Как только я прохожу мимо Райка, он берет меня за руку и выхватывает у меня ключи.

— Райк...

— Ты не можешь водить в таком состоянии. В прошлый раз, когда ты так сделала, ты чуть не вылетела на шоссе.

Помню. Я действительно чуть не перелетела через руль мотоцикла. Я слишком прибавила газа на повороте. Никогда в жизни я не видела Райка таким напуганным. Но когда мы встретились на парковке, он выглядел так, словно хочет одновременно меня обнять за то, что я осталась жива, и убить за то, что я чуть не совершила фатальную ошибку.

Я медленно выдыхаю через рот.

— Мне правда нужен свежий воздух.

— Пойдем со мной на пробежку, на полчаса, — говорит он. — Тебе станет лучше.

— Как?

Он притягивает меня к себе так, что мои ступни касаются его.

— Ты сможешь нормально дышать, — он изучает мое лицо. — Или может, тебе стоит поплакать и выплеснуть все.

Все мое тело болит, и почему-то его слова причиняют мне ещё большую боль.

— Что?

— Тебе нужно выпустить все это.

Я качаю головой.

— Я не могу.

— Почему, блять, нет? Перестань пытаться подавить свои эмоции, Дэйз. Это нормально — быть сейчас расстроенной. Твоя мать поступила дерьмово.

Я снова качаю головой. Кто я такая, чтобы жаловаться? Я не хочу быть незрелой, эгоистичной девчонкой. Я не хочу быть такой, какой представляют меня люди — наследницей многомиллионного состояния. Ноющей из-за того, что не едет в Париж развлекаться. Как это выглядит со стороны?

— Ты прошла через ад с тех пор, как все узнали о секс-зависимости Лили. И никто, черт возьми, не знает об этом, кроме меня. Хватит пытаться быть сильной. Черт возьми, просто поплачь, Дэйзи. Покричи. Поори. Разозлись, блять.

Все внутри меня раскалывается на части. Меня переполняет стресс, с которым я не хочу сталкиваться. Я даже не готова справляться с этим прямо сейчас.

— Мы можем пойти на пробежку? — спрашиваю я. — Мы пробежимся с тобой вдоль улицы.

Райк становится серьезным, но все равно кивает.

— Да. Надевай кроссовки...

Звук телефона его прерывает. Смотрю на определитель номера.

— Это Майки. Кажется... — мне пора.

Наши с Райком взгляды встречаются, и он просто качает головой.

— Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии, — говорит он.

— Я буду в порядке.

— Ты сможешь вынести весь полёт, сидя в гребаном кресле, без возможности так много ходить и двигаться?

Это звучит ещё хуже, чем всего пару часов назад, а все потому что моя мама ошарашила меня этой новостью.

— Не то чтобы у меня есть выбор.

— У всех нас есть выбор, — отвечает Райк. — Некоторые просто сложнее сделать.

— Не беспокойся за меня, — уверяю я его. — Я хочу, чтобы ты поехал в Калифорнию и забрался на те горы, — я делаю паузу. — И береги себя.

Он может там умереть. Без страховки, без веревок, он полагается лишь на свои умения, руки и тело. Одно неверное движение, и он может соскользнуть и упасть. Он не рассказывает про риски, и я не хочу отговаривать его от свободного одиночного восхождения на эти горы в Йосемити. Я не буду удерживать Райка от реализации его цели жизни.

— Ты тоже, — говорит он низким, напряженным голосом.

Тут мы должны были обняться, но между нами висит столько нерешенных вопросов, а к этому добавились еще и мамины новости.

Мы не прикасаемся друг к другу.

Мы не произносим ни слова.

Мы просто оставляем друг друга с возможностью двигаться дальше. Я уже вижу себя на том самолете, а Райка с другой девушкой.

Все в поездке в Париж кажется отстойным, но я не собираюсь подставлять кучу дизайнеров просто, чтобы вернуться обратно в Филадельфию.

Я не могу.