Глава 1

Сойер

Пятнадцать лет назад

Меня терзали сомнения, сдавливая внутренности, заставляя сомневаться в своем выборе. Я ненавидел это. Я ненавидел это тягучее ощущение, плещущееся в глубине моего живота. От нерешительности мои ноги тормозили, замедляя шаги.

Дверь передо мной, казалось, уходила в темное небо над головой. Влажные, увитые плющом стены, казалось, надвигались на меня, заманивая в клетку, в которой я пока был не готов столкнуться.

Сделав медленный, размеренный вдох, я сжал руки в кулаки и напомнил себе, что это мой единственный шанс на выживание. Я застелил свою постель, и теперь мне предстояло в неё лечь.

Сколько бы ни продлилась моя жизнь.

Приложив костяшки пальцев к заднему входу бар в центре Вашингтона, которым управляли русские, я проглотил комок страха и неуверенности. Во рту остался неприятный привкус.

— Что тебе нужно? — спросил гигантский мужик размером с танк, когда металлическая дверь со скрипом открылась.

Из открывшегося пространства вырвался порыв теплого воздуха, разящего выпивкой и потом. Это напомнило мне о моем старике, и мне пришлось расставить ноги, чтобы удержаться от непроизвольного рывка.

— Я хочу видеть боссов, — смело заявил я.

Рот людоеда расплылся в жуткой улыбке, обнажив ряды золотых зубов и толстый серый язык. Моя просьба была достаточно забавной, чтобы он не стал играть со мной в игры. Очевидно, я не был информатором ФБР или скользким осведомителем. На мне не было проводов. Он точно знал, откуда я родом — из сточной канавы.

Он щелкнул языком.

— И что такая уличная крыса, как ты, хочет от Пахана?

Из-за его сильного акцента мне было трудно его понять, но я уловил суть того, что он спросил.

— У меня есть информация, — сказал я ему и быстро добавил: — Важная информация.

Его улыбка исчезла.

— Да? Как насчет того, чтобы ты сказал мне, а я передам сообщение Пахану?

Я покачал головой. Черта с два. Если я отдам этому парню товар, у меня никогда не будет другого шанса попасть внутрь. Я должен был передать эту информацию. И она должна была привести меня прямо к вершине.

— Я буду говорить только с боссами. Больше ни с кем.

Он выплюнул серию ругательств на иностранном языке, который, как я предположил, был русским.

— Я не играю в игры, говнюк. И ты не попадешь внутрь. Дай мне гребаную информацию или проваливай. — Когда я заколебался, он добавил: — У тебя есть три секунды.

— Это насчет ирландцев, — выпалил я, отчаянно желая, чтобы он меня выслушал. — И охеренно огромной партии оружия.

Я провел языком по небу. Ругательство показалось мне неловким и чужим в моих устах. Еще полгода назад я бы не стал им пользоваться из уважения к своей маме. Но с тех пор, как я стал жить на улице, я узнал, что в мире есть определенные типы людей, которые реагируют только на определенную манеру разговора. Если я хотел, чтобы меня воспринимали всерьез, мне нужно было говорить на их языке.

Кроме того, не то, чтобы было кому меня защищать. Тринадцать лет жизни с отцом научили меня выживать на улицах — я мог выжить в русской мафии или в гребенном эпицентре ада.

Любопытство тупоголового было задето.

— И что такой кусок дерьма, как ты, знает о чертовых ирландцах?

Я склонил голову, чтобы потереться щекой о костлявое плечо.

— Я знаю, что работаю с ними уже два месяца. Я знаю, что они ожидают контейнер в следующем месяце. Я знаю, что оружие, которое должно было находиться внутри, было задержано, потому что его арестовала таможня, поэтому ящики были погружены на отдельный корабль — поменьше, из-за чего оно прибыло на две недели раньше. Так же я знаю, что если бы вы узнали, куда этот корабль направляется, вы могли бы опередить ирландцев и забрать оружие себе.

Его челюсть задергалась, выдавая размышления и гнев.

— И откуда, мать твою, ты это знаешь?

— Просто знаю. Теперь ты позволишь мне поговорить с боссами? Или мне передать эту информацию итальянцам?

— Чертовы итальянцы. — Он поджал губы и сплюнул. Я напряг все свое тело и замер совершенно неподвижно. Я не мог позволить этому парню увидеть, как меня трясёт. Он был всего лишь охранником, но если бы я оступился перед ним, он не воспринял бы меня всерьез, и я потерял бы свой единственный шанс попасть внутрь.

Я был крут и должен был доказать это.

Голос Кэролайн звучал в моей голове, придавая мне смелости, повышая уровень адреналина. Заставь их понять, что ты ценен. Она дала этот совет как вопрос, заданный в последнюю минуту. Она хотела спасти меня от улицы. Она хотела спасти меня от придурков, которые меня наняли. Но вместо этого она сделала кое-что получше.

Она дала мне то, ради чего я мог жить, — возможность снова её увидеть.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил вышибала. — Откуда мне знать, что ты не маленький шпион, засланный кем-то другим? Тебя могли подослать ирландцы. Или итальянцы. Может это полиция разводит нас.

— Как насчет того, чтобы позволить боссам решать это? Почти уверен, что эти вопросы выше суммы твоей зарплаты.

