17

ТОБИ

Ухмылка, расплывающаяся по лицу Джоди, заставляет мой член дернуться глубоко внутри ее тела.

Возможно, мы были вместе всего несколько раз, но у нее еще нет никакого контроля над ситуацией, именно так, как я обычно предпочитаю. Но беспокойство в ее глазах каждый раз, когда она видит один из моих порезов или синяков, явно смягчает меня, потому что внезапно я обнаруживаю, что более чем готов переложить тяжелую работу на нее.

Мои пальцы обхватывают край ванны в надежде, что я смогу дать ей это, позволить ей думать, что она дает нам то, чего мы оба явно жаждем, и уберечь меня от боли в процессе.

Это невозможно, хотя ей еще предстоит узнать, что настоящая боль, с которой мне приходится жить, не только поверхностная. Это кошмары, от которых я просыпаюсь почти каждую ночь в холодном поту, воспоминания о том, как мама пыталась взять себя в руки, несмотря на то, что я слышал каждое едкое слово, которое Джонас только что выплюнул в ее адрес. Это ощущение, что мой мир уходит у меня из-под ног, когда правда, наконец, начала раскрываться передо мной, обнажая истинное лицо пизды, каким оно было на самом деле.

Пальцы Джоди запускаются в мои волосы, и она приподнимается с меня, ее внутренние мышцы напрягаются и, черт возьми, чуть не заставляют мои глаза закатиться.

— Выбрось это из головы, красавчик. Ты показываешь мне, как хорошо провести время, помнишь?

— Как будто я мог забыть.

Отбрасывая свои предыдущие мысли в сторону, мои руки снова погружаются под воду, прежде чем я хватаю ее за задницу и помогаю ей двигаться.

— Просто ничего не можешь с собой поделать, не так ли?

Я пожимаю плечами, мне нравится легкая улыбка на губах Джоди. Это за миллион миль от того, как она выглядела, когда я нашел ее разбитой под дождем. — Ты бы не хотела меня по-другому, Демон.

— Это вполне может быть правдой, — признается она, ее губы касаются моих, прежде чем она прикусывает нижнюю губу, заставляя ее снова кровоточить.

— Я думал, ты хочешь привести меня в порядок, а не ломать еще больше, — шучу я.

— Может быть, я сделаю и то, и другое. Плохой мальчик тебе до глупости идет, — говорит она с улыбкой.

— О, детка, если ты хочешь плохого, я могу сделать плохое.

Она взвизгивает, когда я поднимаю ее из воды, поддерживая между нами связь, прежде чем уложить ее обратно на веранду, оставив ее задницу свисать с края. Сильная дрожь пробегает по ее телу, когда холодная дождевая вода впивается в кожу, но она не жалуется.

Мои бедра толкаются вперед с достаточной силой, чтобы отбросить ее назад, прежде чем моя хватка на ее бедрах усиливается, и она кричит в ночь.

— Сильнее. Трахни меня сильнее.

Я выполняю ее приказы, игнорируя боль и сосредоточившись вместо этого на удовольствии от ее тела.

— Пристрастился, детка. Чертовски зависим от твоей киски.

— Да, да, — скандирует она, пока мои карательные толчки продолжаются.

Быстрее, чем мне хотелось бы, мои яйца начинают подтягиваться, когда начинается покалывание моего неизбежного освобождения.

— Клитор, Демон, — рявкаю я. — Доберись туда.

Ее рука скользит вниз по ее животу, и я скриплю зубами, когда она щелкает своим клитором и напрягается вокруг меня.

— Черт, Демон. Я—

— Тоби, — кричит она, сжимая меня невероятно крепко, и у меня нет другого выбора, кроме как снова упасть вместе с ней за край.

Все мое тело замирает, прежде чем мой член дергается, наполняя ее всем, что у меня есть.

— Черт, — выдыхает она, ее кожа влажная от джакузи и напряжения, хотя холод быстро наступает, и мурашки покрывают ее тело.

— Да, — соглашаюсь я, наконец-то выскальзывая из нее, более чем измотанный после двух умопомрачительных релизов.

Подхватив ее на руки, я опускаю нас обеих обратно в воду, прижимая ее к себе. Она утыкается головой в изгиб моей шеи и испускает тяжелый вздох.

Я ничего не говорю, предполагая, что она все еще не хочет говорить.

Я понимаю. Я тоже не хочу говорить о своей жизни, но молчание, когда я с ней, почти так же невыносимо, правда дразнит меня, искушает.

— Мой босс обвинил меня в воровстве, — наконец печально произносит она.

— Что?

— Я этого не делала, — поспешно говорит она, как будто я сомневаюсь в том, что она могла это сделать, а не в том, что ее обвинили. — Я бы никогда.

— Я знаю.

— Ты даже не знаешь меня, Тоби.

— Может быть, я хорошо разбираюсь в людях. И ты не кричишь мне «вор».

Грустный смех срывается с ее губ. — Если бы только мой босс согласился.

— Ты можешь найти другую работу. Это всего лишь кофейня, — говорю я, надеясь, что она на это не обидится. Это вполне приемлемая работа, она просто… достойна большего, я думаю.

— Да, я знаю. — Она замолкает, но в ней полно невысказанных слов, на которые я не давлю. — Все это было подстроено.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, и у меня внутри все переворачивается от ее слов.

Она делает паузу. — Мэтт… он… Он обвинил меня в краже из кассы и потребовал, чтобы я открыла свою сумку…

— Это было там? — Я заканчиваю за нее.

