Глава 27

Розали

Я лежала на своей койке, поджав губы и нахмурив лицо. Гребаный Густард. Я замяла нашу первую с ним стычку, отчасти потому, что отомстила, подставив Двухсотого, а отчасти потому, что у меня не было времени на его дерьмо. Он хотел преподать мне урок, а вместо этого я преподала свой. Или так я надеялась.

Но теперь это случилось снова. И я не могла допустить такого неуважения. Мне нужно было нанести ему сильный удар. Но я вынуждена была признать, что Итан оказался прав, когда мы пробрались в камеру Густарда той ночью. Просто убив его, я не решу проблему. Во-первых, я должна была быть уверена, что мне это сойдет с рук, так как я не могла позволить себе терять время, застряв в дыре. А во-вторых, смерть была слишком легкой для него сейчас. Я хотела, чтобы его репутация была уничтожена, последователи покинули его и его дух был сокрушен.

Поэтому я собиралась разобрать его империю по кирпичику. И если для этого придется работать с Итаном, то тем лучше. Потому что это только способствовало бы моим планам объединить наши стаи и захватить контроль над тюрьмой.

Сегодня утром офицер Лайл сопроводил меня в камеру, и я не могу сказать, что расстроилась, оказавшись вдали от Мамы Бренды. Эта женщина была помешанной на своей работе. Однако я была рада, что смогла съесть немного ее шоколада.

Я была раздражена из-за недосыпания и слишком долго перебирала в памяти события, которые привели к тому, что Наблюдатели снова выбили из меня все дерьмо. И одна конкретная деталь продолжала крутиться в моих мыслях.

Амира была той, кто направила меня туда. Она сказала мне, что Сонни ждет меня, но он явно не ждал. Я собиралась спросить его, был ли он вообще в библиотеке вчера вечером, когда я его увижу, но я была чертовски уверена, что уже знаю ответ.

И если эта сука продала меня, она могла бы с тем же успехом перерезать себе глотку, потому что если мне придется сделать это собственноручно, я, черт побери, собираюсь сделать это как можно грязнее.

Однако еще рано. У меня было время все обдумать и успокоиться. Если Амира решила продать меня Густарду, то я вполне могла бы использовать это в своих интересах и взамен устроить ему собственную ловушку. Это означало, что мне придется повременить, притвориться, будто я понятия не имею, что эта жопастая шлюха продала меня, и позволить ей поверить, что я не догадалась об этом. Затем, когда придет время, я наброшусь на нее, и она будет молить луну о пощаде задолго до того, как я закончу с ней.

— Скажи мне, как это чувствуется внутри, детка, — донесся до меня грубый голос откуда-то из-за пределов моей камеры, и я нахмурилась, так как была почти уверена, что узнала Пудинга. Он восторженно застонал, и я вздрогнула, гадая, кого он привел в свою камеру прошлой ночью. Я предполагала, что у ворчливых старых Медведей-перевертышей тоже бывают потребности, но мне не очень хотелось знакомится с ними слишком близко.

— Держу пари, он такой сладкий на вкус. В этот раз ты использовала корицу?

Я нахмурилась еще сильнее. Это был чертовски странный интимный разговор.

— И ты запекала его до золотисто-коричневого цвета?

Ладно, он определенно говорил о еде, что было облегчением, но я не слышала, чтобы кто-то отвечал ему. Это означало, что он либо разговаривает во сне, либо занимается чем-то более увлекательным.

— Думай обо мне, когда будешь его есть, — настоятельно прорычал он. — Ты можешь позвать Гунтара сейчас?

Мое сердце замерло. Я резко выпрямилась и затаила дыхание, прислушиваясь.

— Привет. Я просто проверяю, хотелось убедиться, что у тебя все в порядке с работой в Аборини?

О да, да, черт возьми, да!!!

Я вскочила с кровати и с замиранием сердца направилась к дверям камеры. Охранники уже закончили подсчет, и почти пришло время выпускать нас из камер. Это было как нельзя кстати, потому что мне нужно было как можно скорее встретиться с моим любимым Медведем.

Я слушала, как он продолжал говорить с тем, с кем разговаривал по телефону, еще несколько минут, а потом все стихло.

По крайней мере, так было до тех пор, пока до меня не донесся слишком знакомый звук Планжера, использующего свои самодельные ножницы для стрижки волос с лобка, а также его комментарии о своих успехах.

— Иди сюда, ты, пушистый оборванец…

Фуууу.

Я отошла от двери и начала отжиматься, надеясь, что если я достаточно сконцентрируюсь на тренировке, то смогу отгородиться от него.

К тому времени, когда двери с грохотом распахнулись, я покрылась слоем пота и задыхалась от упражнений. Мне не удалось полностью выкинуть из головы мысли об подрезании волос Планжера, но я проделала хорошую работу, пытаясь отвлечься.

Я сразу же вышла на дорожку, повернула налево и остановилась у одиннадцатой камеры.

— Пудинг? — позвала я своим самым сладким голосом через простыню, которую он повесил над дверью.

Он хрюкнул в ответ, и я восприняла это как приглашение отодвинуть простыню в сторону.

Моим глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к темноте в его камере, поскольку он умудрился наложить свои запасы так высоко, что они закрыли светильник на потолке. Я даже не могла разглядеть его среди аккуратно наваленных стаканчиков из-под пудинга и прочего хлама, которым он украсил помещение.

