Его пристальный взгляд скользнул по мне. Я держал свое тело расслабленным и слегка сгорбленным. Я хотела казаться как можно более неустрашимой. Его глаза сузились, глядя на мое лицо, как будто, если бы он прищурился достаточно сильно, то смог бы прочитать мои мысли. Я должна ему что-то дать, иначе он меня не впустит.

— Это о Максиме Петрове, — сказала я.

Это привлекло его внимание. Его брови коснулись линии роста волос, и он сел прямее.

— Оставь нас и закрой за собой гребаную дверь, — охранник повернулся, чтобы уйти. — И проверь периметр. Полностью, — сказал Доминик, бросив на него многозначительный взгляд, прежде чем переключить свое внимание на меня.

Но я оставалась расслабленной, благодарная за то, что заставила ребят пойти проверить Нико на складе. Кенджи все время ныл, не желая оставлять меня, но Калеб сказал ему, что я могу справиться с этим дерьмом сама.

На этот раз щелчок двери прозвучал как удар молотка по приговору Доминика.

— Какого хрена тебе нужно, Скарлетта? — спросил он, делая еще одну затяжку сигарой, и дым повис в воздухе между нами. — Разве ты не должна быть со своим мужем и другими мужиками? — спросил он. Его снисходительный тон действовал мне на нервы, напоминая обо всех лекциях, которые он читал мне на протяжении моей жизни. Каждое мгновение было возможностью заставить меня почувствовать себя ничтожеством.

— В данный момент они заняты, — заявила я, придвигаясь ближе, кровь бурлила в моих венах. Этот момент стал кульминацией всего, над чем я работала всю свою жизнь. Каждая клеточка моего тела кричала, чтобы я нажала на спусковой крючок. Что он не заслуживал сделать еще один вдох.

Он что-то проворчал в ответ.

— Какого хрена ты приходишь ко мне сейчас, девочка? Ты ясно дала понять, кому ты верна, когда украла жениха моей дочери, — усмехнулся он, слюна слетела с его губ.

— Я, блять, в этом не замешана. Я даже не хотела идти на ту вечеринку, помнишь? — звучать убедительно было нетрудно, поскольку все, что я говорила, было правдой. Я осторожно щелкнула замком на ручке, прежде чем пройти дальше в комнату и плюхнуться в кресло перед ним. — У меня не было возможности прийти раньше. Они держали меня взаперти в квартире, — сказала я, наблюдая, как он заерзал на своем месте.

Его рука медленно потянулась к глоку, который, как я знала, он прятал в расщелине кресла. К счастью, я не полностью расслабилась, и мое положение позволило бы мне легко запрыгнуть за стол, когда он вытащит оружие.

Потому что этот ублюдок определенно сделал бы это.

— Ты всегда была глупой девчонкой, — усмехнулся он. — Ты не выглядела запертой, когда взгромоздила свою задницу на мотоцикл и стреляла в моих людей.

Я уловила движение черного ствола, когда бросился в сторону, юркнув за стол, когда раздался выстрел и попал справа от того места, где я сидела.

— Твой выстрел такой же дерьмовый, как и ты сам, Доминик, — крикнула я, высовывая голову и делая свой собственный выстрел. Кровь и мясо взорвались в том месте, где пуля попала ему в плечо.

Его сдавленный вопль был музыкой для моих гребаных ушей. Зверь, скрывающийся под моей кожей, победно взревел, увидев кровопролитие нашего врага.

— Ты дерьмово стреляешь левой рукой? — усмехнулась я, катаясь по полу, когда в воздухе посыпалась деревянная шрапнель в том месте, где его пуля попала в стол. Мой маниакальный смех эхом разнесся по комнате, смешавшись с еще одним криком боли, когда я выстрелила Доминику в другое плечо.

— Гребаная сука, — заорал он.

Я воспользовалась его минутным замешательством, чтобы броситься на него, выбив у него пистолет, когда врезалась в него. Приклад моего пистолета ударил его в висок, и из раны на голове потекла кровь.

— Я убью тебя, Доминик, — кипела я. — И это будет долго и болезненно в качестве платы за все дерьмо, через которое ты заставил меня пройти.

Лед застыл у меня в жилах, когда он рассмеялся. Его тело обмякло подо мной, но его смех звучал так, как будто это он победил.