— Я никогда даже не открывала этот гребаный карман, но там была пачка банкнот. Я просто… Я не понимаю. Я думала, что хорошо ладила со всеми, с кем работала. Я подумала— Рыдание обрывает ее слова.

Я сжимаю ее крепче, стискивая зубы, когда мои ребра болеют.

— Все будет хорошо. Может быть, это к лучшему, если ты выберешься сейчас, если кто-то охотится за тобой.

— Это просто не имеет никакого смысла, — выдыхает она, прижимаясь ко мне носом. Это заставляет мое сердце учащенно биться, когда я знаю, что она находит во мне утешение. Самое последнее место, где ей следовало бы искать это прямо сейчас.

— Прости, что прервала тебя. Ты был в школе? — Мягко спрашивает она, ее пальцы находят волосы на моем затылке. От ее нежного прикосновения по коже бегут мурашки, а по моему позвоночнику пробегает дрожь.

— В таком виде? — Спрашиваю я со смехом. — Нет, я тусовался у друга.

— Что случилось? — Она отрывает голову от моей груди, ее глаза скользят по каждому порезу и синяку на моем лице, прежде чем она обхватывает мою челюсть и нежно проводит большим пальцем по моей разбитой нижней губе.

— Просто какие-то пьяные идиоты. — Это не совсем ложь.

— Похоже, не только мне нужна новая работа.

Если бы это было так просто.

— Итак … ты принес сюда шампанское и травку просто посмотреть или…

— Дерзко, — бормочу я, и улыбка растягивает мои губы. — Значит, еда тебя не интересует?

— Это в конце моего списка.

— А что там наверху? — Спрашиваю я, желая знать, за чем потянуться в первую очередь.

— Твой член.

***

— Неееет. Пожалуйста. Мне жаль. Не оставляй меня, — кричу я, страх пронизывает каждое слово.

Хлопок тяжелой двери подвала отдается эхом в моем теле, когда меня поглощают холод и темнота.

Я задыхаюсь, мои глаза распахиваются, быстро обнаруживая, что, где бы я ни был, там так же темно, как и в моем кошмаре.

Мое сердце бешено колотится, заставляя каждый дюйм моего тела пульсировать в быстром темпе. Я откидываю одеяло, моя кожа влажная от пота, когда я встаю с кровати и, спотыкаясь, иду навстречу лунному свету, льющемуся через большие окна.

Прижимая ладони к прохладному стеклу, я наклоняюсь вперед, пока мой лоб не касается его, мгновенно охлаждая мою горящую кожу.

Я стою там очень долго, делая глубокие вдохи и пытаясь избавиться от образов, оставшихся в моем кошмаре.

Это не первый раз, когда он преследует меня во сне, и я точно знаю, что это будет не в последний раз.

Как только я убеждаюсь, что немного лучше контролирую себя, я делаю пару шагов назад и падаю в шезлонг, с которого открывается вид на деревья и холмы вдалеке при дневном свете.

Я не отрываю глаз от звезд, погружаясь в свои мысли, в свою темную потребность отомстить мужчине, который все еще контролирует мою жизнь, несмотря на то, что он заперт и не может прикоснуться ко мне.

Мои кулаки сжимаются от желания причинить ему боль. Делать все то, что он делал со мной и с теми, кого я люблю, на протяжении многих лет.

Если бы я сейчас был дома, он бы уже нашел меня стоящим в его камере. Если бы ему повезло, я бы просто нависал над ним, насмехаясь над ним. Если бы это было не так, то он бы уже истекал кровью, когда я выпустил на волю монстра, которого он годами создавал внутри меня.

Он хотел, чтобы я был его маленьким протеже, его опорой в семье. И он, безусловно, преуспел в создании жестокого солдата. Я просто не думаю, что он когда-либо задумывался о том факте, что однажды я могу обратить это против него.

Бредящий гребаный придурок всегда думал, что он неприкасаемый.

Большой плохой Джонас Арити. Капо и сын Консильери.

Он всегда верил, что однажды займет место своего отца, став советником Семьи. Надеялся, что у меня получится сделать то же самое. Или, по крайней мере, я всегда так думал.

Теперь я не могу не задаться вопросом, каков был его план игры на самом деле.

Где он видел, чтобы Джокер вписывался во все это?

Он истинный наследник Арити, несмотря на то, что в моих жилах течет больше греческой крови.

Было ли его пребывание в качестве Жнеца лишь временным? Планировал ли Джонас каким-то образом заставить его сменить команду и присоединиться к нам?

Эти вопросы крутятся у меня в голове уже несколько недель, и, несмотря на то, что я избивал его, пытал до полусмерти, я все еще ни на шаг не приблизился к получению ответов.

Если бы я не знал этого мудака-манипулятора так хорошо, как знаю сейчас, я бы, возможно, начал думать, что он даже сам себя не знает. Но это не тот случай. Этот жаждущий власти ублюдок точно знал, что делал. Очевидно, что у меня просто не все в порядке с головой.

Я так потерян, что не слышу, как Джоди встает с кровати, или ее тихих шагов, когда она подходит ко мне, и только когда ее нежная, теплая рука скользит по моей спине, пугая меня до чертиков, я даже не знал, проснулась ли она.

— Эй, — мягко говорит она. — Все в порядке?

Мы провели почти всю ночь в горячей джакузи. Вдвоем мы выпили шампанское, выкурили косяк и расправились с едой, после того как перекусили ничем иным, как телами друг друга.