Серебряные потоки

Я молюсь о том, чтобы из мира никогда не исчезли драконы. Я говорю это со всей искренностью, хотя и сыграл свою роль в гибели одного великого змея. Ибо дракон - это квинтэссенция врага, величайший враг, непобедимое воплощение разрушения. Дракон, превыше всех других существ, даже демонов и дьяволов, вызывает образы мрачного величия, величайшего зверя, свернувшегося калачиком на величайшем кладе сокровищ. Они - высшее испытание для героя и высший страх для ребенка. Они старше эльфов и более сродни земле, чем дворфы. Великие драконы - это сверхъестественный зверь, основной элемент зверя, та самая темная часть нашего воображения.

Волшебники не могут рассказать об их происхождении, хотя верят, что великий волшебник, бог волшебников, должен был сыграть какую-то роль в первом порождении зверя. У эльфов с их длинными преданиями, объясняющими создание каждого аспекта мира, есть много древних историй о происхождении драконов, но они признаются в частном порядке, что на самом деле понятия не имеют, как драконы появились на свет.

Моя собственная вера более проста и в то же время более сложна. Я считаю, что драконы появились в мире сразу после зарождения первой разумной расы. Я не приписываю их создание какому-либо богу волшебников, но, скорее, самой простой фантазии, порожденной невиданными страхами тех первых разумных смертных.

Мы создаем драконов, как и богов, потому что они нам нужны, потому что где-то в глубине души мы понимаем, что мир без них - это мир, в котором не стоит жить.

На земле так много людей, которые хотят получить ответ, окончательный ответ на всё в жизни и даже на всё после жизни. Они изучают и проверяют, и поскольку те немногие находят ответы на некоторые простые вопросы, они полагают, что ответы есть на все вопросы. Каким был мир до появления людей? Была ли тьма до появления солнца и звезд? Было ли вообще что-нибудь? Кем были мы, каждый из нас, до своего рождения? И кем, что важнее всего, мы будем после смерти?

Из сострадания я надеюсь, что эти вопрошающие никогда не найдут того, что ищут.

Один самопровозглашённый пророк выступил в Десяти Городах, отрицая возможность загробной жизни, утверждая, что те люди, которые умерли и были воскрешены священниками, на самом деле никогда не умирали, и что их заявления о переживаниях за пределами могилы были искусным трюком, разыгранным их собственными сердцами, уловкой, чтобы облегчить путь в небытие. Ибо это все, что есть, сказал он, - пустота, небытие.

Никогда в жизни я не слышал, чтобы человек так отчаянно умолял кого-то доказать, что он не прав.

Ведь с чем мы останемся, если не останется никакой тайны? Какую надежду мы можем обрести, если знаем все ответы?

Что же тогда внутри нас так отчаянно хочет отрицать магию и разгадать тайну? Я полагаю страх, основанный на многочисленных неопределенностях жизни и величайшей неопределенности смерти. Отбросьте эти страхи, говорю я, и живите свободно от них, ибо если мы просто отступим назад и посмотрим на правду мира, то обнаружим, что вокруг нас действительно существует магия, необъяснимая цифрами и формулами. Что такое страсть, которую вызывает волнующая речь полководца перед отчаянной битвой, если не магия? Что такое покой, который может познать младенец на руках у матери, если не магия? Что такое любовь, если не магия?

Нет, я не хотел бы жить в мире без драконов, как не хотел бы жить в мире без магии, ибо это мир без тайны, а это мир без веры.

И это, боюсь, для любого разумного, сознательного существа было бы самой жестокой уловкой из всех.

Он хочет вернуться домой. Он хочет найти мир, который когда-то знал. Я не знаю, что движет Бренором - обещание богатства или простота. Он хочет найти Мифрил Халл, очистить его от всех чудовищ, которые теперь населяют это место и вернуть его клану Боевого Молота.

На первый взгляд это желание кажется разумным и даже благородным. Все мы ищем приключений, а для тех, чьи семьи живут в благородных традициях, желание отомстить за обиду и восстановить имя и положение семьи нельзя недооценивать.

Наш путь в Мифрил Халл, скорее всего, не будет легким. Между Долиной Ледяного Ветра и регионом к востоку от Лускана лежит множество опасных, нецивилизованных земель, и, конечно, этот путь обещает стать еще более мрачным, если мы найдем вход в затерянные дворфские шахты. Но меня окружают умелые и сильные друзья, и поэтому я не боюсь никаких чудовищ - по крайней мере тех, с которыми мы можем сразиться мечом. Нет, мой единственный страх, связанный с нашим путешествием - это страх за Бренора Боевого Молота. Он хочет вернуться домой, и на то есть много веских причин. Остается одна веская причина, почему он не должен этого делать, и если источником его желания является ностальгия, то, боюсь, его ждет горькое разочарование.