— Что важнее, Скарлетта? Твоя месть или те люди? — спросил он, и в его глазах появилось безумное выражение. — Потому что у тебя не может быть и того, и другого. Держу пари, ты выберешь месть. Я, блять, убил в тебе любовь. Ты такая эгоистка. Твоя голова слишком затуманена, чтобы заботиться о других, — он нес какую-то чушь, но эти слова заставили мое сердце учащенно забиться.

— Это мой гребаный город. Думаешь, я не знаю, что в нем происходит? — крикнул он. — Я знаю все, а ты такая же жалкая, как и твоя мать-шлюха. Если хочешь раздвинуть ноги, я, по крайней мере, получу за это немного денег. Так что спасибо, что привела свою киску к моему порогу. Я собирался послать Энзо за тобой после того, как он закопает тела ваших людей под обломками.

Мои руки двигались сами по себе, инстинкт и мастерство взяли верх, подавляя панику, угрожавшую захлестнуть меня.

— Пошел ты, Доминик, — я прижала дуло пистолета к нежной плоти у него под подбородком. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Эти мальчики вот-вот появятся в новостях. Трое мужчин погибли при пожаре на складе, — сказал он хриплым от злорадства голосом. Злая усмешка появилась на его пепельном лице. — Ты знала, что твоя мама стонала от удовольствия, когда я трахнул ее перед продажей? Она не хотела тебя. Я спросил, не хочет ли она оставить тебя, и она сказала «нет».

Я подавила ненависть к себе, которая хотела закрадываться внутрь. Я сохраняла нейтральное выражение лица, зная, что лучше, чтобы он продолжал говорить.

— Эти трое подохнут, а Энзо женат. Кто останется у тебя, если ты убьешь меня? Признай это, Скарлетта, я хорошо тебя воспитал. Научил тебя выживать. Ты оставишь меня в живых, и все это будет прощено. Все возвращается на круги своя. Ты даже не любишь этих ублюдков.

Его слова вывели меня из транса, в который я впала.

Я воткнула ствол поглубже.

— Ты не научил меня выживать, Доминик. Ты помог мне превратиться в прекрасного гребаного монстра, которым я являюсь, и я, блять, не могу дождаться, когда разрисую стены твоими мозгами. Забрызгаю их, как жуткое произведение искусства, — я наклонилась ближе, шипя ему в лицо, впитывая страх в его дерьмово-карих глазах. — Но с этим придется подождать, потому что ты станешь подарком Кругу. Им понравится, когда я доставлю убийцу Максима.

Его лицо побледнело, глаза расширились за секунду до того, как я во второй раз приставила пистолет к виску и вырубила его.

Его голова откинулась назад, кровь собралась лужей под его телом. Как бы сильно я ни хотела убить его, я хотела, чтобы он страдал еще больше. Подвергнуть его пыткам было бы приятнее, чем быстрая смерть. И прямо сейчас мне наплевать, что будет с Домиником, потому что я была в ужасе от мысли, что трое моих людей в опасности.

Я отключила все свои эмоции, не поддаваясь ужасу.

Мое тело двигалось на автопилоте. Крики людей Доминика были приглушенными, едва различимыми, пока я, как размытое пятно, двигалась по дому, изрешетив каждого мужчину пулями.

Я была равнодушна к окружающему миру, изо всех сил стараясь сохранить свое разбитое сердце нетронутым, потому что я знала своего дядю. Мужчины, которых я любила, действительно в беде, и мне понадобились бы все мои навыки, чтобы не развалиться на части, прежде чем я смогла бы спасти их.

Я не смогла бы проведать любимых мужчин, если бы умерла в этом доме.

— Где, черт возьми, Энзо? — закричала я в лицо одному из мужчин, который истекал кровью. Его голова склонилась набок, глаза были невидящими. Теплая кровь покрыла мои пальцы, когда я вонзила их в одно из пулевых ранений. Его страдальческий крик был музыкой для моих ушей.

— На складе. Он на складе.

Раздался выстрел, когда я всадила ему еще одну пулю в мозг, прежде чем перешагнуть через его тело. Я отправила сообщение уборщикам, проинструктировав их приехать и забрать тело Доминика, действовала так, как будто с моими людьми все в порядке.