— Ну и шлюха, — еле слышно говорит Сет, беря красный пластиковый стаканчик с водкой и апельсиновым соком.

— Она не шлюха, — огрызаюсь я немного резче, чем хотел, и бросаю карты на стол. — Ты ничего о ней не знаешь.

Сет подносит край стаканчика ко рту.

— Ты тоже, — напоминает он мне. — Так откуда ты знаешь, что это не так?

— Потому что знаю. — Но я этого не знаю. Вайолет много лжет, и трудно сказать, правда ли то, что слетает с ее губ. Может она и не девственница. Может быть, она спит с кем-то так же много, как и я. Может быть, она торгует наркотиками, спит с кем попало, а потом творит всякую ерунду, например, выпрыгивает из окна.

— Черт возьми, — ругаюсь я, потому что это не должно меня беспокоить. Ни одна девушка никогда не беспокоила меня. И все же Вайолет заставляет меня беспокоиться. Я сталкиваю Кензи с колен, и она приземляется на ноги, но спотыкается на каблуках. Она едва ловит равновесие.

— Не слишком грубо? — фыркает она, вставая.

Я поднимаюсь на ноги, когда меня охватывает ярость. Я понятия не имею, что делать, но если я не сделаю что-то в ближайшее время, я взорвусь.

Вайолет

Пьяная, злая Вайолет выходит, и ей скучно. Это не очень хорошая комбинация. Это более чем вероятно означает, что я собираюсь искать неприятности. А проблемы для меня обычно означают такие вещи, как прыжки из окон двухэтажных домов. Как бы я ни любила искушать смерть, в последний раз, когда я напивалась, когда я чувствовала себя так, меня фактически сбила машина. Я сломала ногу, и Престону это не понравилось. Я изо всех сил пыталась объяснить ему, почему я это сделала, и он сказал мне, что я буду одной из тех людей, которые не смогут пить, без тяжелых последствий. Я ненавижу то, что думаю о Престоне, и что я как бы, может быть, немного скучаю по нему и по той жизни, которую я построила с ним, потому что до всей этой драмы/домогательства все было довольно комфортно. И мне никогда раньше не было так комфортно.

— Эй, ты не против, если я закурю прямо здесь? — спрашивает Джон-Придурок, устраиваясь на моей кровати, скрестив ноги. Он один из моих постоянных клиентов, который немного раздражает и действует мне на нервы, но мне скучно, и мне нужно отвлечься. И я почти уверена, что Люк думает, что я вернулась в комнату, чтобы переспать с ним, судя по его ревнивому выражению лица. Мне не нравится, насколько я довольна мыслью о том, что он может ревновать. Но он не имеет на это права, учитывая, что у него на коленях сидит та шлюшка, у которой настолько крутые изгибы, что ее юбка и рубашка даже не могут их скрыть.

— Делай что хочешь. — Я пожимаю плечами, просматривая песни на своем ноутбуке. Однако названия песен трудно читать, и чем дольше я смотрю на них, тем больше мне становится скучно и беспокойно. Наконец, я случайным образом нажимаю на одну из них, и начинает играть «Make Damn Sure» группы «Take Back Sunday». Затем я решаю найти Стэна Уолиса, посмотреть, смогу ли я получить какую-либо информацию о нем. Пойти и надрать ему задницу. Это заставило бы меня чувствовать себя лучше. Я запускаю поиск по нему и добавляю 8-й канал, затем щурюсь на экран. Трудно сказать, кто из них он… все они выглядят размытыми.

— Боже, это дерьмо хорошо пахнет. — Джон усмехается, вытаскивая трубку из кармана. Он довольно красив для наркомана и не так богат, как большинство моих постоянных клиентов. На голове у него шапочка, на запястье обтрепанный кожаный ремешок и несколько дырок на джинсах. Я включаю лампу и вижу, что его зрачки расширены. Он берет остаток травки из моего рецептурного флакона и набивает себе трубку. Я была несколько удивлена, когда Грейсон вернул мне его, взяв лишь немного для своих пирожных с травкой. Большинство людей забрали бы все это.

Джон что-то говорит мне, выпуская дым, но я только включаю музыку и продолжаю искать информацию о Стэне Уолисе. Но через некоторое время я сдаюсь, потому что размытость и яркость экрана режет глаза. Я отодвигаю компьютер в сторону, затем копаюсь в ящике тумбочки в поисках жвачки, но все, что у меня есть, это пакет леденцов. Я достаю один и кладу его в рот, чтобы избавиться от неприятного привкуса алкоголя, оставшегося на вкусовых рецепторах. Затем я ложусь на кровать и смотрю в потолок. Я не могу перестать думать об этом репортере и его вопросах. А если он снова появится? Что, если я не справлюсь? Я справляюсь с этим прямо сейчас? У меня в груди ощущение затишья перед бурей, волны рвутся с белыми кончиками, готовые подняться выше, когда они устремляются к берегу. Вопрос, где берег? Я? Кто-то еще? Мне нужно что-то сделать. Я слишком выбита из колеи.

Я убавляю музыку и сажусь, когда Джон делает еще одну затяжку из трубки, и дым наполняет комнату. Я подтягиваю колени и смотрю, как он снова и снова затягивается, пока я рассасываю леденец. Он ничего не говорит, но продолжает смотреть на леденец у меня во рту, или на мой рот — я не могу сказать наверняка. Я мечусь назад и вперед, хочу ли я выгнать его, чтобы я смогла получить свой прилив адреналина в одиночку, или я хочу, чтобы он был рядом? Могу ли я использовать его для своих нужд? Когда я поцеловала Люка, это было приятно и отвлекающе. Интересно, может ли поцелуй Джона дать мне такой же эффект? Я могла бы попробовать, потому что мне это нужно сегодня вечером. Нужно забыть о моей жизни. О моей работе. О Стэне, глупом репортере.

