Глава 24

Урсула стояла посреди арены, рядом с оставшимися демонами. Покрытый запёкшейся кровью земляной пол напоминал скотобойню. Она сунула руку в карман, сжимая успокаивающе твёрдые контуры серебряного кольца.

Она не собиралась спорить с Баэлом о Сере — не сейчас. На самом деле, она не могла отвлечься от резни, свидетелем которой только что стала, и образы всё прокручивались в её голове. Она зажмурила глаза, желая, чтобы её разум наполнился тьмой.

Это не сработало.

Урсула повернулась к Баэлу, окинув взглядом его испачканную в бою одежду.

— Ты ранен?

Он вложил свою катану в ножны.

— Нет. Но ты ранена.

Это не было вопросом, но она всё равно ответила.

— Это чертовски больно.

Со своей платформы Хотгар воздел руки к тёмному небу.

— Давайте поздравим чемпионов с хорошо проведённым боем.

Толпа вокруг них вскочила со своих мест и одобрительно заревела.

Всего на мгновение Урсулу охватил трепет. И затем образы снова вспыхнули в её сознании: разорванные сухожилия, брызги крови. Голова жнеца. Её собственный клинок, вонзённый в грудь великана.

Они дрались друг с другом, как бешеные звери. И Урсула была прямо там, в самой гуще событий, нанося удары под мрачные возгласы зрителей. Что-то завладело её телом, и она присоединилась к мрачной симфонии резни.

Она снова закрыла глаза, пытаясь очистить свой разум от крови. Часть её тосковала по чистоте бездны. Слова Забытых шёпотом всплыли в глубине её черепа. «Только тьма спасёт тебя».

Возможно, таков был план Никсобаса — дать ей выбор между превращением в монстра и присоединением к нему в бездне. А если нет, то, несомненно, это было его наказанием за то, что она ударила его кинжалом.

Урсула взглянула на статую Никсобаса, которая со сверкающими глазами возвышалась над амфитеатром. Она не могла понять ни одного из его действий. Зачем он вообще вызвал её сюда? Почему его собственный сын, Абракс, так сильно ненавидел его, что пытался свергнуть королевство? И самое главное, что заставило его думать, что Абракс больше не представляет угрозы?

Может быть, волю богов на самом деле не суждено было понять. По всей вероятности, они полностью сошли с ума от всего того времени, что провели в аду.

Рядом с ней Баэл стоял совершенно неподвижно, с закрытыми глазами. Его грудь поднималась и опускалась в ровном ритме. Его совершенно не смущало увиденное. Просто ещё один день в Царстве Теней.

Хотгар ударил в гонг, и шум толпы стих.

— Из пятидесяти семи чемпионов, присоединившихся к потасовке, двадцать три остаются в его мире смертных. В славной битве ещё тридцать четыре присоединились к бездне, чтобы жить вечно.

Пока Хотгар говорил, на арену бесшумно выбежали онейрои в чёрных плащах. Вспомнив свирепость Массу, Урсула содрогнулась. Но эти онейрои находились здесь не для того, чтобы сражаться. Они пришли, чтобы убрать трупы. Онейрои молча потащили их с арены. Тела оставляли красные пятна на земле.

Хотгар вскинул руку в воздух.

— Массу, ты можешь выйти вперёд?

Брат Серы шагнул вперёд, и изо рта у него капала свежая кровь.

Урсула услышала паузу, резкий вдох, прежде чем Хотгар снова нарушил молчание. И сделав это, он заговорил сквозь стиснутые зубы.

— Это была первая потасовка, в которой участвовал онейрой, — сказал Хотгар. — Несмотря на свой низший статус, он убил пятерых демонов — больше, чем любой чемпион. Как предписано кодексом воина, это достижение даёт ему первую позицию в гонке.

Массу низко поклонился.

Хотгар продолжил:

— Гонка пройдёт в Асте. Мы начнём, когда солнце достигнет своего пика над шпилем.

Подняв молоток, Меч Никсобаса в последний раз ударил в гонг.

Демоны вокруг неё повернулись, чтобы уйти, и Урсула прикусила губу, останавливая навернувшиеся на глаза слёзы. Она отвернулась от Баэла, чтобы он не мог видеть её лица.

Конечно, она умела пользоваться мечом. Она умела бороться, если приходилось. Но это сущий кошмар. Дикое проявление жажды крови, абсолютно без всякой цели.

И самым страшным было то, что она отлично вписалась в эту компанию.

Смаргивая слёзы, Урсула поискала в небе Серу. Может быть, Баэл считал, что они не могут быть подругами, но Сера должна отвезти её домой, нравилось ему это или нет.

— Урсула? — Баэл коснулся её руки, и она снова повернулась к нему.

Он устремил на неё свой пристальный взгляд. Если не считать крови, заливавшей его щёки, он выглядел идеально. Как сам бог — золотистая кожа, густые ресницы, обрамляющие фиалковые глаза, и полные губы.

— Ты должна пойти со мной, — тихо сказал он. — Я исцелю тебя, но не здесь.

— Где Сера?

— Ей пришлось вернуться в мой особняк, — Баэл повернулся, направляясь к одному из открытых арочных проходов и ожидая, что она последует за ним.

Урсула ускорила шаг, чтобы догнать его.

— Ты не позволил ей остаться и посмотреть, как дерётся её брат?

— Нет.

— Почему? Я уверена, она хотела быть здесь, — желудок Урсулы сжался. «Она, должно быть, сходит с ума от беспокойства».