Я ожидал, что он ударит меня по лицу, но вместо этого он откинул голову назад и рассмеялся.

— Сколько тебе лет, пацан?

У меня не было причин лгать. Хотя, наверное, мне все равно следовало бы это сделать.

— Тринадцать.

— Для тринадцатилетнего у тебя чертовски крутые яйца.

Я пожал плечами.

— Ты впустишь меня или как?

— К черту это. — Он продолжал ворчать, но толкнул дверь, чтобы я мог войти.

Подавив облегчённую улыбку, игравшую в уголках моего рта, я вдохнул сладковато-липкий смрад бара и постарался подавить рвотный позыв. Боже, я ненавидел такие места. Я ненавидел громкоголосых мужчин, кричащих друг на друга с разных концов комнаты. Я ненавидел грохочущую музыку, которая никогда не кончалась. Я ненавидел едва одетых женщин, которые здесь работали, и позволяли пьяным мужикам трогать их руками.

Этот бар был слишком похож на мой дом. И мне потребовалось все мое мужество, чтобы не сбежать. Я хотел убежать из этого места, также, как я хотел убежать от своего прошлого. Я хотел вернуться в приют, где меня угощали горячим шоколадом и предложили теплую постель для сна.

Желчь подступила к моему горлу, и я прогнал навязчивые мысли, прежде чем они смогли пустить корни. Эта мечта об идеальной жизни привела бы в одно место — к органам опеки над детьми. А они отослали бы меня обратно в приемную семью.

На этой богом забытой планете было только одно место хуже, чем с моим отцом, и это была приемная семья.

К черту её.

Я бы лучше примкнул к русским, чем позволил бы отправить меня обратно.

Черт возьми, я примкнул бы даже к ирландцам, но не позволил бы этому случиться.

Я последовал за громилой через бар к темной лестнице. Все, мимо кого мы проходили, бросали в мою сторону любопытные взгляды, но мой новый друг не давал никаких объяснений. Я оценил его благоразумие, даже если он пытался свести количество свидетелей к минимуму.

Поднявшись по лестнице, мы прошли по единственному коридору к самой дальней закрытой двери. Я игнорировал звуки и случайные крики удовольствия и боли, доносившиеся из других комнат, когда мы проходили мимо.

Я напомнил себе, что мне нужно держать глаза широко открытыми. Я вступал в этот мир, полностью осознавая, во что ввязываюсь. Я выбирал преступную, безнравственную жизнь… во грехе. Это была моя жизнь, и впервые я решал, как хочу её прожить.

Мой проводник колотил своим мясистым кулаком в дверь, пока кто-то с другой стороны не крикнул кратко:

— Войдите.

Дверь открылась, и громила втолкнул меня в нее.

— Этот парень говорит, что он может получить следующую партию ирландского оружия. Говорит, что хочет обменять его на что-нибудь.

Я этого не говорил. Меня захлестнула волна благодарности к этому безымянному незнакомцу. Я знал об этом мире достаточно, чтобы понять: это Буланова услуга на будущее, он ожидает, что когда-нибудь я на неё отвечу. Я был достаточно благодарным, чтобы смириться с тем, что задолжал этому парню.

Холодные, расчетливые взгляды трех хорошо одетых мужчин обратились ко мне. Боссы. Я никогда раньше не видел их лично, но было очевидно, кто они такие. Вся комната практически склонилась в их присутствии.

Я достаточно много слышал о них от ирландцев, чтобы знать, что их было трое и они были братьями. Дмитрий был главной силой в семье. Он контролировал силовиков и осуществлял наказания. Александр — мозгом. Он решал денежные вопросы и управлял бизнесом. А Роман — босс боссов. Он был лицом семьи, старшим братом и, в конце концов, всей русской мафией в этом городе.

Мне предстояло убедить Романа.

Мне предстояло убедить его, чтобы выжить.

И вот он — сидит прямо напротив меня, во главе стола, его братья по обе стороны от него, его ближайшие люди на стульях по краям большой комнаты. Его волосы были черными и гладкими на вид, как олицетворение шелковистости. Он был ухожен до совершенства, а его сшитый на заказ костюм стоил больше, чем моя жизнь.

Я сразу же возненавидел его.

У него было все, чего я хотел, и все, чего у меня не было. Деньги, власть, безопасность, место для ночлега. Что-то поселилось внутри меня, опустившись в моём животе, краеугольным камнем, заложенным для строительства нового здания, камнем, на котором будет держаться остальной фундамент. Или семя могучего дуба, которое пустило корни и начало трудную задачу роста, развития, становления чем-то большим, лучшим и более постоянным.

В то самое мгновение и в том самом месте я решил, — я хочу получить всё, чем владел Роман. Не только деньги, одежду и материальные блага, кроме этого я захотел его должность. Я захотел его власть. Я за хотел его империю.

И в тот момент я делал первый шаг к получению всего этого.

— Выкладывай, парень, — приказал он, его голос был тяжелым от русской интонации. — Расскажи, что хотел.

Его черные глаза блестели в тусклом свете, искрясь любопытством и загадочностью. Я выдержал его пристальный взгляд и проигнорировал нервные вибрации, угрожающие вызвать у меня рвоту.