Невервинтер

И вот я остался один. Я чувствую себя ещё более одиноким, чем после смерти Монтолио много лет назад. Более одиноким, чем тогда, когда решил вернуться в Подземье, в Мензоберранзан, покинув друзей из-за глупой веры в то, что я представляю для них угрозу. Потому как, хоть я был тогда один, но товарищи оставались со мной в моём сердце. Я точно знал, что Бренор, Кэтти-бри и Реджис живы и с ними всё будет хорошо - действительно хорошо, потому, что я оставил их.

Но теперь я совершенно один. Их больше нет, всех до единого. Мои друзья, моя семья.

Кроме Гвенвивар, разумеется. И это многое для меня значит. Она - настоящий и преданный друг, с которым всегда можно поделиться печалями и радостями. Но этого не достаточно. Гвен может выслушать меня, но что я услышу в ответ? Она может разделить мои победы, радости и испытания, но не разделит со мной свои. Познав любовь друзей и семьи, я не смогу заставить себя верить в то, что общества Гвенвивар мне будет вполне достаточно, как тогда, когда я только ушёл из Мензоберранзана.

Моя дорога увела меня из Гаунтлгрима, как когда-то заставила покинуть Мифрил Халл, и вряд ли я когда-нибудь вернусь - во всяком случае, не для того, чтобы взглянуть на могилу Бренора Боевого Молота. Точно также мне не нравилось ходить на могилы Кэтти-бри и Реджиса. Однажды мудрая эльфийка объяснила мне бессмысленность подобных вещей. Она говорила, что нужно воспринимать жизнь, как череду фрагментов. Это великий дар - видеть рассвет и закат веков, но он может стать и проклятьем. Немногие эльфы заводят партнёра на всю жизнь, как это принято у людей, ибо радость от такой дружбы будет недолгой, а горе тяжким грузом ляжет на сердце на сотню, а может и две сотни лет.

«Относись к прощанию с друзьями, как к перерождению, - говорила Иновиндиль. - Отпускай былое и отправляйся в новый путь. Не забывай потерянных друзей, семью, любимых, но не позволяй памяти о них мешать строить новые отношения».

Не раз я вспоминал слова Иновиндиль за последние десятилетия. Сперва, когда Вульфгар покинул Мифрил Халл, затем, когда не стало Кэтти-бри и Реджиса. Я повторял их, словно заговор от ярости, боли, печали... напоминание, что ещё исхожены не все дороги.

Но теперь я знаю - то был лишь самообман.

Я не смог отпустить дорогих сердцу друзей. Я не смог отказаться от надежды, что когда-нибудь снова разрушу логово гигантов вместе с Вульфгаром, или летним днём буду сидеть возле удящего рыбу Реджиса на берегу Мер Дуалдона, или же проведу ночь в тёплых объятиях Кэтти-бри. Я попросил Джарлакса найти их не потому, что действительно верил в его успех, но потому, что был не в силах отказаться от призрака надежды, что смогу вновь испытать те маленькие радости, которые когда-то заставляли меня улыбаться.

А теперь ушёл и Бренор, и Компаньонов из Халла больше нет.

Я был с ним в его последние мгновения. Это был конец. Это был финал. Только вера Бренора поддерживала во мне мечту вновь увидеть Кэтти-бри и Реджиса, и даже Вульфгара, живыми. Лишь его решимость и стойкость заставляли меня верить, что каким-то волшебным образом, они всё ещё могут быть рядом с нами. Путешествие в Долину Ледяного Ветра пошатнуло во мне эту веру (и, безусловно, стало одной из причин, по которой Бренор перестал бороться за жизнь). А тот крохотный огонёк надежды, что ещё тлел в моём сердце, погас в тот миг, когда мой друг вздохнул в последний раз.

И вот я один. Жизнь, которую я знал, подошла к завершению.

Вне всяких сомнений, я чувствую грусть, сожаление о том, чему уже не суждено посториться. Мне постоянно хочется обратиться к Бренору, поведать ему обо всём, что со мной приключилось, но каждый раз я вспоминаю, что его больше нет. И в такие моменты я ощущаю острую боль.

Но есть кое-что ещё, нечто неожиданное, удивительное, сбивающее с толку и даже заставляющее испытывать чувство вины.

Меня действительно терзает вина и страх, порой я чувствую себя последним подонком.

И всё же этого нельзя отрицать.

Как только я оставил за спиной Гаунтлгрим и могилу короля Бренора Боевого Молота, помимо боли, гнева, беспомощности, воспоминаний о произошедшем и терзаний о несделанном, было ещё... облегчение.

Мне стыдно признаться в этом, но отрицать свои чувства - всё равно, что лгать, даже хуже – лгать самому себе. Наконец-то я понял, что всё закончилось. Настало время оставить прошлое позади и двигаться вперёд. Пришло время, как объясняла мне когда-то Иновиндиль, начать всё заново.

Конечно, я вовсе не рад, что Бренор остался в прошлом. Как и Тибблдорф Пуэнт, раз уж на то пошло! Лучше друга, чем Бренор, мне не найти никогда, и я всем сердцем желаю, чтоб он хоть на одно мгновение снова оказался рядом.

