— Молчишь? - с усмешкой спросил Каэралонн. — Тебе нечего сказать в свое оправдание?

«Что тут скажешь, генерал?» — ответил Среди-Синевы.

— Я здесь закончил, — пробормотал жрец Каэралонну, который пренебрежительно отмахнулся. — О ваших рабах хорошо заботятся, генерал.

Каэралонн подошел ближе к жрецу и крепко, властно схватил его за руку.

— Придержи язык, жрец, — сказал Каэралонн сквозь сжатые губы, — и убирайся.

Жрец выглядел оскорбленным, но быстро ушел. Каэралонн снова принялся сердито расхаживать взад-вперед, а Среди-Синевы обдумывал слова жреца. Рабы.

За последние два года он слышал это слово много раз. Он слышал, как это произнес его собственный народ-кенку, который Среди-Синевы привел в Анклав Шейд сам, привел на службу Каэралонну. Среди-Синевы был смущен, сбит с толку неспособностью его братьев увидеть тепло и дружбу в Каэралонне или ценность в служении его делу. Другие кенку смотрели на Каэралонна со страхом и подозрением, даже с ненавистью — но почему? У Среди-Синевы начинало появляться понимание.

Он сел на холодный металлический стол и посмотрел на молодого кенку Вдоль-Теплых-Потоков, который лежал рядом с ним, забинтованный и корчащийся от боли. Их глаза встретились, и Среди-Синевы мог почувствовать эмоции молодого кенку, сгусток боли и мольбы.

«Ты единственный», — послал мысль Вдоль-Теплых-Потоков.

«Единственный?» — спросил Среди-Синевы, и непрошеная слеза потекла по его разбитому глазу.

«Ты привел нас сюда», — ответил молодой кенку, — «и только ты можешь вывести нас отсюда. Сопротивляйся ему. Разорви наши узы, Среди-Синевы, и мы последуем за тобой на...»

— Молчать! — крикнул Каэралонн, и мерцающая, зазубренная нить сине-белого свечения сорвалась с кончиков его пальцев и врезалась в Вдоль-Теплых-Потоков достаточно сильно, чтобы поднять молодого кенку со стола и вдавить его в глинобитную стену. Стена треснула, и кенку закричал, бешено дергаясь в захвате вертикальной молнии. Заряд исчез меньше чем за мгновение, но его путь был выжжен в зрении Среди-Синевы. Вдоль-Теплых-Потоков лежал мертвый и дымящийся, тающие черные останки на выжженном полу. Среди-Синевы почувствовал руку на своем плече и, обернувшись, увидел, что Каэралонн улыбается ему снисходительно, криво, зло.

— Не слушай этих рабов, друг мой, они просто... — Каэралонн тяжело упал от удара Среди-Синевы. Он схватился за живот и попытался вдохнуть, но не смог.

«Ты», — ронял мысли Среди-Синевы в задыхающийся человеческий разум, — «не мой друг».

Каэралонн поднял правую руку, его пальцы двигались формуле заклинания, и восстановил контроль над голосом, чтобы произнести первый тайный слог, прежде чем Среди-Синевы схватил его лицо одной ногой с острыми когтями.

«Я больше не твой раб.»

Кенку рванул вниз и вонзился в мягкую плоть лица генерала. Кровь брызнула во все стороны, и другие кенку — почти сотня их лежала вокруг открытой комнаты в различных состояниях ранения и отчаяния — встали и обратили на это внимание.

— Стой! — выдохнул человек, его лицо превратилось в кровавые ошметки, руки прижались к щекам, чтобы удержать плоть.

Среди-Синевы выхватил меч и занес его над головой архимага.

«Ты хорошо учил нас, Каэралонн, но ты научил нас слишком многому.»

Когда клинок быстро и сильно опустился на шею человека, Каэралонн вытащил что-то из его рта — Среди-Синевы увидел зуб — и меч прошел сквозь то место, где

должна была быть его шея. Человек исчез.

Среди-Синевы позволил себе рассмеяться.

«Придет время, поработитель. Мы не забудем.»

С этим Среди-Синевы повел свой народ к свободе.

Впереди вырисовывались зубчатые коричневые горы. Небо прямо над головой бурлило потенциальной энергией, и Верхом-на-Ветре и Обнимающему-Облака было трудно поддерживать высоту. Бок Верхом-на-Ветре горел, голова болела, но он продолжал бороться.

«Куда ты направляешься?» — спросил Каэралонн ошеломленный разум кенку. — «Ведешь меня обратно в свое гнездо в надежде, что твои соплеменники одолеют меня? Ты так же глуп и тщеславен, как Среди-Синевы.»

Верхом-на-Ветре он не обращал на него внимания. Вместо этого, он подумал Обнимающему-Облака:

«Вот оно. Здесь все закончится.» 

Верхом-на-Ветре распушил перья, резко поднялся — и его крылья оказались прижаты к бокам какой-то тяжелой внешней силой. Он был покрыт массой белого шелка, похожего на паутину, но паутина появилась из ниоткуда в воздухе вокруг него. Источник был очевиден еще до злорадного заявления Каэралонна:

«Завернут как подарок, которым ты и являешься, невольник».

Верхом-на-Ветре пронзительно закричал и начал падать. Не в силах расправить крылья, он не мог летать. Однако он мог поворачивать свое тело достаточно, чтобы контролировать вращение, и ему удалось увидеть, что делает Каэралонн. Летающая лодка быстро двигалась по курсу, явно рассчитанному на то, чтобы подвести ее под Верхом-на-Ветре. Каэралонн обездвижил его, чтобы он мог упасть, будто сверток, в открытую лодку.

