Внутри каждого из нас есть такое место, где мы не можем укрыться от самих себя, где судией является добродетель. Признать истинную природу наших деяний означает предстать перед этим судом, для которого не имеет значение само деяние. Добро и зло - это цели, а цель не подлежит оправданию.

Все мы когда-нибудь попадем в это место. И Кэддерли Бонадьюс, создавший Храм Парящего Духа, самое величественное и все же самое скромное из человеческих достижений. И Артемис Энтрери. Возможно, это случится после его смерти, но он отправится туда, поскольку таков удел всех нас в конечном счете, и какие же страдания ему предстоят, когда он осознает истинную суть своей порочной жизни! Я молюсь о том, чтобы он отправился туда скорее, и мое пожелание не имеет ничего общего с местью, ибо месть не стоит молитвы. Пусть Энтрери предстанет перед судом своего сердца, чтобы увидеть истину и прозреть. И тогда он найдет радость даже в наказании, подлинную гармонию, которую никогда не мог познать на прежних путях.

Я посещаю это место в своем сердце так часто, как только могу, для того чтобы избежать ловушек легкого оправдания. Это место полно боли, но, только приходя туда, мы можем подняться к добру. Только там, где не действуют никакие ложные оправдания, мы можем осознать истинность наших намерений и в силу этого познать суть наших деяний. Только там, где судия добродетель, рождаются герои.

Я хорошо помню, как я вернулся в Мензоберранзан, город, в котором родился, город моего детства. Я плыл на плоту, и вот показался город - зрелище, которого я боялся и которого в то же время страстно желал. Я никогда не хотел вернуться в Мензоберранзан, и все же мне было интересно, что я почувствую, оказавшись там. Было ли это место таким ужасным, как в моих воспоминаниях?

Я хорошо помню тот момент, когда мы проплывали мимо изогнутой стены пещеры и в поле нашего зрения попали скульптуры, высеченные в сталагмитах.

Это было разочарованием.

Я не испытал ни гнева, ни благоговейного страха. Никакой теплоты ностальгии, подлинной или фальшивой, не снизошло на меня. Никаких воспоминаний о детстве, даже о хороших временах, проведенных с Закнафейном.

В тот решающий момент я понял только, что в городе горят огни: необычное и, возможно, значительное событие. Я думал лишь о своей миссии и о том, что следует быстро двигаться, чтобы ее выполнить. Мои страхи, ибо, разумеется, они оставались, были сугубо рационального свойства. Не импульсивные и безрассудные страхи, возникшие из воспоминаний детства, но весьма реальные волнения, вызванные тем, что я входил в логово могущественного врага.

Позже, когда позволила обстановка, я поразмыслил над той минутой, удивленный, что она оказалась столь разочаровывающей, столь несущественной. Почему меня не ошеломил вид города, который был для меня родным в течение первых тридцати лет жизни?

И, только обойдя с северо-запада Хребет Мира и вернувшись в Долину Ледяного Ветра, я понял истину. Мензоберранзан был всего лишь одним из мест, встретившихся в моем путешествии, но он никогда не был моим домом. Как и говорилось в предсказании слепой ведьмы: Долина Ледяного Ветра была моим первым домом. Все, что до нее - Мензоберранзан, Блингденстоун, даже заколдованная роща моего наставника Монтолио Де Бруши, - было всего лишь путем, по которому следовало идти.

Я понял это, когда обогнул Хребет Мира и вновь увидел Долину, - впервые за последние десять лет ощутил на своем лице непрекращающийся ветер, тот ветер, который всегда был здесь и который дал этому месту свое имя.

Сложное понятие: дом! Оно звучит по-разному почти для каждого. Для меня дом - это не только место, но и чувство, теплое и уютное ощущение, что все в порядке. Дома мне не нужно извиняться за то, что я делаю, или за цвет моей кожи. Здесь меня должны принять, потому что здесь мое место. Оно одновременно и в личном, и в совместном владении, ведь этому месту личность подходит в наибольшей степени, но только из-за того, что вокруг - друзья.