— Могу я войти?

— Только ничего не трогай, — ответил он.

— Хорошо, — я шагнула внутрь, позволяя простыне вернуться на место позади меня, и темнота только усилилась.

Я оглянулась в поисках Пудинга, но не смогла найти его среди горы дерьма. В склоне холма было отверстие, похоже, ведущее к койке, и я присела, чтобы заглянуть через него в темноту, гадая, сможет ли Пудинг пролезть через него.

— Ближе к делу, гончая, — гаркнул он из кучи, тем самым отвечая на мой вопрос.

— Я бы хотела воспользоваться твоим мобильным телефоном, — сказала я, выполняя его просьбу и прекращая это дерьмо.

— Мы в полумиле под землей, щенок, — насмехался он. — Здесь внизу нет никакой сотовой связи.

— Так как ты это сделал? — спросила я. — Я слышала, как ты разговаривал с кем-то по телефону.

— Я хочу больше стаканчиков с пудингом.

— Что?

— Если ты хочешь получить что-то от меня, я хочу получить что-то от тебя. У тебя есть последователи, необходимые для того, чтобы обеспечить меня массовыми партиями.

— Ты хочешь, чтобы моя стая собирала для тебя стаканчики с пудингом? — удивленно спросила я. — Это чертовски много сахара, даже для парня твоего размера.

— Я не собираюсь их есть. Я просто хочу стаканчики.

На этом я сделала долгую паузу.

— Могу я спросить, зачем? — у него их уже была гребаная тонна, так что не похоже, чтобы он страдал от их нехватки.

— Ты хочешь поговорить с кем-то со стороны. Мне нужны стаканчики из-под пудинга. Все просто.

— Тогда ладно. Есть шанс, что ты поверишь мне на слово и позволишь позвонить прямо сейчас? — я попытала счастья, размышляя, смогу ли я использовать свое очарование, чтобы добиться своего.

— Почему красивые девушки всегда такие глупые? — пробурчал он.

— Эй! Я не знаю, обижаться мне на это или рассыпаться от комплимента, — пошутила я.

— Видишь? Глупые.

Пудинг замолчал, и я неловко сдвинулась с места, размышляя, что бы это могло значить.

— Э-э, рискуя показаться еще более глупой… Я не совсем уверена, заключили ли мы здесь сделку или…

Лицо Пудинга внезапно появилось в темном туннеле между горшками из-под пудинга, и я задохнулась, сдвинувшись с его пути и снова выпрямившись.

— Я покажу тебе. Тогда ты поймешь, насколько ты глупа, — пробормотал он, вылезая из дыры и тоже поднимаясь. Он возвышался надо мной, его широкая фигура занимала большую часть пространства, оставшегося в камере вокруг горы горшков из-под пудингов.

Я прислонилась спиной к стене, когда он прошел мимо меня, и он направился к своей раковине, подбирая там нераспечатанный пудинг.

Он бросил его мне так неожиданно, что я почти не успела его поймать.

— Что ты видишь? — потребовал он.

— Эм… ванильный пудинг? — медленно сказала я, зная, что сейчас мне скажут, что я не права, но не имея ни малейшего представления о том, что он хотел от меня услышать.

— Глупая, — его большая рука сомкнулась поверх моей, и он разжал мои пальцы, заставив меня разместить ладонь перед собой, когда он выхватил у меня из рук горшочек с пудингом.

Я смотрела, как он снимает с него фольгу и резко опрокидывает стаканчик, выливая на мою руку колышущуюся ванильную жижу.

— Какого черта? — сердито потребовала я, когда содержимое заскользило у меня между пальцами, но Пудинг не слушал.

Он засунул палец в дно пустого стаканчика и надавил, пока не раздался щелчок, и он протянул стаканчик мне, чтобы я могла взглянуть.

Я нахмурилась, глядя в пустой стаканчик на образовавшуюся в его дне трещину.

— Видишь? — спросил Пудинг.

— Stronzo⁵⁰, я вижу только трещину в пластике и сумасшедшего ублюдка, который только что заполнил мою руку пудингом, — прорычала я, задаваясь вопросом, не было ли все это какой-то странной шуткой или чем-то в этом роде.

— Глупая, — повторил он, и я зарычала на него.

— Продолжай называть меня так, и ты узнаешь, почему мое имя произносят шепотом по всей тюрьме, — предупредила я.

Моя рука была полна слизи, и я уже начала думать, что он просто издевается надо мной ради какой-то странной медвежьей шутки или чего-то в этом роде, но мне было не до смеха.

Пудинг закатил на меня глаза, а потом снова запустил палец в горшочек и подцепил что-то из трещины в пластиковом дне.

— Эти пудинги заколдованы, чтобы они дольше хранились, — объяснил он, держа перед моими глазами маленький белый квадратик пластика. — У каждого такого пудинга есть по одному, спрятанному на дне горшочка, в котором содержится магия, поддерживающая их свежесть гораздо дольше, чем они должны храниться.

— Фу. Я ем эти штуки. Сколько же им лет? — потребовала я.

— Карточка содержит магию, гончая, — подчеркнул он, как будто я нарочно тупила.