— Редкие молодые женщины не хотели бы, чтобы все красивые платья, которые они могли купить, и взгляды сотен женщин были на них, — фермер Баррен указал большим пальцем за плечо. — Она, конечно, хотела бы. Я слышу об этом все время. Кто этот мужчина? Почему он не хочет со мной разговаривать?

Он не хотел разговаривать ни с одной молодой женщиной, у которой были мечты о величии, когда все, что он мог предложить лишь кошмары и ужасы. Она могла узнать на собственном горьком опыте, что он чудовище, зверь, дурак. Или она могла бы спастись от страданий и не видеть ничего из этого.

— Она найдет хорошего фермера, который будет обращаться с ней лучше, чем я, — Лютер вытащил рубашку из-за пояса и стянул ее через голову. Возможно, если бы он спрятал свои крупные мускулы, она бы забыла о нем.

Во всяком случае, он интересовал женщин из-за формы. Они не хотели слушать его планы относительно города или знакомиться с ним. Ничто из этого не было частью игры с мужем. Им не нужно было понимать, чего он хочет от жизни, пока у них были хорошие широкие бедра и улыбка, способная очаровать его друзей.

Разве не так всегда говорила ему мать? Жена не обязана быть партнером или другом. Она должна быть полезной, а он сможет найти что угодно в объятиях любовницы или другой женщины, которой нет дела до его мыслей.

Черт возьми, снова. Голоса его родителей шептали ему на ухо о том, как ему жить и что делать.

— Только будь осторожен, мальчик, — предупредил фермер Баррен. — Есть много женщин, которые знают, как заманить в ловушку такого молодого человека, как ты. Они сделают все возможное, чтобы получить титул вместе с красивым мужем.

— Они должны сначала поймать меня, — ответил он с кривой ухмылкой.

И это было бы непросто. В конце концов, он сделал целью всей своей жизни вырваться из хватки женщин.

Он протянул руку и помог фермеру Баррену встать. Спина у старика была хуже, чем в прошлом году, и вид того, как он горбился, когда стоял, тревожил Лютера. Кости старика были уже не те, что раньше. Не такими, какими они были в его юности, когда он учил Лютера, как правильно брать лопату и приводить землю в порядок.

— Вы стареете, — пробормотал он, поддерживая дорогого друга. — Не думаю, что я когда-либо замечал это.

— Что я старый? — спросил Баррен, прежде чем разразиться смехом. — Я был стар уже много лет, Лютер. Годы. Ты просто не замечал.

— Пожалуй, — но это беспокоило его почти так же сильно, как старение человека. Несправедливо, что он так постарел.

Лютеру не нравилось видеть, как мускулы его дорогого друга высыхают, а кожа свисает с его тела. Он хотел, чтобы Баррен жил вечно. Он хотел, чтобы все они жили вечно, и знал, что об этом смешно даже думать, потому что у него не было такой силы, но Лютер не был готов к большим потерям.

Баррен молчал, хотя и посмеивался всю дорогу до дома, где он прислонился к двери и ждал, пока внучка введет его внутрь. Перед тем, как дверь открылась, старик кашлянул и сказал:

— Я хочу, чтобы ты знал, что у тебя может быть семья. Ты можешь иметь жену и все то, что, по словам твоего отца, не мог. Не позволяй голосу этого старого дурака слишком долго оставаться в твоей голове, Лютер. Он умер. Он больше не может тебя контролировать.

Если бы только это было так.

Лютер кивнул, хотя и не поверил ни единому слову Баррена.

— Не забудьте запереть двери на ночь.

— Мы всегда делаем это в полнолуние. Ты же знаешь, что моя семья верит в старые обычаи, — Баррен указал на пятно засохшей крови над дверью. — У нас уже есть наше предложение на полях. Не могу обещать, что остальная часть этого проклятого города верит, но мы точно верим.

Его внучка открыла дверь и рассмеялась, звук был слишком натянутым и игривым.

— Суеверия, дедушка! Полнолуние означает не что иное, как возможность для людей моего возраста сбежать в лес и повеселиться.

— Не в этом городе, — прорычал он, так быстро обернувшись, что казалось, он готов дать девушке пощечину. — Суеверие или нет, во всех слухах есть доля правды. Ты не пойдешь с этими дураками в лес. Не моя внучка. Ты выждешь, пока не закончится полнолуние, а затем делай все, что хочешь.

Даже Лютер был удивлен эмоциям в голосе Баррена. Но он зря удивлялся. Старик за свою жизнь повидал больше, чем многие, и, наверное, помнил, как впервые случились подобные убийства.

В конце концов, город не просто так назвали Перекрёстком Мертвеца.

— Берегите себя, — сказал он в последний раз, глядя в глаза Баррену, чтобы старик знал правду.

— Мы всегда так делаем, милорд, — ответил Баррен. — Мы всегда так делаем.

Если его внучка и заметила, что фермер Баррен не попросил Лютера беречь себя, она не подала виду. Вместо этого она закрыла дверь и оставила Лютера одного на крыльце.

Ему потребовалось много времени, чтобы добраться до дома. Он прошел мимо бесчисленных домов без единого пятнышка крови на дверях, и его мутило от страха.

Сегодня вечером Перекрёсток Мертвеца мог снова заслужить своё имя.