Стрелы со свистом рассекали воздух, выпускаемые кружащимся  Обнимающим-Облака. Каэралонн даже не потрудился поднять руку. Стрелы, которые должны были глубоко вонзиться в грудь человека, кружились вокруг него и падали вниз, как вода, попавшая в сток. Обнимающий-Облака каркал в отчаянии, хотя они оба всегда знали, что этого врага будет трудно убить.

Верхом-на-Ветре ударился спиной о деревянную палубу летающей лодки, и его зрение затуманилось от удара. Над ним были глубокие черные тучи, ниже двух третей мили над каменистыми предгорьями. Верхом-на-Ветре боролся с паутиной, но она крепко держала его крылья и руки по бокам. Каэралонн посмотрел на него сверху вниз и произнес что-то на своем мерзком человеческом языке, чего Ветер не мог понять.

Связанному кенку удалось сесть в мягко покачивающейся лодке, и он увидел Обнимающего-Облака, кружащего вдали на фоне голых гор. За плечами у Обнимающего-Облака был лук, а в правой руке — кинжал. Его крылья изогнулись дугой, и он повернулся, чтобы быстро полететь к лодке.

«Нет, брат», — послал мысль Верхом-на-Ветре. — «Держи дистанцию».

Обнимающий-Облака повернулся в воздухе и без малейшего колебания двинулся обратно тем же путем, каким прилетел. У человека хватило наглости рассмеяться.

Верхом-на-Ветре не обращал на них внимания, лишь с трудом ощущая, как лодка поднимается и поворачивается в направлении полета Обнимающего-Облака. Человек намеревался отправиться в погоню.

Верхом-на-Ветре чувствовал, как в нем нарастает энергия. Человек, при всей своей огромной силе, все еще зависел от заклинаний. Заклинания требовали рук, языка, а иногда и предметов сосредоточения или силы.

То, для чего Верхом-на-Ветре притянул сюда ненавистного человека, не требовало ничего из этого. Это было естественным развитием семени силы, посеянного в древнем кенку самим Каэралонном, столь же близоруким, сколь и долгоживущим.

Задумчивость кенку была глубокой, но не настолько, чтобы он не услышал, как Каэралонн начал произносить заклинание. С такого близкого расстояния оно явно отличалось от его обычной монотонной, бормочущей речи. Ноги Верхом-на-Ветре все еще были свободны, хоть и не полностью. Он мог пнуть Каэралонна под локоть, толкнуть его к краю лодки, чтобы напугать и в процессе разрушить заклинание — и сделал это.

Архимаг повернулся к удержанному кенку, его покрытое шрамами лицо пылало гневом.

«Знай», — закричал архимаг в разум  Верхом-на-Ветре, — «когда ты побежден, раб!»

Человек нагнулся и грубо схватил Верхом-на-Ветре за плечо. Он носил кольцо на этой руке, кольцо, которое начинало гореть, когда оно касалось перьев Верхом-на-Ветре. Каэралонн, очевидно, был невосприимчив к жару, но Верхом-на-Ветре мучительно обжигался. Он не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть от боли.

«Верхом-на-Ветре...» — беспокойство делало мысль Обнимающего-Облака острой и торопливой.

«Иди, брат», - ответил Верхом-на-Ветре. — «Расскажи им, что здесь произошло.»

«Действительно, «брат», — вмешался Каэралонн. — «Скажи им всем, что хозяин вернулся, и их услуги требуются еще раз. Твой соплеменник — или то, что от него останется — будет ждать тебя в Анклаве Шейд.»

«Нет, Каэралонн», — ответил Верхом-на-Ветре. — «Когда Среди-Синевы забрал у тебя твое лицо и твоих рабов, он вспомнил все. Когда эта оборванная банда кенку вылетела из твоего ненавистного гнезда и нашла дом в высоких пещерах далеко отсюда, они нарисовали его воспоминания и его предупреждение... и его пожелания на будущее на стенах. Он рассказал нам, как погибнет работорговец, если настанет день, когда он или его родственники вернутся.»

Жжение утихло, и архимаг снисходительно улыбнулся.

«Как это мило.»

«Твоя смерть была предопределена твоим первым рабом, Каэралонн. Ты разделишь судьбу мученика, Вдоль-Теплых-Потоков.»

«Вдоль...?» — растерянно ответил Каэралонн. Верхом-на-Ветре закрыл глаза, сила внутри него соединилась с сердцем облаков. Он почувствовал, как рука Каэралонна соскользнула с его плеча.

Первая половина первого слога заклинания, определенно предназначенного для того, чтобы увести его, упала с человеческих губ — и небо взорвалось ослепительным светом. Молния содержала всю ярость тяжелых горных облаков. Она врезалась в лодку и пронзила Каэралонна с такой силой, что архимаг превратился в брызги пылающей плоти. Дерево лодки раскололось, взорвалось изнутри. Тело Верхом-на-Ветре напряглось, и он почувствовал, как ломаются мелкие кости в его руках, челюсти, когтях. Паутина вскипела, унося с собой ряды перьев, и Верхом-на-Ветре закричал от боли его незащищенной горящей плоти.

Он бешено кувыркался прочь, смеясь от боли и потери, зная, что забрал поработителя с собой. Руки крепко схватили его, и поток эмоций хлынул в его разум от Обнимающего-Облака. Верхом-на-Ветре открыл глаза и обнаружил, что видит только одним глазом, но зато видит своего товарища по клану.