Глава 1

Пантера

Я поймал его.

Пока коммандер Леви защищался, летая сквозь облака, я увидел свой шанс победить. Я подлетел к нему сзади, готовясь нацелиться на свою мишень, когда почувствовал это.

Воздух. В кабине.

Моё сердце остановилось, когда я за долю секунды понял, что должен делать. Через несколько мгновений давление воздуха упадёт, и самолёт спешно отправится в свободное падение, после которого я не смогу восстановиться.

— Воздух в кабине, — сказал я по рации. — Готовлюсь катапультироваться.

У меня не было времени думать или паниковать, пока я готовился к тому, что должен был сделать. Я никогда раньше не катапультировался, но нас всех тщательно тренировали для экстренных ситуаций, зная, как мы рискуем во время каждого полёта. Мой мозг действовал на автопилоте, и я не мог рассуждать на тему того, как опасно может быть катапультирование, особенно, когда альтернативным вариантом было рухнуть вместе с самолётом.

В этот момент приборная панель начала барахлить, самолёт падал так быстро, что я должен был действовать, прямо сейчас.

— Высота падает. Контроль утерян, — как только произнёс эти слова, я сгруппировался так, чтобы у меня был шанс выйти из всего этого живым, когда я вылечу благодаря ракетам под моим сидением.

Всё происходило так быстро. Я помню как потянулся к ручке, чтобы катапультироваться, над головой раскрылось стекло, а затем я внезапно взлетел в небо с такой силой, что казалось, сломались все кости в моём теле. Я никогда раньше не чувствовал так много боли и на мгновение задумался, насколько велики повреждения.

Когда сидение отлетело от меня, автоматически раскрылся парашют, замедляя скорость моего падения, и тогда я увидел под собой самолёт, несущийся в океан. Я не мог оторвать глаз, когда самолёт столкнулся с водой, разбиваясь на кусочки.

Я был внутри всего несколько секунд назад. Если бы замешкался, у меня не было бы времени катапультироваться...

В комнате было слишком ярко, мои глаза открывались с трудом. Белая и стерильная, с сильным запахом спирта, моя палата в больнице Мезамира поприветствовала меня снова, приятная альтернатива тому, чтобы лежать на глубине шести футов под землёй.

Уже проснувшись, я с трудом сел, но, когда ослепляющая боль пронзила мою голову, грудь и плечи, я застонал и рухнул обратно на подушку.

Насколько я был плох? Я мало что помнил после того, как оказался в воздухе. Мой мозг будто отключился, защищая от травмы. Я смутно помнил, как упал в ледяной Тихий океан, но всё остальное было размыто.

— На вашем месте я бы этого не делала.

Я открыл один глаз и увидел медсестру, закатывающую тележку. Она остановилась у моей кровати. Посмотрела на браслет на моём запястье и улыбнулась мне.

— Добро пожаловать обратно, мистер Хьюз. Как вы себя чувствуете?

— Я... — моё горло саднило и ныло, будто я проглотил гравий.

— Больно? Одну минуту, — она вышла из палаты и через минуту вернулась с пластиковым стаканчиком, полным ледяной крошки и воды. — Медленными глотками. Вы довольно долго были без сознания.

Боже, вода на вкус была лучше чего-либо другого, и от жадности я проглотил слишком много и чуть не подавился.

— Наверное, пока хватит, — сказала медсестра, поставив стаканчик на тумбочку рядом с кроватью, и только тогда я почувствовал присутствие в палате кого-то ещё. Гудини молча стоял у окон, на его лице отражалась смесь облегчения и беспокойства.

— П-привет, — прохрипел я.

Медсестра начала мерять мне давление, а Гудини подошёл вперёд и остановился возле кровати. Я увидел, что он выглядит как перегретое дерьмо — и сообщил ему об этом.

Он издал слабый смешок, а затем покачал головой.

— Не каждый день твой друг вылетает пулей из самолёта.

Я снова попробовал сесть и поморщился от движения.

— Воспользуйтесь этим, — сказала медсестра, протягивая мне пульт. Затем она нажала одну из кнопок, и кровать начала подниматься, так что я оказался в положении сидя. Было чертовски больно, но я не собирался жаловаться.

— Приятно видеть тебя в сознании, — сказал Гудини, усаживаясь на стул рядом со мной.