Ностальгия - это, возможно, самая большая ложь, которую мы все себе говорим. Это наведение лоска на прошлое, чтобы соответствовать чувствам настоящего. Для некоторых это приносит определенный комфорт, ощущение себя и источника, но другие, я боюсь, заходят слишком далеко в этих измененных воспоминаниях и из-за этого парализуют себя по отношению к реальности.

Интересно, сколько людей тоскует по "прошлому, более простому и лучшему миру", никогда не признавая истину, что, возможно, это они были проще и лучше, а не мир вокруг них?

Как эльф дроу, я рассчитываю прожить несколько столетий, но те первые несколько десятилетий жизни дроу, да и поверхностного эльфа, не так уж сильно отличаются в плане эмоционального развития от человеческих, полуросликовых или дворфских. Я тоже помню идеализм и энергию моей юности, когда мир казался мне простым местом, когда добро и зло были ясно написаны на тропе перед каждым моим шагом. Возможно, в каком-то странном смысле, благодаря тому, что мои ранние годы были так полны ужасных переживаний, были так полны среды и опыта, которые я просто не мог вынести, мне сейчас лучше. Ведь в отличие от многих из тех, кого я встречал на поверхности, мое существование неуклонно улучшалось.

Способствовало ли это моему оптимизму, как в отношении моего собственного существования, так и в отношении всего окружающего мира?

Так много людей, особенно тех, кто перешагнул середину ожидаемой жизни, продолжают оглядываться назад в поисках своего рая, продолжают утверждать, что мир был намного лучше, когда они были молоды.

Я не могу в это поверить. Возможно, есть конкретные случаи, когда это действительно так - король-тиран сменяет сострадательного правителя, чума охватывает землю после эпохи здоровья, - но я верю, я должен верить, что люди в мире совершенствуются, что естественная эволюция цивилизаций, хотя и не обязательно прямолинейная, движется к улучшению мира. Ибо каждый раз, когда находится лучший путь, люди естественным образом тяготеют к нему, а неудачные эксперименты оставляют. Я слушал, как Вульфгар рассказывает об истории своего народа, например, о варварских племенах Долины Ледяного Ветра, и меня поражает и ужасает жестокость их прошлого, постоянные войны племени с племенем, массовые изнасилования захваченных женщин и пытки пленных мужчин. Племена Долины Ледяного Ветра, несомненно, по-прежнему жестоки, но, если верить устным преданиям, не сравнялись со своими предшественниками. Для меня это вполне логично, и поэтому я надеюсь, что тенденция сохранится. Возможно, однажды появится великий варварский вождь, который действительно найдет любовь к женщине, найдёт жену, которая вызовет у него уважение, практически неизвестное среди варваров. Поднимет ли этот вождь статус женщины в племени?

Если это произойдет, варварские племена Долины Ледяного Ветра обнаружат в половине своего населения силу, которую они просто не понимают. Если это произойдет, если женщины варваров обретут более высокий статус, то соплеменники никогда, никогда не заставят их вернуться к их нынешней роли, которую можно описать только как рабство.

И все они, мужчины и женщины, станут лучше от этих перемен.

Потому что для того, чтобы изменения среди разумных существ были продолжительными, эти изменения должны быть к лучшему. И так цивилизации, народы развиваются к лучшему пониманию и лучшему месту.

Для матерей Мензоберранзана, как для многих поколений семей тиранов, так и для многих богатых землевладельцев, перемены могут рассматриваться как определенная угроза их властной базе, и поэтому их сопротивление им кажется логичным, даже ожидаемым. Как же найти объяснение тому, что так много людей, даже живущих в нищете, как их родители и родители их родителей, и так из поколения в поколение, относятся к любым переменам с одинаковым страхом и отвращением? Почему бы самому низшему крестьянину не желать развития цивилизации, если это развитие может привести к лучшей жизни для его детей?

Казалось бы, это логично, но я убедился, что это не так: для многих, если не для большинства недолговечных людей, проживших свои самые крепкие и здоровые годы, оставивших позади свои лучшие дни, принятие любых перемен кажется нелегким делом. Нет, многие из них тоскуют по прошлому, по тому времени, когда мир был "проще и лучше". Они жалеют о переменах на личном уровне, как будто любые улучшения, которые могут сделать те, кто идет позади них, прольют яркий и обличительный свет на их собственные недостатки.

Возможно, так оно и есть. Возможно, это один из наших самых основных страхов, порожденный глупой гордостью, что наши дети будут знать больше, чем мы. В то же время, когда так много людей превозносят достоинства своих детей, нет ли в них глубокого страха, что эти дети увидят ошибки своих родителей?

У меня нет ответов на этот кажущийся парадокс, но ради Бренора я молюсь, чтобы он искал Мифрил Халл по правильным причинам, ради приключений и испытаний, ради своего наследия и восстановления фамилии, а не из-за желания сделать мир таким, каким он был раньше.