Но всё же, я чувствовал облегчение. Я был готов отпустить Кэтти-бри, Реджиса и Вульфгара - но не забыть их! Я никогда не забуду их, никогда не захочу забыть их! Они навсегда останутся в моём сердце и будут с Дзиртом До'Урденом, куда бы он не пошёл. Но я смирился с потерей - моей потерей - много лет назад, и только упорство старого дворфа, не желавшего отпускать друзей, верившего, что прежние времена ещё можно вернуть, заставляло меня жить прошлым.

Теперь я один. И я свободен? Какая отвратительная мысль! Как подло с моей стороны видеть только перспективы для моей новой, третьей жизни, помня о жестоких уроках первой в Мензоберранзане и о счастливой второй, с моими Компаньонами из Халла. Ныне, испытав на себе жестокость кнутов матрон и познав любовь друзей, я понял, что правильно и чего не должно быть в этом мире. И как вторая жизнь превзошла радости и печали первой, может так же и моя третья жизнь станет лучше предыдущей?

Я не знаю, и только теперь по-настоящему понимаю, как мне повезло найти столь удивительных спутников, как те четверо. Посчастливится ли мне вновь обрести таких друзей, готовых пожертвовать ради меня всем? Полюблю ли снова? И если да, то сумею ли испытать то же, что испытывал с Кэтти-бри?

Этого я не знаю, но не страшусь открытий. Теперь я волен идти своим путём, с открытыми глазами и сердцем, без сожалений и с осознанием того, каким благословением для меня были друзья.

Но есть ещё одна свобода: впервые за долгое время я свободен от гнева. Это странно. Я чувствую, что злость, так долго ожесточавшая меня, державшая в напряжении, наконец, ушла.

Из-за этого я тоже чувствую вину, и, возможно, мои новые спутники будут часто замечать, как я растерянно бормочу что-то. Может, я просто обманываю себя. Возможно, потеря Бренора принесла меня такую боль, которую вынести уже невозможно, и вместо неё я заставляю себя чувствовать нечто совершенно иное.

Возможно да.

Возможно, нет.

Я могу только пожимать плечами и удивляться.

Я могу только чувствовать и принимать это как данность.

Теперь я один.

Теперь я свободен.

Уже давно мне приходило в голову, что я рождён для действий, битв и приключений. Во времена мира и спокойствия, как и мой друг Бренор, я тоскую по открытой дороге, где правят бандиты и бродят дикие орки. На протяжении многих лет я живу битвами и приключениями. Признаюсь, я испытал трепет, когда Король Бренор так легко решил отречься от престола и отправиться на поиски легендарного Гаунтлгрима.

Потому что в этих поисках мы нашли открытую дорогу, дикие земли, приключения, и, разумеется, сражения.

Но чего-то не хватало. Я не мог полностью осознать это, не мог правильно сформулировать, теперь же, спустя долгое время, возвращаясь к первым дням правления Короля Бренора в Мифрил Халле, я понимаю, что отсутствовали острые края, те самые, что царапают мою кожу и дают ощущение полноты жизни.

Любой, кто когда-либо стоял на краю обрыва, поймет это. Можно наслаждаться видом, открывавшейся панорамой, но нельзя не чувствовать волнение от того, что твоя жизнь - часть чего-то большего и грандиозного, словно каким-то образом душа уносится ввысь к звёздам, чтобы присоединится к непостижимым просторам вселенной.

На фоне всей этой красоты и впечатляющего величия ветер завершает общую картину ощущений, особенно кружащий и налетающий порывами морской бриз. С этими ощущениями приходит величайшее подтверждение жизни: чувство страха, признание того, каким мимолетным может быть наше существование.

Когда я стою на краю обрыва, на грани катастрофы, склонившись против ветра, я чувствую себя по-настоящему живым. Я должен быть быстрее, чтобы перестраиваться под ветер и сохранять свой баланс, менять точку опоры одновременно с порывами ветра; если я хочу остаться на краю обрыва, и, соответственно, остаться в живых, то я должен быть быстрее, чем все прихоти ветра.

В прошлом я упорно связывал себя с битвами и приключениями, всегда направлял свой взор к открытой и полной опасностей дороге, но совсем недавно ко мне пришло понимание того, чего мне действительно не хватает: риска и острых ощущений.

Страха перед риском, края этого высокого обрыва. Не самого риска, поскольку он был всегда, а волнения от ощущения риска …

По правде говоря, это случилось во время моей полночной поездки из Лускана, только тогда я понял, как долго не испытывал этих острых ощущений.

Когда я впервые покинул Далию, я боялся за неё, но страх рассеялся почти сразу, на его место пришло ощущение непобедимости, которого я не знал десятилетиями, а возможно и целый век! Я знал, что преодолею охраняемую стену Лускана, что найду Бениаго, знал, что заставлю его подчиниться. Я знал, что я одержу победу. Я знал, что буду быстрее, чем порывистый ветер.

Почему?

Риск был всегда, сейчас я понимаю это, но на протяжении стольких лет волнение от риска было вовсе не из-за неприемлемой цены поражения. Цена обладания друзьями, настолько дорогими и любимыми, это … уязвимость.

Я даже допускаю, что ветер мог сдуть Дзирта До’Урдена с обрыва. Такая цена не слишком высока. Но наблюдать, как Кэтти-бри падает у меня на глазах?