— Ты что, на самом деле Мэри Поппинс?

Нэйт откинул голову назад и рассмеялся.

— Ты спала, и после того, как узнал из твоего журнала о том, как правильно одеваться на работу, и о других приемах, я решил помочь тебе с организацией. — Он поднял с пола пластиковые пакеты. — Хочешь чашечку чая? О, и еще я купил несколько больших пакетов и веревку, так что ты можешь повязать один из них вокруг ноги, когда будешь принимать душ. Так вода не сможет...

— Нэйт?

Он глубоко вздохнул и поднял руки.

— Ты собираешься сказать, чтобы я перестал суетиться? Что я не могу все исправить?

— Похоже, кто-то меня уже опередил.

Он улыбнулся и потер затылок.

— Когда бабушка умерла, я остался с дедушкой на неделю. Помогал ему по дому, делал покупки. Купил ему «Хобнобс». — Я улыбнулась в ответ, и он продолжил. — Однажды вечером он погладил меня по спине и сказал, как мне благодарен, но суета вокруг него — не единственный способ помочь почувствовать себя лучше. — Он посмотрел в сторону. — Думаю, сейчас то же самое.

Некоторое время мы ничего не говорили, просто стояли на кухне, пока чайник не выключился, и боль не начала ползти по моим ногам. Я не стояла на ногах так долго уже неделю.

— Что ты собираешься делать с работой? — спросил Нэйт, когда я опустилась на диван.

— Я вчера разговаривала со Стью. — Я поморщилась, приподняв ногу на подушку, чтобы немного уменьшить давление. — Владелец «Чайного клуба», — добавила я, когда Нэйт покачал головой. Я все время забывала, что мы знакомы всего несколько дней. — Он хочет, отпустить меня в отпуск, но я сказала, что приступлю в понедельник.

— Что? Ты с ума сошла?

— Мне нужно быть чем-то занятой, — я смотрю в сторону.

— Но ты не думаешь...

— Жизнь будет продолжаться в обычном режиме, хочу я этого или нет. Мне лучше начать привыкать.

Он указал на мою ногу.

— Но как ты справишься с этой штукой?

— Полагаю, это один из тех случаев, когда жизнь над работой имеет свои преимущества. И Стью согласился, что я буду только обслуживать бар. Он сказал, что остальное сделает сам. — Я махнула рукой. — Все будет хорошо.

— Боже, какая ты упрямая.

— Ага, Том всегда говорит... — я прочищаю горло. — Спасибо за помощь.

— Эбби, — Нэйт засунул руки в карманы, — ты будешь в порядке на завтрашних похоронах?

— Я не пойду.

Он подошел и сел напротив меня на журнальный столик.

— Но ты должна. Это поможет с прощанием и...

— При всем уважении, Нэйт, мне сейчас плевать на прощание.

— Ты говоришь это сейчас, но в будущем...

— В будущем Том все равно будет мертв, так какая разница? В любом случае я не могу пойти.

— Почему? — Когда я не ответила, он осторожно положил указательный палец мне под подбородок и повернул мое лицо к себе. — Ты беспокоишься, что скажут люди? Так?

— Нет. — Я смахнула слезы. — Мама позвонила в больницу и сказала, что я не должна приходить. Она не хочет, чтобы я там была.

— Господи. — Нэйт присвистнул, вставая и расхаживая по гостиной. — Где будет служба?

— Я не уверена. Мама не сказала.

— Какой у нее номер?

— Нэйт, я...

— Не волнуйся. Я не собираюсь устраивать ей скандал. Просто позволь мне позвонить ей и узнать, где и когда, хорошо? Потом решишь, хочешь ли ты пойти.

— Я же сказала, мне там не будут рады.

— Я отвезу тебя. Мы приедем позже и останемся сзади. Никто не знает мою машину. Ты можешь пойти в стиле Одри Хепберн. Большая шляпа и очки. — Он сделал паузу, когда я не улыбнулась. — Том — твой брат. Ты должна пойти.

— Почему ты делаешь это для меня? Почему ты так добр?

Он подошел, опустился на колени и взял меня за руки.

— Как я уже сказал, это помощь и мне тоже. Позволь мне сделать это, хорошо?

— Я не могу дать тебе ничего взамен.

Нэйт сжал мои руки.

— Я и не жду от тебя этого.

— Хорошо, — шепчу я, — Хорошо.

Он взял телефон, и я дала ему номер мамы. Слушала, как он выражал свои соболезнования, говорил, что учился с Томом в университете, и просил сообщить ему подробности похорон, потому что хотел бы отдать дань уважения. Голос Нэйта звучал мягко и деликатно, и я закрыла глаза, слушая его.

— Завтра в десять тридцать, — сказал он после звонка. — Я заеду за тобой в четверть одиннадцатого.

***

Я планировала пойти на похороны, правда, планировала. Мне удалось встать рано, завязать пакет вокруг ноги, принять душ, постоять достаточно долго, чтобы нанести макияж в попытке замаскировать порезы и синяки, натянуть черное платье и найти самые большие и темные очки, которые у меня были. Но когда я открыла свой гардероб и наконец нашла свою большую синюю соломенную шляпу с белым ободком, то уселась на кровать, совершенно неподвижно, не в силах пошевелиться.

Я прижала шляпу к груди, как будто это могло оживить воспоминания. Том подарил мне эту шляпу на Рождество три года назад. Он завернул ее в папиросную бумагу и самую большую коробку, которую смог найти.