— Что? Почему ты смотришь на меня так, будто хочешь меня трахнуть? — с ухмылкой спрашивает Джон, облако дыма выходит из его губ.

— Нет. — Я встаю на колени на кровати и откидываю волосы в сторону, приближаясь на дюйм, вытаскивая леденец изо рта. Моя рубашка задралась, и Джон с ленивой ухмылкой рассматривает мою голую кожу. Я могла бы поцеловать его и выяснить, так ли хорошо Джон отвлекает внимание, как Люк. Я никогда не была любительницей поцелуев, но, может быть, что-то изменилось, может быть, я могла бы…

Кто-то стучит в дверь.

— Вайолет, открой эту чертову дверь. — Это голос Люка, и он полон гнева.

Глаза Джона выпучиваются, когда он кашляет, от вдоха дыма, наполненного травкой.

— О, черт, Люк твой парень?

Я закатываю глаза, когда Люк снова стучит в дверь.

— За тот год, что я с тобой общаюсь, ты когда-нибудь видел меня с парнем?

Он пожимает плечами, щелкая зажигалкой.

— Нет, но я ничего о тебе не знаю — никто не знает.

Я открываю рот, чтобы согласиться с ним, когда Люк снова и снова начинает стучать в дверь. Покачав головой, я встаю с кровати, спотыкаясь о низ юбки, когда наступаю на нее, и упираюсь в дверной косяк. Люк снова стучит в дверь, и я рывком открываю ее. Он все замахивается чтобы снова начать долбиться, и его кулак летит ко мне. Я не двигаюсь, и он едва останавливается вовремя, прямо перед тем, как ударить меня по лицу. Он прижимает кулак к боку, выглядя испуганным, но затем этот взгляд исчезает, и он протискивается мимо меня в комнату…

— Убирайся к черту, — говорит он Джону Тревожно спокойным тоном, кивая на дверь.

Джон отодвигает трубку ото рта.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? Я просто сижу здесь, курю. Я не прикасался к ней.

Люк подходит к кровати и выхватывает трубку из рук Джона. — Ты моя проблема. А теперь иди нахуй.

Джон встает с кровати. Он ниже Люка, но больше телом. Тем не менее он делает то, о чем его просят, и направляется к двери, останавливаясь перед тем, как выйти.

— Могу я хотя бы вернуть свою трубку?

Люк выталкивает его за дверь, а затем бросает ему трубку. Джон не успевает среагировать, и она падает на пол, рассыпая обожженную травку по всему ковру. Джон ругается, когда Люк захлопывает дверь и запирает ее. Меня начинает трясти с головы до ног, ожидая, что он обернется, но он этого не делает, просто прислоняется головой к двери…

На нем черная рубашка и джинсы, которые достаточно обтягивают, чтобы его задница выглядела очень аппетитно. Хотя, может быть, его задница просто выглядит очень мило. Я никогда не обращала на это внимания до сих пор. Я положила леденец в рот, наклонив голову набок, чтобы получше рассмотреть его. Когда он поворачивается ко мне, я даже не пытаюсь скрыть тот факт, что не могу оторвать своя взгляд. Я пьяна и неосторожна, и каждая черта моего пресыщенного характера усиливается.

Он проводит рукой по своим коротко стриженным каштановым волосам, мышцы его рук дрожат.

— Ты сводишь меня с ума.

— Ты так часто это говоришь. — Я перекатываю леденец во рту, и его глаза устремляются на него.

Он смотрит на меня большими глазами, излучающими желание.

— Ты делаешь это нарочно? — спрашивает он с диким взглядом, кивая на конфету у меня во рту.

Леденец щелкает мне по зубам.

— Нет, у меня во рту был привкус текилы, и это единственное, что у меня было в комнате, чтобы его скрыть.

Он откидывается спиной к двери, выглядя измученным.

— Держу пари, Джону это нравилось.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Я уверена, что так оно и было.

Он качает головой и крепко зажмуривается.

— Клянусь Богом, ты пытаешься залезть мне под кожу.

Я вытаскиваю леденец изо рта и выбрасываю его в мусорное ведро.

— Я не пытаюсь тебе ничего сделать. Это ты вломился сюда.

Его глаза открываются, холодные, острые, и взгляд в них отбрасывает меня назад. Возбуждает меня. Когда возбуждение смешивается с алкоголем, я совершенно обо всем забываю. Где я. Кто я. Чего я хочу.

Он делает шаг вперед к изголовью кровати, и я стою у изножья.

— Я стучал в дверь, потому что боялся того, что ты здесь делаешь.

— Что? Торгую наркотиками? Вот что я делаю, Люк. Я уже говорила тебе об этом.

— Ну, ты не должна этого делать… и я не об этом думал…— Его ноги вытягиваются, когда он шагает ко мне. — Я думал, ты занимаешься сексом.

Я хочу отойти от него, потому что жар и страсть исходят от него так же сильно, как от нас двоих исходит аромат текилы и водки.

— Если и так, то это не твое дело.

— Да, так и есть. Все, что ты делаешь — мое дело.

Я фыркаю от смеха.