— Вон! — рычу, сжимая кулаки, чтобы не дать себе потянуться к ней и коснуться. — Ты мне уже наскучила. Разве ты этого не понимаешь? Я получил, что хотел. Развлекся по-быстрому, чтобы скоротать время. Теперь всё. Убирайся!

Она смотрит на меня в последний раз, полные слез глаза по-прежнему со спокойной стойкостью молча изучают меня, прежде чем из ее горла вырывается рыдание. Она поворачивается и спотыкаясь выбегает из комнаты, я прислоняюсь к дверному косяку и просто стою, сердце колотится, в голове стучит, пальцы болят — так крепко я цепляюсь за дверной косяк, чтобы не кинуться вслед за ней. Услышав, как хлопает входная дверь, делаю протяжный судорожный выдох.

Какого черта я только что натворил?

Всплывают образы из моего сна, и это единственное напоминание, которое мне нужно. Они ударяют по мне одновременно, и я, пошатываясь, иду в душ и включаю воду горячее, чем могу вытерпеть. Взяв кусок мыла, яростно тру тело, пытаясь стереть мучительное ощущение его рук на мне, пытаясь смыть внутреннюю боль как от воспоминаний о нем, так и о том, что оттолкнул Райли. Когда кусок мыла кончается, я поворачиваюсь и выливаю на себя бутылку какого-то средства, и начинаю снова тереть, неистово двигая руками. Кожа саднит и все же она недостаточно чистая.

Первые вырвавшиеся из горла рыдания застают меня врасплох. Бл*дь! Я не плачу. Хорошие мальчики не плачут, если любят своих мамочек. Плечи трясутся, когда я пытаюсь сдержаться, но всё, что случилось за последние несколько часов — все эмоции, все воспоминания, боль в глазах Райли — это слишком. Шлюзы открываются, и я больше не могу сдерживаться.