Медленно моргая, сосредотачиваюсь на узисте, пока она набирает цифры на экране. Рыдание Линси прорывается сквозь мой туман отрицания, и я перевожу взгляд на нее, понимая, что та впадает в истерику. Боже милостивый, она действительно ничего не знала.

Взяв ее за руку, понимаю, что перехожу границу между пациентом и врачом, но мне все равно, потому что сейчас она не моя пациентка. Она — женщина, которую я поставил в такое положение.

Линси крепче сжимает мою ладонь, в полном недоумении продолжая мотать головой. Я смотрю на наши сомкнутые руки, и по телу пробегает дрожь. Вот оно. Теперь мы вместе в одной упряжке.

— Ребенок был зачат примерно двадцать второго ноября, — говорит узист с вымученной улыбкой. — Может быть, разница в день или два, потому что сперматозоиды способны жить во влагалище до пяти дней, а в фолликуле — до трех. Так что, все зависит от того, когда эти два сумасшедших решат встретиться.

— Я поняла, — сокрушенно говорит Линси. — Я беременна. Я... беременна. Внутри меня… ребенок.

Женщина улыбается.

— Хотите послушать сердцебиение?

Мы обращаем широко распахнутые глаза на узиста, когда она поворачивает тумблер на аппарате, и быстрый трепещущий пульс эхом разносится по палате. Мы вслушиваемся в него добрых тридцать секунд. Мне приходится напоминать себе, что нужно дышать.

— Сердцебиение сильное. Совершенно нормальное.

— Значит, ребенок... в порядке? — нервно спрашивает Линси. — Пару часов назад я вколола себе ЭпиПен. Это плохо?

Узист переключает внимание на меня.

— На этот вопрос лучше ответит доктор. — Ее взгляд падает на наши сцепленные руки, и я быстро отпускаю Линси и вытираю потные ладони о штаны.

Кашлянув, отвечаю:

— ЭпиПены хороши до тех пор, пока польза перевешивает риски.

Линси изумленно смотрит на меня.

— Что, черт возьми, это значит?

— Что их применение не так много исследовали, чтобы точно сказать, каковы последствия. — Мой голос ровный, и впервые я ненавижу, что не могу отключить эту часть себя и утешить ее.

— Значит, я могла навредить своему ребенку?

— Уверен, все в порядке.

— Но наверняка не знаешь?

— Не совсем, нет.

— Почему нет больше информации? — восклицает она, и ее голос достигает таких пронзительных высот, что я срываюсь.

— Потому что, Линси, не так уж много беременных женщин готовы подвергать плод риску, тестируя ЭпиПен ради клинических исследований.

Линси мгновенно начинает плакать, закрыв лицо ладонями. Я вздрагиваю от тона, которым только что разговаривал с ней.

Узист опускает взгляд.

— Что-нибудь еще, доктор Ричардсон?

Я мотаю головой.

— Только полный отчет, пожалуйста.

Узист собирает оборудование, но прежде чем уйти, опускает руку на плечо Линси и протягивает ей снимок.

— Ребенок выглядит здоровым. Отличный пульс, отличное движение. Это все, что имеет значение. Хорошо, милая?

Линси кивает, сжимая снимок, ее подбородок дрожит.

— Спасибо, — хрипит она, глядя, как женщина выходит из палаты.

Я наклоняюсь, закрываю лицо руками и бормочу в ладони:

— Как... как это случилось? Мы пользовались презервативом.

— Знаю, — говорит Линси дрожащим голосом. — Он выглядел нормально, когда ты его снял?

— Презерватив? — спрашиваю я, и она кивает. — Он выглядел, как презерватив, полный спермы, что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Признаки утечки? — спрашивает она, ее глаза покраснели.

— Я не рассматривал его под микроскопом. — Пристально смотрю на нее. — И вообще, что это была за марка? Где твоя подруга достает себе нелепые книжные презервативы? В каком-нибудь захолустном магазинчике в Тихуане?

— Откуда мне знать? — рявкает Линси, морщась, когда роняет снимок. — Почему бы тебе не позвать Кейт из приемной и приступить к детальному расследованию! В конце концов, это ее презерватив.

Делаю паузу, пытаясь успокоиться, потому что не имеет значения, откуда взялся презерватив. Я взрослый человек, и это был мой выбор. Линси засовывает снимок под бедро и прижимает раненую руку к груди. Дерьмо. Мне еще нужно зашить ей палец.

— Давай приступим к лечению твоей руки.

Медсестра разложила все необходимое на стерильном подносе в углу.

Судорожно вздохнув, Линси закрывает глаза, и еще больше слез бежит по щекам.

— Все, о чем я могу думать, — это как вылечить то, что происходит у меня в животе.

Я перекатываю стул на другую сторону койки, прихватив с собой поднос. Надев синие резиновые перчатки, начинаю промывать рану. Затем обкалываю лидокаином область вокруг пореза.

— Эта штука может навредить ребенку? — спрашивает Линси скрипучим голосом.

