67. Дэйзи Кэллоуэй

Лили уже начала плакать, а я едва успела начать. Я сижу на деревянном полу, а они сгрудились на диване. Они предложили мне место на подушке, но я решила сесть с ними лицом к лицу. Больше никаких тормозов.

Роуз жестом указывает на меня.

— Продолжай. У неё гормоны.

— Да, — кивает Лили и берет салфетки, которые Роуз бросает ей на колени. — Прости, Дэйзи. Мне кажется, я знаю, к чему всё идет. Но да, продолжай. Пожалуйста, — она снова кивает и медленно выдыхает.

Сначала я объясняю, что у меня проблемы со сном уже почти год. Как мне пришлось обратиться к психотерапевту, и как все врачи и исследования сна пришли к выводу, что у меня бессонница. Как мне прописали Ambien с кошмарами в подарок. Я пропускаю причины и оставляю их напоследок. Их труднее всего даже признать.

Роуз быстро заполняет тишину, когда слова покидают меня.

— Ты проходила через это одна, всё это время?

Её выражение лица меняется на сожаление и вину. Я стараюсь не обращать внимания на боль в её глазах и в глазах Лили. Я всегда хотела заставлять людей улыбаться, а не плакать. Но этого не избежать.

— У меня был Райк, — говорю я. — Он был рядом со мной.

— Но у тебя не было нас, твоей семьи, — говорит Роуз, сжимая коробку с салфетками железной хваткой. — Ты же знаешь, что можешь прийти к нам с чем угодно, Дэйзи, верно? Мы любим тебя.

Лили кивает в знак согласия.

— Что бы это ни было, мы здесь.

Я верю в это, но они ещё не слышали причин. У них есть только часть истории, но я знаю, что должна нарисовать более четкую картину. Сначала я описываю самые легкие моменты. Те, которые я миллион раз пересказывала своему психотерапевту и Райку.

Оператор, который ворвался в мою спальню.

Взбешенный прохожий, который напал на мой мотоцикл, а потом и на меня.

Но история, которая ранит больше всего, происходит после всех этих. Она умоляет выпустить её на свободу, умоляет поделиться ею и отпустить. Остаётся лишь только начать.

Начало историй — это самая тяжелая часть, потому что это именно то, что притягивает людей, заставляет их желать продолжения. А концовки — самые болезненные, те, которые могут оставить вас истекать кровью.

У меня больше нет времени. Я просто должна начать.

Я опускаю глаза на свои руки, не в силах смотреть им в лицо.

— Мне было шестнадцать, когда твоя сексуальная зависимость стала достоянием общественности, Лили, — я приостанавливаюсь и делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Я помню тот день, когда я вернулась в школу. Мои друзья задавали все эти вопросы.

Сначала я не решаюсь их повторить, но поднимаю глаза, и Лили кивает мне, мотивируя меня продолжать.

Она говорит: — Всё в порядке.

Сила моей сестры проникает в меня и побуждает продолжать, словно порыв ветра, дующий в нужном направлении.

Даже если это больно, я произношу это.

— Мои друзья спрашивали: Твоя сестра просто сидит в комнате и трахается целыми днями? Трахается ли она с девушками? — я морщусь, вспоминая дальше. — Насколько сильно она этого хочет? Она бы трахнула меня? Она бы трахнула бездомного? — я сглатываю. — И у меня не было ответов для них. И я не знала, правда ли это, но всё равно защищала тебя.

Я бы и сегодня её защищала. Я бы делала это снова и снова. Я никогда не смогу об этом сожалеть.

— Но вопросы начали меняться.

— На что? — хмуро спросила Роуз.

Я пожимаю плечами.

— Они начали спрашивать меня о многом. Например, ты тоже все время этим занимаешься? Тебе нравится анал, Дэйзи? Ты бы трахнула меня? Ты бы отсосала мне?

— Боже, — говорит Роуз, доставая свой мобильный телефон. — Кто они?

Лили берет Роуз за руки и шепчет: — Дай ей закончить, Роуз.

Моя самая свирепая сестра неохотно отключает телефон и ждёт, пока я продолжу.

Я протираю глаза и не отрываю взгляда от твердой древесины, в то время как мной овладевает серьезное безумие. Пожалуйста, скажи это, Дэйзи. Пожалуйста, не будь трусихой. Я глубоко вздыхаю.

— Всё это время... я думала, что мои подруги, Клео и Харпер, всё ещё мои подруги. Я имею в виду... — я издаю слабый, надрывный смех. — Я выросла с ними. Я знала Клео с шести лет, и я думала, что друзья детства — это те, которые остаются надолго... как ты и Ло, — говорю я Лили. Мой взгляд падает на пальцы. Я соскабливаю желтый лак с ногтя.

В моей голове прокручивается всё остальное. Я вижу эту сцену, как будто это было вчера. Вспышка лампочки, воспоминание, которое всплывает на поверхность, чтобы преследовать меня и освободить из этого ада.

Клео и Харпер позвали меня пойти с ними по магазинам, но у них изо рта воняло спиртным. Они были на «бранч» вечеринке с горсткой других ребят из школы. По всей видимости, подавали пунш. И они сказали, что обо мне много говорили, но так и не сказали, что именно. Они просто хихикали и смеялись, находясь в пьяном ступоре.

Мне следовало бы уйти, но я боялась, что они сделают какую-нибудь глупость, например, украдут в магазине. Поэтому я осталась и поднялась с ними на лифте в пентхаус Клео, где она жила со своими родителями и симпатичным черным котом по имени Тень.

