Глава четырнадцатая

На следующий день я проснулся около полудня. Я бы поспал подольше, но меня мучила жажда. Я немножко полежал, привыкая к тому, что все тело болит, и пытаясь вспомнить, чему я так радуюсь. Только через некоторое время события вчерашнего дня всплыли у меня в сознании. Я резко сел, думая, не приснилось ли мне все это? Нет, пожалуй, все это случилось на самом деле. Радость бурлила во мне ключом. Наверное, я бы запел, да не знал, что петь. Пожалуй, это был один из лучших моментов моей жизни.

Палатка оказалась пуста. Я встал, немного повозился с одеждой, приводя ее в порядок, и пошел искать воду. На куртке зияла прореха. Похоже, от копья. Удар слегка оцарапал кожу, кровь почти не шла. Если это единственная рана, полученная вчера, то я легко отделался. Но рану следовало промыть, иначе может случиться нагноение. Но сначала надо попить. Потом посмотреть, все ли в порядке у Цинкаледа. И, конечно, найти Агравейна. Я радовался тому, что он не только уцелел во вчерашней битве, но и добыл славу, судя по тому, что его тоже все поздравляли. А еще мне хотелось услышать хоть какой-нибудь связный рассказ о вчерашнем бое.

Я встретил слугу, который нес от реки два ведра, и спросил его, не даст ли он мне воды. Он подозрительно посмотрел на меня.

— А ты кто? Я несу воду больным, там она нужнее.

— А-а, ну раз так… — растерянно ответил я.

Он еще раз взглянул на меня и улыбнулся.

— Да ладно. Ты же, наверное, отсыпался после вчерашнего боя. Попей, конечно.

— Ты прав, — кивнул я. — Вчера пришлось потрудиться. Очень хочется пить…

Он снял коромысло и протянул мне одно из ведер.

— Пей, сколько влезет. И, наверное, тебе не мешало бы умыться. А то смотреть страшно. Выглядишь так, словно побывал в самой гуще. Как твое имя?

Прежде чем отвечать, я напился. Вода обладала восхитительным вкусом.

— Меня зовут Гвальхмаи, сын Лота.

Слуга ахнул.

— Господи Иисусе! Разрази меня гром! Так ты тот самый?.. Милорд, я ведь буду детям рассказывать, что говорил с вами! А они еще мне и не поверят! Вас же весь лагерь прославляет!

— Да? — озадаченно переспросил я. — Веришь ли, я плохо помню, что там вчера творилось.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Герои так не говорят, милорд! — убежденно произнес он.

— Ты уж прости, я еще не привык быть героем. Как привыкну, начну говорить балладами. — На самом деле, его слова доставили мне удовольствие. Конечно, слуги после любой битвы считают героями всех, кто в ней выжил, но в этот раз, кажется, все было иначе. Наверное, я действительно совершал подвиги. Отец обязательно узнает. Будет гордиться. Артур примет меня в Братство. Мне казалось, что какая-то внутренняя моя рана, наконец, зажила.

Я отнес ведро в нашу палатку, умылся и надел чистую тунику. Заметив свое отражение в ведре, я понял встреченного слугу. Меня покрывала корка засохшей грязи и крови. Я признателен королю Лугу за дар безумия. Благодаря ему я не помнил, как это кровь попала на меня. Я смутно припомнил, как стирал кровь с меча прошлой ночью. Я обнажил клинок, почистил и смазал. После умывания я почувствовал себя намного лучше. Теперь можно проведать Цинкаледа.

Я нашел коня на самом лучшем месте в стойле, ухоженным, накормленным и вполне довольным жизнью. Я все же осмотрел коня, но, похоже, он не пострадал в бою. А конюхи тем временем вовсю расхваливали наши подвиги. Тут подошел Агравейн.

Увидев меня, он подбежал, по-медвежьи обнял и отступил, смеясь.

— Я был уверен, что найду тебя здесь, — объявил он. — Солнцем клянусь, Гвальхмаи, утром ты выглядишь куда лучше, чем вечером.

— А что я? Ведь это Бедивер командовал отрядом.

— Не спорь со мной, брат. Без тебя атака не удалась бы. Ты чудо сотворил. Так что принимай свои заслуги, как должное!

— Вот если Артур примет меня в Братство, это действительно будет чудо, — усмехнулся я.

— Да что ж он, дурной, что ли? — воскликнул Агравейн. — Солнцем и ветром клянусь! Мы стояли, как вкопанные! Рубили, кололи, били, и все без толку! А потом Артур перехватил упавший штандарт и приказал перейти в контратаку. Я-то сомневался, хватит ли нам сил? А потом слышим, будто небо падает на головы. Видим, конница! Клянусь солнцем, Артур вначале рассвирепел. Он решил, что вы выступили без приказа. Все решили, что атака сорвется. Саксы, и те смеялись. Они даже слегка отступили, чтобы посмотреть, как дело пойдет. И тут началось! Ты летел впереди, как Кухулин. А когда ты обнажил меч, он засверкал так, что тень от него даже до меня дошла. И случилось чудо! Вы проломили стену щитов. Тут уж и мы подоспели, и разделали их в прах!

— Ну, да, я вроде помню, как началась атака. Но вот что было потом?..

— А что потом? Мы заорали, как сумасшедшие, бросились на саксов. Они побежали. Мы гнали их к реке. Артур первым понял, что нельзя давать им уйти. Мы пытались задержать их, но если бы конница не подоспела, ничего бы не получилось. Именно конница и выиграла битву, а без тебя ничего бы не удалось сделать. Так что ты герой, брат! Об этом бое будут песни слагать!

