— Надо... взять... сахар...

Добравшись до комода, я поднимаюсь на ноги и роюсь в верхнем ящике в поисках старых конфет на Хэллоуин, которые припрятала там несколько месяцев назад. Я нахожу наполовину съеденный пакетик желейных драже и наполовину съеденный шоколадный батончик без обертки и съедаю все вместе.

Оказывается, шоколадный батончик в составе имеет добавку миндаля. Я на мгновение застываю, поняв, почему он был съеден только наполовину.

— Мерзость! — Ищу глазами мусорную корзину, чтобы выплюнуть его, но понятия не имею, где она, поэтому выхожу на балкон и выплевываю полный рот конфет через край.

Мне требуется около двух секунд, чтобы понять, насколько глупой была эта идея по трем разным причинам:

1. Моя сестра болтается на подъездной дорожке, которая находится прямо под моим окном.

2. Шоколад, который я выплевываю приземляется ей на голову.

3. Она разговаривает с нашим соседом, Кайлером Мейерсом.

Кайлер Мейерс. Что я могу сказать о нем, кроме того, что он великолепный, популярный, звездный квотербек и к тому же умный парень? Он ходит на курсы по подготовке к поступлению в университет и его средний бал равен четырём. Я влюблена в него с восьми лет, и однажды он остановил приспешников Ханны, когда они приставали ко мне во время перемены.

— Эй, просто оставьте ее в покое, — сказал он, наткнувшись на нас на спортивной площадке.

Они поймали меня в ловушку на вершине горки и угрожали столкнуть вниз. Ничего особенного, если бы не огромная грязная лужа в конце. Каким-то образом Ханне удалось отпугнуть всех остальных детей, так что вокруг не было никого, кто мог бы засвидетельствовать то, что должно было произойти.

Ханна скрестила руки на груди и подняла брови, глядя на Кайлера.

— Почему ты заступаешься за нее, Кайлер? Она неудачница. — Она шагнула к нему и захлопала ресницами. — Как насчет того, чтобы вернуться к игре в футбол со своими друзьями и оставить нас в покое?

Кайлер посмотрел на меня, затем обвел взглядом пустую площадку. На мгновение мне показалось, что он собирается сбежать, но потом он обошел Ханну и ее друзей и протянул мне руку.

— Иза.

Я взяла его за руку, и он помог мне подняться. Когда за мной гнались, я упала и ободрала колени, но почти не чувствовала боли, когда он взял меня за руку и повел прочь с площадки.

Он отпустил мою руку только тогда, когда мы оказались на безопасном расстоянии от них.

— Ты в порядке?

Не в силах промолвить и слова, я кивнула.

— Ты должна постараться держаться от нее подальше, — сказал он, оглядываясь через плечо на Ханну и ее команду, которые нацелились на новую жертву.

— Ладно. — Мне удалось выдавить из себя одно слово, и я очень этим гордилась.

Он улыбнулся мне, прежде чем вернуться на поле, чтобы играть в футбол, не обращая внимания на то, как много значил для меня его добрый поступок. Это был первый раз, когда кто-то заступился за меня. Когда-либо. И с тех пор я влюблена в него.

Я знаю, что мое увлечение никуда не денется, но, наверное, я жажду наказания. В глубине души я понимаю, что на самом деле не люблю Кайлера, тем более что иногда он делает вещи, которые заставляют меня ненавидеть его.

Но детская площадка — не единственный случай, когда он сделал что-то хорошее для меня. Было кое-что еще, что не давало мне покоя.

Когда я училась в восьмом классе, он подарил мне розу на День Святого Валентина.

— Эй, Иза, у меня есть кое-что для тебя, — сказал он, направляясь ко мне через парковку средней школы.

Я замолчала, когда он произнес мое прозвище, и судорожно уставилась на него с половинкой пирожного во рту. Он был на год старше меня, и я не могла понять, почему он разговаривает со мной. Я была не только младшей сестрой Ханны — неудачницей — но и училась в средней школе, а он — в старшей.

— С Днем Святого Валентина, — он протянул руку, его пальцы обхватывали стебель красной розы.

Я осторожно перевела взгляд с розы на него и проглотила пирожное.

— Это что, розыгрыш?

Усмехнувшись, он откинул с глаз каштановые волосы.

— С какой стати мне тебя разыгрывать, Изабелла? У меня нет для этого причин.

Мои внутренности задрожали от звука моего имени, слетевшего с его губ. В последний раз он общался со мной, когда я училась в третьем классе, и он запретил некоторым своим друзьям приставать ко мне, включая Ханну.

Мой взгляд метался по почти пустой стоянке, пока я искала светловолосую девушку, прячущуюся где-то и смеющуюся до упаду.

— Это моя сестра тебя подговорила?

Он быстро покачал головой.

— Клянусь Богом, это не розыгрыш. Я просто хотел сделать тебе приятное.

Я все еще не брала розу, боясь, что в тот момент, когда приму его подарок, моя сестра покажется и будет долго смеяться надо мной. Зная ее, она, вероятно, взяла бы с собой своих суперстервозных подруг из группы поддержки, которые были бы готовы сфотографировать мое унижение.

— Иза, — он наклонил голову, чтобы посмотреть мне в глаза, но не потому, что я очень маленькая, на самом деле я выше среднего роста. — Клянусь тебе, воспринимай это как будто один сосед дарит другому соседу подарок без всяких фокусов.

