что ты нарушила социально приемлемое правило?

Я тяжело вздыхаю.

— В этом-то все и дело. Я без оглядки умчалась оттуда. Можешь поверить, что он так сказал? Среди тебя, меня и Кейт, кто самый социально ответственный?

— Ты, — мгновенно отвечает Дин.

— Вот именно! — восклицаю я и делаю еще глоток. — Я всегда веду себя ответственно. Стоит мне хоть раз поступить странно, например, несколько месяцев поработать над диссертацией в больничном кафетерии, что, кстати, не преступление, и это швыряют мне в лицо, — начинаю я снова бередить рану.

— Полная чушь, — подтверждает Дин.

— Кейт пробралась в шиномонтажную мастерскую, чтобы поработать, и вытащила оттуда горячего механика. Жизнь может быть так несправедлива.

— Знаю, — отвечает Дин и, схватив бокал, следует моему примеру.

— Я даже не понимаю, почему его так волновало мое присутствие. Казалось бы, доктору есть чем заняться. И готова поклясться, он хотел мой пирог. Ты бы видел, как тот на него смотрел.

— Ни один мужчина не расстраивается так из-за пирога. — Дин тянется за попкорном, и в его глазах появляется озорной блеск. — Уверена, что он не хотел чего-то другого?

Я пожимаю плечами, мой взор слегка затуманился от алкоголя.

— Он больше смотрел на пирог, чем на меня.

— Чушь собачья. — Он поворачивает мой стул так, что мои скрещенные ноги оказываются между его. — Линси, ты прекрасна. Я уже много лет говорю тебе, что ты самая горячая соседка. Почему ты сейчас так себя ведешь?

— У меня пирожковая задница. — Мой голос дрожит.

— У тебя нет пирожковой задницы! — сердито повышает голос Дин. — Я даже не знаю, что такое пирожковая задница. Однако ее у тебя, безусловно, нет. У тебя сексуальная задница, Линси… говорю тебе, когда ты сегодня вечером спустилась вниз, у меня встал.

Мои глаза загораются, и я не могу скрыть кривую ухмылку, беззастенчиво пялясь на его пах.

— Серьезно?

Он пожимает плечами.

— Я свинья, что тут скажешь?

— О-о-у, Дин. Ну вот, ты опять само очарование. — Повернувшись к нему, опускаю голову ему на плечо и тяжело вздыхаю. — Жаль, что я не умею быть очаровательной. Может, тогда, вместо угроз вызвать мне психиатра, мы с Доктором Мудаком оказались бы в постели.

— Не переживай об этом. Работу ты завершила, и тебе больше не придется туда возвращаться.

— Выпьем за это! — Я выпрямляюсь, чтобы с ним чокнуться.

Мы выпиваем.

— В следующем месяце после окончания университета, мне нужно сосредоточиться на поиске работы, чтобы не пришлось переезжать.

— Переезжать? — спрашивает Дин, в замешательстве хмуря брови. — О чем ты?

— Срок бабулиной аренды заканчивается через три месяца. Если я не найду очень хорошую работу, то не смогу остаться.

— Ты что, шутишь? — рявкает Дин, снимая очки и в отчаянии сжимая переносицу.

— Чего ты так злишься? — спрашиваю, наблюдая, как он напрягается всем телом.

Взор его шоколадно-карих глаз обращается ко мне.

— Я понятия не имел, что ты не можешь позволить себе этот дом. Почему ты не поговорила со мной?

— Поговорила с тобой о чем?

— О своих финансах! Я помог бы тебе выгодно вложиться, и тебе удалось бы получить прибыль и прожить еще несколько месяцев. Может, даже год.

Я смеюсь над этой идеей. Дин — биржевой маклер-самоучка. Он унаследовал кучу денег от своего деда, и вместо того, чтобы часть их вложить в университетское образование, накупил кучу книг и узнал все, что мог, о покупке и продаже на фондовом рынке. Рискнув всем на бирже, это окупилось с лихвой. Он забыл, каково это — жить на грани банкротства.

— Дин... во-первых, мы с тобой не говорим о деньгах. А во-вторых, у меня нет таких денег, с которыми ты привык работать. У меня даже наличных практически нет. Я не работаю уже три года, так откуда взяться деньгам на аренду?