— Нет. — Я останавливаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Они широкие и на мокром месте, и она выглядит такой испуганной.

Боже, какая же я задница.

— И ЭпиПен тоже. Прости, что напугал тебя.

Уголки ее губ опускаются.

— Если бы я знала о беременности, я бы не…

— Нет, ты бы сделала укол. — Я пристально смотрю на нее. — Если ты умрешь, умрет и ребенок. У тебя не было выбора, Линси.

Ее подбородок дрожит, пока она переваривает мои слова. Я накладываю швы на ее нежную кожу, стараясь, чтобы они были как можно меньше и выглядели аккуратными.

— Я даже не чувствую, что ты делаешь с моей рукой, потому что у меня голова идет кругом. Как тебе удается мыслить здраво? — Ее тяжелый взгляд останавливается на мне.

— Я хорошо умею абстрагироваться. — На самом деле слишком хорошо.

Она задумчиво облизывает губы.

— Я все думаю о том, чем занималась последние несколько месяцев. Несколько раз пила алкоголь… хотя не так уж много, учитывая весь этот стресс.

— Насчет алкоголя не беспокойся. — Я прерываю работу, чтобы посмотреть на нее. — Из-за чего у тебя стресс?

Она прикусывает нижнюю губу.

— Ну, я закончила колледж в декабре и до сих пор не нашла работу. Срок аренды моего таунхауса истекает через несколько дней. Поскольку у меня недостаточно денег, чтобы продлить контракт, я подыскиваю соседа по комнате. Однако, это трудно, потому что на Craigslist можно наткнуться на реально жутких типов. (Прим.: Craigslist — сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американских пользователей сети Интернет).

— Не сомневаюсь, нельзя искать соседей по комнате на Craigslist, — огрызаюсь я, мой тон резкий, но необходимый.

Она мотает головой.

— Нет, конечно, я просто посмотрела его ради шутки. И все же ищу соседа по комнате. Но так как никаких долгосрочных вариантов не подвернулось, я собираюсь присоединиться к своим коллегам-миллениалам и переехать к родителям. — Внезапно она бледнеет. — Даже думать не хочу, как они отреагируют на мою ситуацию. Они очень консервативные католики, поэтому я уверена, что моя мать сразу же позовет священника, чтобы выяснить, можно ли спасти мою душу.

— Черт, — бормочу я, переваривая ее слова и продолжая работу.

— Ага, — хмыкает она. — Я просто везунчик. Неудивительно, что парень из Тиндера бросил меня.

По ее щеке скатывается слеза.

Я хмурюсь и задаю единственный вопрос, с которым могу сейчас эмоционально справиться.

— Почему ты не можешь найти работу? Разве ты не получила степень магистра психологии?

— Получила, — хрипит она, сжимая переносицу свободной рукой. — Наверное, я была слишком разборчива. Я хочу работать с детьми, а в Боулдере сейчас для меня ничего нет, поэтому я разослала резюме до Денвера. Там есть несколько многообещающих вариантов.

Я хмурю брови.

— Ты переедешь туда?

Она пожимает плечами.

— Если смогу себе это позволить.

— Понятно. — Затягиваю узел на последнем стежке и смазываю рану антисептическим кремом, прежде чем намотать бинт и закрепить крючком. — Все готово.

Отвернувшись, сдергиваю перчатки и бросаю их на поднос, мой мозг разрывается от всей полученной информации. Это уже слишком. Слишком много для меня, чтобы переварить в данный момент. Меня ждут другие пациенты, так что эта проблема может подождать, пока у меня будет время подумать.

Я встаю и провожу рукой по волосам.

— Очевидно, нам нужно кое-что обсудить.

Она издает смешок.

— Думаешь?

Я достаю из кармана телефон, мышцы на моей челюсти тикают.

— Сейчас я на смене, почему бы тебе не дать мне свой номер, и я позвоню тебе, чтобы договориться о встрече, как только все обдумаю.

— О встрече? — спрашивает она, беря мой телефон и забивая свой номер.

— Да, встреча. Собрание. Называй, как хочешь.

Она нерешительно протягивает телефон обратно.

— Джош, ты ведь веришь, что у меня больше никого не было?

Какое-то мгновение я рассматриваю ее покрытое пятнами лицо, слезящиеся карие глаза и взъерошенные каштановые волосы. Есть много эпитетов, которые можно отнести к этой женщине, но лгунья — не одно из них.

— Я тебе верю.

Дрожащая улыбка освещает ее лицо.

— Хорошо. Но ты должен знать, я не ожидаю…

— Передам твою карту медсестре. Она даст тебе направление к акушеру и инструкции по выписке, — перебиваю я, не готовый даже начать распаковывать наш багаж. — Я... позвоню тебе.

Деревянно кивнув, разворачиваюсь и ухожу. Направляясь по коридору, с усилием выдыхаю. Вероятно, я выглядел довольно плохо. Пусть она и выскользнула от меня, как вор в ночи, но сейчас уже я веду себя, как беглец.