— Летняя шляпа? — удивленно спросила брата, вытаскивая ее из слоев и слоев яркой розово-фиолетовой бумаги. — Вау, спасибо, Томми. — Я поднял брови к небу. — Какой практичный подарок для этого времени года.

Том рассмеялся.

— Перестань язвить, неблагодарная маленькая дрянь. Это подсознательное послание.

— Что? Напоминание, что мне придется мерзнуть следующие несколько месяцев?

— Ты такая пессимистка, Шебби. — Он нахлобучил шляпу мне на голову. — Помнишь, ты говорила, что тебе плевать на дождь, потому что всегда будет солнце?

— Да. — С тех пор мой вечный оптимизм получил такой удар, что укрылся в своем панцире, как черепаха, ожидая, что его будут бить по носу каждый раз, когда он осмелится вылезти.

— Ну вот. — Том скрестил руки и откинулся на спинку дивана. — Это напоминание. Что бы ни случилось, весна и лето всегда придут. Все всегда будет становиться лучше.

От воспоминаний о том разговоре у меня сначала перехватило дыхание, а потом сердце пронзила боль. Я снова легла на кровать, не заботясь, что мое платье помялось и тушь потекла черными размазанными реками по щекам.

— Эбби? — Его мягкий голос испугал меня, и я повернула голову в сторону Нэйта, который стоял в дверном проеме. — Я постучал, но ты не ответила. Дверь оказалась незапертой, поэтому я... О, Господи. — Через секунду он оказался рядом со мной, обнимая меня и помогая сесть.

— Я... — Слова не шли. — Я... я... не могу пойти, Нэйт. — Мой голос прозвучал так тихо, что я не уверена, что он меня услышал. — Не с мамой и всеми... Я... я не могу.

— Эбби...

— Это моя вина, — отстранившись от него, заявила я, внезапно нуждаясь в том, чтобы он услышал правду о моем поступке, желая, чтобы Нэйт точно знал, что я за человек. — Я выпила и села за руль. — Слова вырвались прежде, чем я успела попытаться их остановить. — Я была пьяна. И я разбила машину. И Том погиб. Это все моя вина.

Нэйт секунду смотрел на меня, затем снова обнял, пока мои слезы впитывались в его рубашку.

— Это все из-за меня, — шепчу я.

— Но ты не...

— Ты не понимаешь. — Я оттолкнула Нейта, сердито мазнув по залитым слезами щекам тыльной стороной ладони. — Том мертв. А я нет. Видишь? Я вела машину и жива. Это неправильно. Это несправедливо.

— Я не собираюсь притворяться, будто понимаю, через что ты проходишь, — мягко сказал Нэйт. — Но вы оба сели в машину. Ты не заставляла Тома. Он тоже мог вызвать такси.

— Да? Ну, Тома здесь больше нет, так что это освобождает его от любой вины, так ведь? Гораздо труднее ненавидеть кого-то, кого... больше нет, когда есть живой, дышащий человек, идеально подходящий на эту роль. Просто спроси мою маму. — Я посмотрела на него. — Ты можешь уйти, если хочешь. Тебе необязательно оставаться.

Нэйт покачал головой и положил свои руки на мои.

— Я никуда не пойду, пока ты меня не прогонишь.

***

В тот день мы с Нэйтом не разговаривали по дороге на кладбище, и я была благодарна за то, что он не спрашивал о моих чувствах. Я бы не знала, как облечь в слова весь этот запутанный клубок эмоций. Я переоделась в белую футболку и длинную юбку с узором «пейсли», но по-прежнему прижимала к груди большую соломенную шляпу.

Выглянув из окна машины, я увидела, как паренек на скейтборде пробирается через встречный поток пешеходов. Пламя на его шортах совпадало по цвету с туго закрученными в спираль локонами на голове, а на флуоресцентно-зеленом гипсе на левой руке красовалось изображение чего-то похожего на череп. Внезапный приступ зависти ударил меня в грудь, и я пожелала снова стать такой же молодой, не обращающей внимания на бурю сложностей, которые возникают, когда вырастаешь.

— Я буду здесь, если понадоблюсь тебе. — Слова Нэйта заставили меня подпрыгнуть, и я огляделась. Мы уже подъехали к кладбищу, он вышел из машины и открыл мою дверь. — Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

Стоя у свежей могилы Тома, я смотрела на безделушки и цветы, возложенные для него всего несколько часов назад — розы и хризантемы, свечи, плюшевые мишки и фигурки ангелов. Казалось, многие, многие люди пришли попрощаться с моим братом.

За этим последует надгробие, хотя здесь у меня не будет права голоса, решение будет приниматься без моего участия. Мама, скорее всего, выберет аляповатый камень с херувимами, несущими арфу. Она всегда выбирала то, что считала лучшим для Тома, даже когда он не соглашался.

Отогнав мысли о матери, я хотел опуститься на колени, ощутить мягкую землю и позволить ей скользить сквозь мои пальцы. Но гипс на ноге упрямо не позволял мне наклониться, поэтому я стояла, слушая птиц и ветер в деревьях, и чувствовала солнце на своей шее.

Я представила Тома рядом с собой, безупречно одетого в черное с головы до ног, руки сцеплены, голова опущена — серьезный на первый взгляд, но на самом деле на его лице сияет улыбка. Он очаровал бы всех, кто пришел попрощаться с ним. Несомненно, он даже рассказал бы пару анекдотов.

— Значит, это все, Томми? — сказала я вслух, начиная воображаемый разговор с братом, мой голос звучал странно и жутко, как будто принадлежал кому-то другому. — Ты уходишь навсегда?