Когда я увидел Долину Ледяного Ветра, меня переполнили воспоминания о том, что здесь происходило, - совсем не так, как это было при первом моем взгляде на Мензоберранзан. Я вспомнил, как сидел на склоне Пирамиды Кельвина, наблюдая за звездами и кострами странствующих племен варваров, вспомнил о том, как я сражался с йети рядом с Бренором. А кислое выражение лица дворфа, когда он лизнул свой топор и впервые узнал о том, что мозги йети ужасны на вкус! И первая встреча с Кэтти-бри, верной моей спутницей. Тогда она была совсем еще девочкой, доверчивой и прекрасной душой, неистовой по своей природе и все же всегда тонко чувствующей.

На меня нахлынул поток образов, и хотя моя задача теперь была не менее жизненно важной и неотложной, чем та, что привела меня в Мензоберранзан, я не думал ни о ней, ни о предстоящих мне действиях.

В тот момент это просто не имело никакого значения. Я думал только о том, что я пришел домой.

Берктгар был прав.

Он был прав, приведя свой народ в Долину Ледяного Ветра, и прав даже в большей степени, вернувшись к древнему образу жизни. Конечно, в Сэттлстоуне варварам было хорошо: пищи больше, жилье лучше, соседи - друзья и союзники. Но в открытой тундре, где паслись олени, жил их бог. Там, в тундре, в земле, что хранила кости их предков, присутствовал их дух. В Сэттлстоуне варвары были богаче, но в тундре они были бессмертны и потому, безусловно, богаче духовно.

Поэтому Берктгар был прав, придя в Долину Ледяного Ветра и вернувшись к древнему образу жизни. Но прав был и Вульфгар, объединяя племена и выковывая союз с народом Десяти Городов, а особенно с дворфами. И, неосторожно уведя свой народ из Долины, он тоже был прав, пытаясь улучшить судьбу племен, хотя, возможно, они ушли слишком далеко от своего древнего образа жизни, пути, соответствующего духу варваров.

Вожди варваров приходят к власти, бросая открытый вызов, «по крови или по деянию». Так же они и управляют. По крови, руководствуясь мудростью столетий, и по родству, продолжая следовать прежним курсом. Или по деянию, силой ли, телесной доблестью. И Вульфгар, и Берктгар заявили о своем праве: стать вождями по деянию. Вульфгар - убив дракона Ледяную Смерть, а Берктгар - взяв на себя управление Сэттлстоуном после смерти Вульфгара. На этом, однако, сходство заканчивается, ибо Вульфгар впоследствии управлял по крови, в то время как Берктгар продолжает управлять по деянию. Вульфгар искал, что будет лучше для его людей, всегда доверяя им: и когда они поддерживали его, и когда не одобряли выбранный им курс.

Берктгару не свойственно такое доверие, ни к своему народу, ни к самому себе. Он действует только силой и устрашением. Он был прав, вернувшись в Долину, и его народ признал бы эту истину и одобрил бы его курс, но он никогда не предоставил людям такой возможности.

Поэтому Берктгар допустил ошибку, у него не нашлось советчиков, которые показали бы ему недальновидность его пути. Возвращение к старому не должно быть полным. Не следует отказываться от того хорошего, что принесло с собой новое. Как это часто бывает, истина находится где-то посредине. Ревджак знал это, так же как и многие другие, особенно старшие члены племени. Однако они не могли ничего сделать, пока Берктгар правит по деянию, пока его власть лишена уверенности и потому доверия.

Многие члены племени, главным образом молодые и сильные мужчины, находятся под сильным впечатлением от могущества Берктгара, его решительного образа действий; их кровь бурлит, их души воспаряют.

Не придется ли им упасть вниз?

Лучший путь - живя по заветам предков, твердо придерживаться союзов, выкованных Вульфгаром. Это путь крови, путь мудрости!

Берктгар правит по деянию, а не по крови. Он поведет свой народ по древним путям, сражаясь с древними врагами.

Его путь - это дорога скорби.