— Ну и хорошо, — согласился я. Говорить об этом больше мне не хотелось. Что-то в этом было нечестное.

— А почему ты говоришь, что ничего не помнишь? — заинтересованно спросил Агравейн.

Я как мог объяснил, и он внимательно выслушал меня.

— Ага, точно как Кухулин, — кивнул он. — Бывает такое. На людей накалывает боевое безумие.

Я кивнул в ответ и спросил:

— Где сейчас Артур?

Он подумал.

— Скорее всего, разговаривает с вождями Кердика. Или спит. Он не спал до рассвета.

— До рассвета? — Я вспомнил, в каком изнеможении приплелся в лагерь. Казалось невероятным, что у кого-то достало сил продержаться на ногах до рассвета. — А чем он занимался?

— По-моему, пытался разобраться, как нам это удалось. Да ладно, пойдем, посмотрим, вдруг он свободен? — Агравейн осторожно похлопал Цинкаледа по шее, конь скосил на него глаз, но возражать не стал. Мы двинулись в путь. — Артур всегда обходит всех из Братства, посмотреть, как они, — рассказывал Агравейн. — Обязательно поговорит с Кеем и с Бедивером, расспросит, кто ранен, кто погиб… Разговаривает с ранеными, особенно с умирающими. Пока сам не убедится, что у лекарей есть все, что нужно, и что раненые получают должный уход, спать не пойдет.

— Он — великий король!

— Величайший на западе! — с энтузиазмом подхватил Агравейн, широко улыбаясь. — И я так понимаю, он — единственный лорд, подходящий для такого воина, как ты.

Когда мы подошли к шатру Артура, он действительно вел переговоры с вождями саксов. Мы остановились неподалеку и решили подождать.

Я говорил себе, что скоро у меня появиться место в отряде. Моргауза останется в прошлом, а я перестану сомневаться в себе. Что бы ни ждало меня в будущем, я буду частью Братства, буду служить величайшему королю Британии, человеку, стоящему в самом средоточии битвы Мрака и Света. Я уже представлял, как Артур выйдет из шатра, увидит нас и улыбнется, как никогда раньше не улыбался, по крайней мере, мне.

Полог шатра откинулся, и вышел Артур в сопровождении четырех саксонских вождей. Следом шел Бедивер. Он придержал полог шатра, пропуская вождей.

— Полагаю, мы договорились, — устало сказал Артур.

— Условия довольно жесткие, — посетовал один из саксов. Я узнал одного из вождей Кердика. Говорил он практически без акцента.

— Это как посмотреть, — промолвил Артур. — На мой взгляд — мягкие, вы считаете их жесткими. Впрочем, об этом мы уже говорили. Так что, договорились?

–Завтра, в середине утра, — угрюмо кивнул сакс, — у моста. Мы принесем перстень Тунора и поклянемся на нем. — Он помолчал и снова покачал головой. — Вождь будет недоволен.

— Я оказал ему честь, предложив выбирать, какую клятву он принесет. — Артур взглянул на небо. — Мои подданные клянутся Троицей, но для вас слова «Во имя Отца и Сына и Святого духа» ничего не значат.

— Условия честные, — твердо сказал другой сакс.

— Для тебя — может быть! — грубо оборвал его первый. — Это ведь не у тебя отбирают земли. — Они заспорили на своем языке.

— Если вы отказываетесь принимать условия, — прекратил их перебранку Артур, — то должны предложить свои или снова вступить в бой. Только я напомню, что вы сейчас у меня в лагере.

Саксы намек поняли, вежливо поклонились и ушли под охраной нескольких британских воинов. Артур посмотрел им вслед, тяжело вздохнул и повернулся к Бедиверу, собираясь что-то сказать. В этот момент он увидел нас с Агравейном.

Король сразу потемнел лицом. В отчаянии я понял, что Тьма, разделявшая нас, никуда не делась. Мы стояли, глядя друг на друга, а мои надежды рассыпались в пыль, оставляя во мне одни руины.

Бедивер проследил за взглядом своего повелителя, увидел нас и тоже нахмурился. Он коснулся руки Артура, но Верховный Король уже кивнул ему и направился к нам.

— Агравейн, — сказал он, положив руку брату на плечо, — за то, что мост вчера удержали, прими нашу признательность. Отлично сделано!

Глаза Агравейна блеснули. Он усмехнулся.

— Ну, мы просто немного отбросили их от моста, милорд.

— Ничего себе — немного! — воскликнул Артур, улыбаясь в ответ. — Клянусь Небесами, ты дрался, как лев, как волк, а они бежали от тебя как стадо оленей.

— Может, и так, — Агравейн ухмыльнулся еще шире. — Но уж тогда, государь, похвали и моего брата! Вот он, точно, был похож на сокола, гоняющего стаю голубей. Ведь это он пробил стену из щитов! Иначе нам было бы никак не пробиться.

Артур промолчал, и только тогда Агравейн заметил, напряженность, возникшую в разговоре. Но он не сдавался. — Гвальхмаи, как и любой из нас, и даже больше, заслуживает твоей похвалы, государь! — уже не так решительно произнес он.

— Он заслужил мою благодарность, — сказал Артур после долгой паузы, — за участие во вчерашней битве.

Я поклонился, но говорить ничего не стал. Просто не знал, что сказать от обиды и замешательства

— О какой благодарности ты говоришь, государь? — Он никак не мог взять в толк, что происходит. — Ведь это Гвальхмаи решил для нас исход битвы!