Соседский подарок? Я хмурюсь. Но это была абсолютно эгоистичная, Ханна-подобная реакция, поэтому я смирилась, взяла розу и даже сумела улыбнуться.

— Спасибо.

Он улыбнулся в ответ, и мое сердце исполнило ирландскую чечетку.

— Не за что. — Он не ушел сразу, и казалось, что он хочет что-то сказать. — Эм, я должен попросить тебя об одолжении. — Он помолчал в нерешительности. — И ты вправе отказаться, но... мне действительно нужно поработать над своим броском для пробы в следующем сезоне, и так как ты выиграла тот конкурс и была довольно крута, я подумал, что мы могли бы попрактиковаться вместе. Может быть, ты дашь мне несколько советов.

Неужели Кайлер всерьез просит меня помочь ему улучшить свои баскетбольные навыки? Я не была уверена, что чувствовать по этому поводу. С одной стороны, я была в восторге от того, что у меня появилась возможность провести с ним время. С другой стороны, мне казалось, что он видит во мне одного из парней.

— Конечно, — ответила я с легкой улыбкой.

— Спасибо. — Он вздохнул с облегчением. — Встретимся завтра утром у меня дома?

Я кивнула, и он одарил меня еще одной улыбкой, прежде чем развернуться и направиться к футбольному полю, расположенному между средней и старшей школами.

Я уставилась на розу, задаваясь вопросом, что означал этот жест — если он вообще что-то значил — и провела следующие пару выходных, следя за каждым жестом, который он делал во время наших тренировок. Например, когда он принес мне пончик, или мы провели пару часов после тренировки за просмотром фильма. Часть меня задавалась вопросом, был ли он просто дружелюбным, в то время как другая маленькая часть меня надеялась, что это значило больше.

Пару раз он даже открывался мне.

— Иногда мне кажется, что я должен все время быть хорошим, потому что все ждут от меня именно этого, — пробормотал он, когда его отец вернулся домой и провел больше получаса, критикуя Кайлера, пока тот делал броски в корзину.

— Я уверена, что никто не ожидает, что ты будешь таким, — сказала я, когда мы сидели на ступеньках его крыльца и пили лимонад, наша одежда промокла от пота. — Никто не может быть хорошим все время.

— Да, я знаю. — Он почесал руку, глядя на подъездную дорожку. — Но иногда мне кажется, что вся школа смотрит на это иначе. Как будто я должен быть тем парнем, который ведет команду к победе на чемпионате, который получает хорошие оценки, который счастлив все время, черт возьми, даже когда дела идут дерьмово. Мои родители тоже этого ждут. — Его рука упала на колени, и он поймал мой взгляд. — Особенно мой отец. Иногда мне кажется, что он пытается воплотить свои мечты через меня. Иногда мне хочется просто остановиться.

— Перестать быть таким парнем?

— Перестать быть парнем, который все время счастлив, и просто быть нормальным.

— Нормальность переоценивают, — пробормотала я. — Поверь мне.

— Да, возможно. Но я никогда этого не узнаю, потому что никогда не чувствовал, что в моей жизни есть что-то нормальное. — Он устало вздохнул и покачал головой. — Ты, наверное, думаешь, что я придурок, сидящий здесь и жалующийся на свою идеальную жизнь.

— Все в порядке. Жаловаться на жизнь — это нормально. В какой-то момент каждый устает быть тем, кто он есть. — Я ковыряю ногти. — И это нормально — хотеть измениться. Ну, если ты действительно этого хочешь.

Он только кивнул, нахмурив брови, словно эта мысль сильно смутила его. Затем он вздохнул и откинулся на локти.

— Спасибо за то, что ты такой замечательный слушатель. — Затем он наклонился и сделал нечто удивительное. Он поцеловал меня в уголок губ. — Ты так сильно отличаешься от всех, кого я знаю. Я чувствую, что могу быть собой, когда мы вместе.

Его слова много значили для меня, но поцелуй чуть не заставил меня перестать дышать. Это было больше, чем просто волшебство. Это было удивительно и вне-этого-мира. Проблема была в том, что, как только он стал лучше делать броски, мы перестали практиковаться, и наше время фильмов/пончиков/сердечных разговоров тоже закончилось. Кайлер снова стал идеальным популярным парнем, каким его и хотели все видеть. Да, он все еще улыбался и махал мне всякий раз, когда видел меня, и иногда разговаривал со мной во время учебы, но на этом все заканчивалось. Он все еще иногда заступался за меня, когда кто-то преследовал меня в школе.

— Что это было, черт возьми? — Ханна проводит пальцами по волосам, затем ее лицо морщится от отвращения, когда она смотрит на шоколад в своей руке. — О Боже! Это что, птичье дерьмо?!

— Хм, — Кайлер нерешительно смотрит на меня, а затем его взгляд падает на ее руку. — Может быть, — говорит он, хотя видел, как я выплюнула шоколад.

Он снова смотрит на меня, и мы обмениваемся взглядами. Я знаю, что он не выдаст меня. Он не такой. Он все еще тот славный парень, который выигрывает чемпионаты и получает хорошие оценки — парень, которого все любят и который, я знаю, втайне хочет не быть таким. Хотя иногда я задумываюсь, а хочет ли он быть другим. С годами он, похоже, стал популярным парнем, которого все любят.