– Я надеюсь, вы не будете возражать, если я побуду здесь, мистер Стрэнджвейс. Хивард сообщил мне о том, что случилось… и о других вещах. Ему не терпится облегчить душу.

Хивард был похож на провинившегося школьника и одновременно – на мужчину, возражающего против вмешательства женщины. Этот коктейль чувств был комичен.

– Да. Именно так. Хм-м, хм, – начал он. – Боюсь, что слишком поднажал только что на мисс Эйнсли. Нервная женщина. – Он перевел взгляд на Найджела в немой просьбе поддержать его. Однако лицо Найджела выражало лишь крайнее неодобрение. – Дело в том, – барахтался Хивард, – дело в том, что я осмелился сказать ей, вы же все видели, что она играет на моих нервах. Никакого ущемления прав, все хорошо. Простые разногласия. Но смотрится некрасиво. Я хочу сказать…

Шарлотта Ресторик, как боевой крейсер на высокой волне, поспешила ему на помощь:

– Хивард хочет сказать вам, что мисс Эйнсли знает некоторые вещи, которые она неправильно себе толкует. В ночь, когда Бетти умерла…

– Право, Шарлотта. Я сам могу объяснить, – раздраженно перебил ее Хивард. – К сожалению, я немного запутал полицию в том, что я делал той ночью. Я сказал им, что пошел в постель в 11.30. Так я и сделал. Но когда я вошел в свою туалетную, то подумал, что надо бы сходить и пожелать Бетти спокойной ночи. Как вы знаете, ее комната в другом крыле. Чтобы попасть туда, мне надо было пройти мимо комнаты мисс Эйнсли, вот она, видно, меня и услышала, высунулась наружу и увидела, как я пошел в другое крыло.

– Зачем?

– Э-э… Что?

– Зачем она высунулась из своей комнаты? Она что, высматривала, кто ходит мимо ее двери?

– Хотел бы я знать!.. Довольно странно, если так. Наверное, совпадение?

– Ничего подобного, Хивард! – возразила Шарлотта. – Ненавижу всякие сплетни об Эвнис, мистер Стрэнджвейс, но она страдает жгучим любопытством.

Похоже на правду, подумал Найджел, особенно если вспомнить, сколько раз она «случайно услышала».

– Она была по-настоящему привязана к Бетти, но ужасно ревновала к ее поклонникам. Поэтому они с мистером Дайксом и не в ладах. Так вот, комната мистера Дайкса – рядом с туалетной комнатой Хиварда. Эвнис вполне могла решить, что это мистер Дайке проходил мимо в другое крыло.

– Я понимаю. Да, такое возможно. У вас обоих был такой обычай – желать Элизабет спокойной ночи перед сном?

– О нет, – ответил Хивард. – Дело в том, что еще раньше я с ней слегка повздорил – боюсь, мой тон был слишком резок. А ведь я хотел все уладить, вот так!

– Повздорили? Из-за чего?

– А, так, пустяки, буря в стакане воды, не имеет…

– Полиция захочет знать.

Хивард подергал себя за ус, явно находясь в затруднении:

– Я не одобрял ее манеру общения с детьми. Бедняжка Бетти – ругалась, как новобранец! Я не неженка, но не люблю, когда леди ругаются; думаю, что это не для детских ушей – знаете, как они легко подхватывают дурное. Лучше бы я не расставался с Бетти в таких чувствах, да уж.

– Вы пошли пожелать ей спокойной ночи и загладить ссору, а мисс Эйнсли видела, как вы прошли в западное крыло, – подытожил Найджел. – Вы сразу направились в сторону ее комнаты?

– Да.

– Значит, вы пришли к ней между 11.30 и 11.35?

– Примерно.

– Видели по пути кого-нибудь еще?

– Нет. Я старался идти тихо, вы же понимаете – не хотел будить людей, а получается, что мисс Эйнсли вбила себе в голову неизвестно что… – Хивард замолчал, стушевавшись.

– Пока оставим это. Вы пришли к ней в комнату. Что было дальше?

– Ну, дверь была закрыта. Я тихонько постучал и позвал ее, раз или два, очень тихо. Ответа не было, я решил, что она уснула, и вернулся к себе в комнату.

– Сколько времени у вас ушло на все?

– Мой муж вернулся не позже чем через три минуты, я слышала, как он вошел в туалетную комнату, – сказала миссис Ресторик.

– Как я понимаю, вы бы увидели свет под дверью, если бы в комнате мисс Ресторик в тот момент горел свет?