— Что, если бы он умер? Как ты думаешь, она хотела бы видеть такое? Как ты думаешь, она хотела бы, чтобы это преследовало её в кошмарах всю оставшуюся жизнь?

Урсула покачала головой.

— Я уверена, она могла бы решить сама, если бы ты не принял решение за неё.

— Она ещё не знает, каково это — смотреть… — Баэл оборвал свои слова. — Не ставь под сомнение мои действия.

Очевидно, тут была какая-то история. Но она уже знала, что если будет допытываться дальше, он даст ей отпор.

Баэл провёл её через арку в каменный туннель, и их шаги эхом отражались от потолка. Урсула пыталась не обращать внимания на боль, пронзавшую её плечи — каждый шаг был агонией, и она едва поспевала за Баэлом.

Он повернулся, посмотрев на неё, затем произнёс несколько слов на ангельском. Перед ними появился сияющий шар, отбрасывающий тусклый свет на грубые каменные стены.

Урсула с трудом сглотнула.

— Я не понимаю, почему ты заботишься о защите чувств Серы. Ты сказал, что онейрои нам не друзья.

Жемчужный свет засиял в конце туннеля.

— Нет. Не друзья, но это не значит, что мы должны быть жестоки к ним., — он бегло взглянул на неё. — Ты сегодня хорошо сражалась.

— Я не в восторге от всего, что видела сегодня.

— Это не первая твоя битва. Ты сражалась с онейроями в мире фейри.

Она прикусила губу.

— Да, но тогда они казались такими злобными. Такими бесчеловечными. Теперь, когда я знаю, что Массу в детстве рисовал космические корабли, будет трудно отрубить ему голову. Кроме того, эта битва не служила никакой цели, помимо развлечения людей, которых я ненавижу. Они могли бы просто вернуть тебе твой особняк и избавить нас от всей этой бойни. Но в чём тогда веселье для таких типов, как Хотгар?

В конце туннеля они вышли на холодный ночной воздух. На бесплодной, серой земле вереницы экипажей вились по ландшафту. Баэл повернулся и сделал несколько шагов к своей чёрно-серебристой повозке.

Он распахнул дверь, жестом приглашая Урсулу войти.

Она села, положив меч на колени, и он забрался рядом с ней, закрыв дверь.

— Сними куртку, — сказал Баэл.

Она сделала, как было велено, сняв чёрную кожаную куртку. Кровь лилась из её плеча, и она старалась не смотреть на глубокую рану, которая разорвала сухожилия и мышцы.

Челюсти Баэла сжались при виде этого. Клинок Рема прошёл мимо воротника её куртки, прямо в её плоть.

Баэл коснулся её кожи, как раз у краёв раны, и закрыл глаза. Магия теней закружилась, исходя от его тела, омывая её рану успокаивающей волной. Урсула чувствовала, как боль покидает её плечо, сменяясь мягким покалыванием, мощной лаской.

От кончиков его пальцев исходило тепло. Неужели эти нежные руки только что убили четырёх демонов?

Урсула посмотрела ему в глаза, и её пульс участился. Может, это травма от драки, но когда Баэл находился так близко к ней, прикасался своими сильными руками к её телу, она не могла ясно мыслить.

— Где ещё ты ранена? — тихо спросил он.

Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, как говорить.

— Спина.

Он отвёл взгляд.

— Тебе нужно будет снять корсет и повернуться лицом в другую сторону.

Её пульс участился, и Урсула отвернулась от Баэла. Она медленно начала расстёгивать корсет спереди, затем стянула его полностью. Её соски затвердели на холодном воздухе.

Она почувствовала, как тёплые кончики пальцев Баэла прошлись прямо по ране.

— Я вижу, ты была защищена двумя слоями брони Серы. Какое оружие рассекло твою плоть?

— Коса.

— Ты убила жнеца?

— Да.

Она почувствовала, как его магия омывает её кожу, успокаивая боль и одновременно согревая её тело. Когда она больше не могла чувствовать боль от пореза, кончики пальцев Баэла скользнули ниже по её спине, и по телу разлилось тепло. Несмотря на холод, её грудь окрасилась румянцем.

Она напряглась. «Урсула, ты больная извращенка». Почему она сейчас думает о сексе? Она только что приняла участие в бойне.

Баэл отдёрнул руку.

— Ты можешь снова одеться.

Урсула натянула на себя корсет, снова застёгиваясь. Она была уверена, что её щёки раскраснелись, и что Баэл заметит румянец на её теле, расширенные зрачки. Что он подумает о том, что она возбудилась от его прикосновений после всего, что только что произошло?

С другой стороны, она была почти уверена, что когда-то читала, что секс и смерть идут рука об руку. Во время бубонной чумы люди реагировали одним из двух способов: или ходили по улицам, избивая себя плетьми в знак раскаяния, или трахались с незнакомцами в лесу.

Очевидно, она была из тех, кто трахается с незнакомцами. Если бы её заставили угадать, то она сказала бы, Баэл, скорее всего, из тех, кто занимается самобичеванием.

Она застегнула пуговицу на верхней части своего корсета.

— Мы уезжаем?

— Ты должна вернуться в особняк, но я к тебе не присоединюсь.

— Почему нет?

— Я должен решить кое-какие вопросы с лордами.

Урсула взглянула на него, уверенная, что её щёки до сих пор пылают от интенсивного удовольствия, вызванного его прикосновениями.