— Я не собираюсь быть осторожным. Я собираюсь вернуть Франческу. И тогда я собираюсь покончить с этим раз и навсегда.

Я изо всех сил пыталась проглотить комок в горле и одновременно кивнуть. Конечно, он не мог быть осторожным в подобной ситуации. Я знала, что это не так, но его жестокая честность заставила меня почти желать лжи.

Почти, но не совсем.

— Хорошо, — прошептала я. В то время как все мое тело тряслось и трепетало, и я желала, чтобы все это поскорее закончилось.

— Я не собираюсь тебя целовать на прощание. — Мне пришлось вцепиться в рубашку обеими руками, чтобы не подойти к нему. — Потому что я собираюсь вернуться домой и поцеловать тебя как следует. Хорошо?

Я почувствовала, что киваю, но не могла заставить себя произнести ни слова.

— Я вернусь, Каро. На этой гребаной планете нет ничего, что могло бы удержать меня от тебя.

Я поверила ему.

Он сунул ноги в туфли и вышел за дверь, чтобы встретиться с Гасом и Кейджем. Я слышала, как он выкрикнул имя Луки из коридора. Конлан был бы следующим. И, вероятно, Рюу Оширо тоже. Аттикус понятия не имел, с чем он столкнулся. Он понятия не имел, что Сойер все еще управляет этим городом. Он понятия не имел, что уже проиграл.

Я повернулась и забралась обратно в постель к Джульетте. Я знала, что не засну, но мне нужно было быть рядом с ней, нужно было чувствовать ее рядом со мной. И мама-медведица внутри меня не могла не стоять на страже ее.

Полчаса спустя входная дверь открылась и закрылась, громкое эхо разнеслось по тихой квартире. Я поняла, что не заперла ее за Сойером.

— Что-то забыл? — спросила я, садясь в постели.

— Тебя.

Мое сердце остановилось, а кожа превратилась в лед. Все внутри моего тела сразу начало кричать, и я инстинктивно поискала, куда бы убежать. Чтобы спрятать мою дочь.

— Аттикус, — прошипела я, полностью повернувшись к нему лицом. По бокам от него стояли двое грузных мужчин, все они держали в руках оружие. Осознание обрушилось на меня с такой силой, что мне стало трудно дышать. — Ты ждал, когда Сойер уйдет.

— Да. Я ждал, когда Сойер уйдет, — ответил он, его глаза потемнели от злости. — И заодно твой наемный «мускул» и мой гребаный брат. Потребовалось некоторое время, чтобы тебя оставили одну, Валеро. Но вот ты здесь. Одна и безоружная. Готовенькая.

— Фрэнки была приманкой?

Его верхняя губа скривилась.

— Фрэнки моя. Твоя дочь была приманкой.

Мое сердце вспомнило, как биться, и пустилось вскачь в моей груди.

— Что?

— Поехали, — сказал он вместо объяснения. — Пришло время заставить предателя страдать.