– Да. Свет был выключен. Это абсолютно точно. Обычно она читала в постели до полуночи, но в последнее время плохо себя чувствовала.

– Слышал ли кто-нибудь, кроме вашей жены, как вы вернулись в себе комнату?

– Думаю, что нет. Разумеется, нет.

– А любопытство мисс Эйнсли не зашло настолько далеко, что она решила понаблюдать, как вы войдете?

– Очевидно, нет. Хорошо бы, если так! Чертовски неудобно – вы же видите, она составила себе мнение… ну, все это, что произошло той ночью, навлекает на меня подозрения.

– Почему вы не сказали об этом полиции?

– Вы спрашиваете это не без задней мысли, мистер Стрэнджвейс, – вмешалась Шарлотта. Она улыбалась дружелюбно, но в голосе возникли высокомерные нотки.

Найджел пожал плечами.

– Вы не хотели быть замешанным в это дело? – спросил он.

– Наверное, да. Теперь мне немного совестно за себя. Но, если честно, я не мог допустить, чтобы об этом узнала полиция. В конце концов, я ничего не слышал у нее в комнате и не видел никого вокруг. Вот я и молчал.

Шарлотта, наблюдающая за своим мужем с нежной тревогой, со вздохом выпрямилась.

– А как мисс Эйнсли узнала об этом? – спросил Найджел.

– Черт возьми, я же только что вам сказал – она видела, как я шел по…

– О чем же тогда она говорила сегодня днем?

Найджел перехватил взгляд, брошенный Хивардом на Шарлотту, который так же верно, как сигнал тонущего лайнера, говорил «SOS». Но Шарлотта хранила молчание. Наконец Хивард промямлил:

– Ох, ерунда, ничего особенного. Вы же знаете, как бывает с этими нервными женщинами. Я говорю…

– Нет, Хивард. – Пока муж был в выгодном положении, миссис Ресторик еще сдерживала свой напор. – Вы, англичане, до абсурда благородны! Мистер Стрэнджвейс, Хивард скорее отрежет себе руку, чем скажет что-нибудь плохое о леди.

– Ну что ж, давай, дорогая!

– Это правда, и ты это знаешь. Я должна все объяснить. После того как бедняжку Бетти убили, Эвнис пришла к моему мужу и сказала, что видела, как он украдкой пробирался к комнате Бетти как раз перед тем, как она была убита, и пообещала никому об этом не говорить, если он распорядится доходами Бетти в ее пользу. Это был откровенный шантаж, и я сказала Хиварду, чтобы он не позволял так легко себя запугивать.

– Когда вы впервые услышали об этом, – миссис Ресторик?

– Мой муж признался только сейчас, полчаса назад, и попросил у меня совета. Я, конечно, видела, что он чем-то жутко встревожен, но мне и в голову не приходило, что за этим стояла Эвнис.

Найджел вгляделся в обоих:

– Почему мисс Эйнсли требовала у вас денег Бетти? Я имею в виду – зачем она шантажировала вас на таких крайних условиях? Я скорее представляю ее вымогающей некоторую сумму, а после нее – следующую, ну и так далее…

– Уверена, что с ее ролью по вымоганию денег лучше всего справилась бы мисс… – начала Шарлотта, но Хивард оборвал ее с неожиданной твердостью:

– Нет! Давай Стрэнджвейсу только нужные факты. Что касается Эвнис, Бетти обещала оставить ей в своем завещании деньги.

– Это был первый раз, когда вы что-то узнали о намерениях Бетти?

– А… да. Да. Разумеется, – ответил Хивард, заметно переигрывая безразличие.

– Не пойму, – покачал головой Найджел, – откуда мисс Эйнсли узнала, что ваша сестра не обнародовала свое решение? В доме ведь не было никаких разговоров, из которых было ясно, что она умрет без завещания, не так ли?

– Ну, судя по тому, что мы имеем, не было. Те несколько дней перед смертью Бетти мы все говорили о войне. Во время ленча я нечаянно обронил, что в скором времени надо ожидать бомбежек, поэтому лучше всем нам поторопиться с завещанием. Бетти согласилась – она сказала, что повидается со своим адвокатом, когда вернется в Лондон. Ты помнишь, Шарлотта?

– Да. Мистер Дайке сделал выступление о порочности частной собственности и аморальности того, что люди передают по наследству не заработанные своим трудом деньги.

– У парня сдвиг на большевизме, – словно извиняясь, сказал Хивард. – Но если узнать его поближе, он неплохой тип.