Посмотрите на нас двоих сегодня вечером. Мы намеренно причиняли друг другу боль. Намеренно использовали других людей, чтобы отомстить друг другу. Пытались разорвать друг друга на части. Это ненормально. Ты не поступаешь так с тем, кого любишь или о ком заботишься. У меня в голове мелькают слова мамы. О том, как в начале отношений к вам всегда относятся лучше всего, и если этого не происходит изначально, то дальше не станет лучше. Если последние двадцать четыре часа — это хоть какой-то показатель, то мы определенно не справимся.

Когда мы вместе, мы страстные, вспыльчивые, упрямые и настойчивые. В спальне это приводит к возникновению сильнейшей химии; на арене отношений это приводит к катастрофе. И как бы божественно не было находиться с Колтоном в спальне, чтобы он мог снова и снова по-своему проявлять свои чувства ко мне — это просто нереально.

Слезы льются, и мне больше не нужно их прятать. Они терзают тело и обжигают горло. Я плачу и плачу до тех пор, пока у меня не остается слез по мужчине, находящемуся так близко, что только руку протяни, но так невероятно далеко. На мгновение закрываю глаза и готовлюсь к тому, что собираюсь сделать. В конечном счете, это к лучшему.

И я начинаю действовать, не раздумывая. Использую онемение, чтобы направлять себя, прежде чем не буду в состоянии заставить себя сделать это. Колтон прав. Он сломлен. Теперь сломлена и я. Две половинки не всегда становятся единым целым.

Я трахнула его — да, это было определенно трахание, потому что в этом не было ничего мягкого, нежного или значимого — особенно после того, как он признался мне, что трахал кого-то другого. И из множества других это оказалась Тони. Для меня это неприемлемо. Никогда не будет. Но когда я рядом с ним — когда он господствует в воздухе, которым я дышу — я иду на компромисс с тем, на что бы никогда не согласилась при других обстоятельствах. И это не способ для существования.

Идти во всем на компромисс, когда другой человек ничего для этого не делает.

Рыдания застревают в горле, мне трудно одеться. Руки дрожат так сильно, что я едва могу правильно натянуть одежду. Бросаю взгляд в зеркало, и мое отражение останавливает меня на полпути. Сильнейшее горе чистейшей воды глядит на меня. Заставляю себя отвернуться и хватаю чемодан, когда слышу, как Колтон что-то роняет в душе.

Вытираю слезы, которые начинают катиться знакомыми дорожками по моим щекам.

— Прощай, Ас. Я люблю тебя, — шепчу я слова, которые не могу сказать ему в лицо. Которые он никогда не примет. — Мне кажется, я всегда любила тебя. И знаю, что всегда буду.

Открываю дверь как можно тише и с багажом в руках выскальзываю из гостиничного номера. Мне требуется мгновение, чтобы физически отпустить дверную ручку, потому что я знаю, как только я потеряю с ней контакт, всё закончится. И как бы я ни была уверена в этом решении, я все еще разлетаюсь на миллион кусочков.

Делаю глубокий вдох и отпускаю, хватаю свой багаж и начинаю пробираться к лифтам, слезы текут ручьем.