— Сколько я был в отключке?

— Пару дней. Но не переживай, ты ничего не пропустил. Занятия отложили минимум на две недели, пока ведётся расследование.

Чёрт побери. Я пропустил два дня? Занятия отменили?

Я немного поёрзал, и моё тело пронзила боль. Я не хотел спрашивать то, что собирался, но мне нужно было знать.

— Насколько всё плохо?

— Для Хорнета надежды никакой. Мёртв и исчез в Тихом океане. У тебя, с другой стороны, все части на месте, так что это плюс.

Я опустил взгляд и увидел, что все мои конечности действительно целы, и гипса не было.

— Если со мной всё в порядке, почему я чувствую себя так дерьмово?

— Только то, что вам не вырезали аппендикс, не значит, что вы в порядке, мистер Хьюз, — сказала медсестра, вставляя шприц с лекарством в мою капельницу. — Вы сильно ушиблись, и вам нужно расслабиться.

— Хотите сказать, что мне так больно из-за нескольких синяков?

— Не просто несколько. Посмотри, — Гудини открыл на телефоне камеру и протянул мне, и... чёрт побери. Я даже не узнал себя. Всё моё лицо украшали фиолетовые полосы, и в обоих глазах лопнули сосуды, чего было достаточно, чтобы любой побоялся смотреть в мою сторону, включая меня самого.

Заинтересовавшись тем ощущением, будто верхнюю часть моего тела сбил поезд, я опустил ворот больничного халата, а когда увидел большие чёрные синяки вдоль плеч — мог на них только смотреть.

— Я слышал, твой врач сказал, что тебе повезло обойтись без переломов ключиц от силы, с которой натянулись ремни, когда ты катапультировался, — сказал Гудини.

Было ощущение, что я увижу такие же следы на своих рёбрах, так как было больно сделать нормальный вдох, но я решил посмотреть позже. Я был жив, это и имело значение.

Я молчал, пока медсестра заканчивала свои дела, а затем она ушла сообщить доктору, что я очнулся.

— Хочешь поговорить об этом? — произнёс Гудини, как только мы остались одни.

— Всё произошло так быстро... — я взял стакан и сделал маленький глоток воды, и это простое движение потребовало больших усилий.

— Мы все наблюдали. Чуть с инфарктом все не слегли, когда ты сообщил о той проблеме. Боже, не думаю, что я когда-нибудь раньше видел, чтобы Соло так сходил с ума.

— Соло? Почему? Что случилось?

— Ну, поначалу мы тебя не видели, и я не знаю, что случилось. Он съехал с катушек, пытался выйти из зала, будто сам собирался тебя спасать.

— Это сумасшествие.

Гудини кивнул.

— Знаю. Но спасатели быстро до тебя добрались. И практически все приходили сюда, пока ты был в отключке, отсюда и всё это.

Я окинул взглядом палату, замечая больше дюжины шариков с надписями «выздоравливай» и в форме боевых самолётов, которые висели под потолком, а ещё на тумбочке рядом со мной стоял один большой букет тюльпанов.

— От кого цветы?

Гудини потянулся к записке, а когда открыл её, обе его брови взлетели вверх.

— Что? От родителей?

— Нет, они принесли вон те розы, когда приходили.

— Тогда от кого?

Гудини не сказал ни слова, переворачивая открытку.

«Пантера,

Я был бы рад, если бы ты сильнее старался не убиться. Я не смогу победить тебя, если ты умрёшь.

— Соло»

Я рассмеялся, от вибрации грудь пронзило болью, но я не мог ничего поделать. Эта открытка была такой же сентиментальной, какую получил бы от Соло любой, но отчасти это и привлекало меня в нём, так ведь?

— Полагаю, он почувствовал себя виноватым из-за того, что не приходил.

— Он не приходил?

— Нет. Забавно, что он так сильно истерил, а затем даже не потрудился зайти тебя проведать. Наверное, в этом весь Соло.

Ха. В этом заявлении было что-то личное, и если бы мои мысли не начали путаться из-за подействовавших лекарств, может, я смог бы это понять. Но я медленно уплывал, глаза закрывались, пока Гудини продолжал ворчать о нашем товарище по стажировке.

Прямо перед тем, как я отключился, в моих мыслях задержался один вопрос: почему Соло не пришёл меня навестить?