И тут Клео, с её шелковистыми светлыми волосами и вожделенной сумкой Birkin на руке, сделала кое-что... она нажала на аварийную остановку.

Я улыбнулась её коварной ухмылке, подумав, что они хотят подшутить над техническим обслуживанием.

— Что мы делаем? — спросила я.

— Проверяем, влезет ли он, — ответила Клео и переглянулась с Харпер. Они обе снова захихикали. Клео покачивалась на каблуках, а Харпер засунула руку в пакет с покупками, доставая розовый дилдо.

Моя улыбка исчезла.

— Что происходит? — спросила я.

— Некоторые парни хотели узнать, — сказала Клео, — сколько сантиметров помещается внутри тебя. Мы сказали им, что узнаем.

Я попыталась посмеяться над этим, очаровать её. Она была пьяна. Харпер была под кайфом. Они не знали, что делают, верно?

— Очень смешно, — сказала я. — Давай, поднимемся к тебе.

Я попыталась нажать на кнопки, но Клео заблокировала меня, а Харпер встала в сторону, держа в руке секс-игрушку.

Волоски на моей шее зашевелились от тревоги.

— Клео, перестань, — мой голос больше не был шутливым. Я не шутила. — Это не смешно.

Харпер помахала передо мной фаллоимитатором.

— В тебе, наверное, постоянно были такие.

— Да, — сказала Клео. — Тебе понравится. Быть шлюхой — это семейное.

И тут Харпер схватила меня за руки.

— Остановитесь! — закричала я.

Я вырвалась из её хватки и инстинктивно отступила к стене. Я застыла от ужасающего шока и страха, а потом Клео сделала ещё хуже.

Она сказала: — Если ты не сделаешь этого, мы превратим твою жизнь в ад до окончания школы. Каждый день в коридоре, каждый день в классе.

Я узнала, что парень, который подтолкнул Клео сделать это со мной в лифте, был Хьюстон Боггс, старшеклассник, в которого она была влюблена.

Ей нужно было довести дело до конца, а если бы она этого не сделала, то выглядела бы перед ним плохо, балаболкой, дразнилкой. А она хотела показать ему, что может играть в высшей лиге. Она хотела поиздеваться надо мной, а я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.

— Прекратите, — сказала я. — Пожалуйста.

Слёзы хлынули в тот момент, когда Харпер схватила меня за запястье и поставила на колени.

— Сделай это, шлюха! — крикнула Клео, как будто я даже не была её подругой.

Она смеялась, Харпер улыбалась. А я плакала.

Я начала расстегивать шорты, потому что подумала: я не смогу терпеть издевательства до конца школы. У меня оставалось шесть месяцев. Полгода. Это было на шесть месяцев больше, чем я могла перенести.

Что такое один момент по сравнению с неделями и месяцами?

Но я плакала.

Я плакала, когда стаскивала с себя шорты. Я плакала, когда меня заставляли принять решение, у которого не было хорошего конца. Чем дольше я колебалась, тем больше Клео угрожала мне, и тем больше я боялась. Она сказала, что они ворвутся в мою спальню. Она сказала, что они будут следить за мной, пока я сплю. Она сказала, что весь класс встанет за ней, объединившись против меня и моей сестры-шлюхи.

Она говорила всё это невнятно, алкоголь слепил ей глаза. И тогда я подумала — Я сбегу. Утром они этого не вспомнят.

Так что в трусиках, с секс-игрушкой у колена, я приняла решение, которое в дальнейшем будет преследовать меня ещё шесть месяцев.

Я встала и закричала: — Нет.

Я покачала головой, мои волосы спутались на талии. Я надела свои шорты, застегивая их дрожащими руками.

И я оттолкнула девочек со своего пути. Они кричали позади меня, дергали меня за волосы, но я заставила лифт двигаться, и когда двери распахнулись, я побежала.

Я бежала, спускаясь по лестнице и все время оглядываясь назад — напуганная, преследуемая.

На следующий день в школе мой шкафчик был забит презервативами.

На следующий день после этого двое парней загнали меня в угол в коридоре и попытались в шутку и с жестокостью сильно скрутить мои соски.

Я всегда оглядывалась через плечо. Я всегда запирала дверь. И я молилась о конце.

Возможно, выпускной и наступил. Но мой страх всегда, всегда оставался.

Я бы хотела вернуться назад и выбрать другой вариант. Я уже говорила об этом Райку, и он сказал, что, наверное, это ничего бы не изменило. Может быть, он прав.

— Дэйзи, — говорит Роуз, её голос срывается.

Я понимаю, что очень сильно плачу. И Лили, и Роуз стоят на коленях на твердом дереве рядом со мной со своими собственными слезами. У меня жжет горло, и мне требуется мгновение, чтобы осознать, что все, что вертелось у меня в голове, вылетело прямо из моего рта.

Эта история — они услышали каждую мелочь. Все кусочки и боль.

— Всё кончено, — говорит Роуз, поглаживая меня по спине. — Они больше не смогут причинить тебе боль. Мы им не позволим.

Я киваю, веря её словам. Ко мне никто не приближался уже несколько месяцев. Райк позаботился об этом.

— Дэйзи, — говорит Лили, её голос на удивление ровный. Именно она крепко держит меня за руку. Я наконец поднимаю голову и смотрю в её налитые кровью глаза, залитые слезами. — Мне очень жаль, что это случилось с тобой. И я знаю... я знаю, что трудно делиться такими вещами, но спасибо, что рассказала нам.