— Ну, я все равно мог бы тебе помочь, — рычит он. — Не могу поверить, что тебе придется переезжать.

Я пожимаю плечами и успокаивающими движениями растираю ему спину.

— Дин, все в порядке. Я не расстроена. Если мне придется переехать, значит, так тому и быть. Я люблю бабушкин дом, но я знала, что это, вероятно, временно.

Дин хмуро смотрит в пиво и снова надевает очки.

— Сначала Кейт переезжает, теперь ты.

— О-о-у, — воркую я и тянусь, чтобы прижать кончик пальца к ямочке на его щеке. — Кто-то привязался к своим двум неподружкам?

Он качает головой и криво ухмыляется.

— Я не привязался. Честно говоря, я буду рад от тебя избавиться. Мне надоело быть твоим мастером на все руки, особенно когда постоянно утверждаю, что я рукожоп.

— Я тоже тебя люблю. — Я улыбаюсь ему, и он борется с ответной улыбкой. — Давай закажем мясное ассорти. Полагаю, ты проголодался.

— Возьмем с инжирным вареньем. — Дин хмурится и бросает взгляд вдоль стойки, пытаясь привлечь внимание бармена, который в данный момент увлечен разговором с грудастой блондинкой. Даже с сиськами в посыпку для бармена-хипстера я невидима.

Краем глаза Дин замечает что-то позади меня и переводит взгляд туда.

— Вот дерьмо, — бормочет он себе под нос, глядя в сторону двери.

— В чем дело?

— Че-е-ерт, — шипит он и быстро делает еще глоток пива, поправляя на шее галстук.

— Кого ты увидел? — Я оборачиваюсь и смотрю через плечо.

— Не смотри, потому что это будет очевидно, — рычит Дин и хватает меня за руки, разворачивая на стуле лицом к себе. — Только что вошел мой самый важный клиент.

— Значит, какой-то толстосум, — со знанием дела констатирую я.

Дин в основном работает с собственными инвестициями, но после того, как стало известно о его навыках Человека Дождя, несколько крупных бизнесменов Боулдера наняли его как независимого консультанта. Я видела его с клиентами всего два раза, и зрелище мне ужасно не понравилось. Он превращается в целующего задницу робота, и мы с Кейт безжалостно дразним его по этому поводу.

— Прошу, Линси, будь умницей. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Дин наклоняется ближе и шепчет мне на ухо: — Это Макс Флетчер. Он владеет половиной Боулдера и стоит больше ста миллионов. Ему еще нет и сорока!

— Сто миллионов? — громко шепчу, сумма даже больше, чем я себе представляла. — Он срет четырнадцатикаратным золотом или типа того?

— Ш-ш-ш, — от громкости моего голоса глаза Дина широко распахиваются.

— Интересно, его боксеры инкрустированы бриллиантами? — хихикаю, зная, что алкоголь заставляет меня мыслить больше как Кейт.

— Линси, перестань смеяться! — В панике Дин хватает горсть попкорна и, прежде чем встать, запихивает ее мне в рот.

— Мистер Флетчер, я так рад вас видеть, — говорит он тем ужасающе надменным тоном, каким разговаривает обычно.

Я пытаюсь прожевать кляп из попкорна, который Дин только что засунул мне в рот, но в горле застревает зернышко. Широко раскинув руки, падаю на барную стойку и готовлюсь к неминуемой смерти. Дин рассеянно похлопывает меня по спине, потому что я кашляю и хриплю, но его удары не помогают. Я бью себя в грудь, чтобы не задохнуться, и тянусь за бокалом, который, к сожалению, пуст.

Хватаю пиво Дина, но как только золотистая жидкость попадает на язык, меня чуть не выворачивает от ужасного вкуса. Срань господня! Кейт права, пиво IPA на вкус, как яд! Морщась от отвращения, с силой проталкиваю жидкость в глотку и делаю большой глоток очищающего воздуха. С жалобным всхлипом машу руками перед лицом и высматриваю салфетку. Мистер Усатый Бармен все еще по уши в блондинке, так что мне приходится вытирать капли с подбородка тыльной стороной ладони.