Глава 13

Вайолет

Сегодняшний день превращается в самый дерьмовый день из всех дней в дерьмовой истории, из которой состоит моя жизнь. Все шло хорошо. Двенадцатое утро подряд я вставала в своей новой квартире на новой кровати и впервые не был дезориентирована. Хорошее начало. Потом я читала книгу, которая расслабляла, и я не думала все время о своих родителях или их смерти. Вдобавок я не видела Люка все утро. Я избегаю его с тех пор, как он узнал о моих родителях, потому что не хочу, чтобы он смотрел на меня с жалостью в глазах. Я не хочу, чтобы он задавал вопросы. Я не хочу, чтобы он узнал все подробности, например, как я нашла своих родителей. По крайней мере, в новостях об этом не говорили.

Я сосредоточилась на том, чтобы двигаться вперед и вернуться к тому месту, где я была до того, как все это произошло, до того, как дело было вновь открыто, до того, как появился Люк, и в моей жизни больше не было только меня. Мне нужно вернуть голову туда, где она была раньше, снова стать независимой Вайолет.

Он еще даже не въехал в нашу комнату, наверное, потому, что я его спугнула. Он поставил несколько коробок в шкаф, но я думаю, что он хранит свою одежду в спортивной сумке в гостиной. Он также ничего не сказал об этом, и я не знаю, как я к этому отношусь. Я продолжаю говорить себе, что это хорошо, пространство — это хорошо, но ловлю себя на том, что сомневаюсь в своих истинных чувствах.

После того, как я провожу большую часть дня за чтением, я иду на работу, и там не так многолюдно, потому что идет дождь, а дождь по какой-то причине отпугивает толпу. Все просто. Пока все вдруг не решат, что они собираются рискнуть пройтись под дождем. Затем все становится немного хаотичным, и я бегаю, рассаживая всех и ожидая их заказ. Дверной звонок продолжает звенеть по мере того, как все больше людей входят, оставляя след воды и грязи. Есть один парень, который приходит один, иногда случается так, что — случайные люди заходят и едят в одиночестве. На нем красная футболка, коричневые штаны и густые усы, но, эй, каждому свое.

— Хотите посидеть в баре? — с надеждой спрашиваю я, иначе он займет весь стол.

Он качает головой, закрывая зонтик и стряхивая воду с руки.

— Я возьму кабинку.

Я мысленно закатываю глаза, сажаю его в угловую кабинку, затем оставляю читать меню, а сама иду за стойку, чтобы принести ему воды. Затем я тороплюсь и занимаюсь кассой, а затем направляюсь к его столику, надеясь, что он готов сделать заказ и не готов тратить мое время впустую.

— Вы Вайолет Хейс, верно? — говорит он, когда я прижимаю кончик ручки к блокноту и вдруг узнаю его голос. Я поднимаю взгляд от блокнота, когда он говорит: — Вайолет Хейс, чьи родители были убиты в Шайенне тринадцать лет назад?

Меня пронзает удушающая волна, и я хватаюсь за ручку в руке.

— Ты тот мудак, который мне звонил?

Он замечает мои дрожащие руки.

— Да. — Эта глупая ухмылка растягивается на его лице, когда он тянется к воде.

Ярость пронзает меня вместе с удушающим жаром паники. Моя рука начинает жить собственной жизнью, и я бросаю в него ручку.

Она попадает ему в лицо, и он вздрагивает, роняя воду на стол и рассыпая лед повсюду.

— Что за черт? — Он смотрит на меня так, словно я сумасшедшая, а затем поднимает руки перед собой. — Хорошо, успокойся. Меня зовут Стэн Уолис. Я репортер «Канал 8», «Новости 8», и я хотел бы задать вам несколько вопросов о том, что вы видели той ночью. Я пишу статью об этом.

— Можешь идти к черту. Звонишь мне как какой-то псих. Серьезно. Думаешь, я буду с тобой разговаривать? — Я бросаю ему блокнот, и он падает в воду и лед, а страницы моментально промокают. Я поворачиваюсь на каблуках и обхожу вокруг столов, за которыми сидят люди, некоторые смотрят на меня. За десять секунд мне удалось превратиться из напряженной официантки в Вайолет, которая вот-вот сойдет с ума. Я чувствую гнев в центре моей груди, расширяющуюся дыру, разрывающуюся еще больше.

Стэн следует за мной, пока я бегу к стойке.

— Так ты видела их той ночью? — он спросил. — Тех, кто вломился в твой дом?

Я не отвечаю, умоляя себя сохранять спокойствие. Я должна. Есть ресторан, полный людей, наслаждающихся ужином и семейным времяпрепровождением, и у меня будут серьезные проблемы, если я устрою сцену.

— Ты нашла их? — он спросил. — Своих родителей? Кажется, я где-то читал, что это ты сделала? И что ты оставалась в доме двадцать четыре часа, прежде чем вызвала полицию. Зачем ты это сделала?

Я резко останавливаюсь у стойки перед кассой, где Шерри, официантка средних лет с седой стрижкой, подсчитывает счета. Я оборачиваюсь.

— Иди на хуй, Стэн.

Как раз в тот момент, когда я это говорю, выходит мой босс и владелец ресторана Бенни.

— Вайолет, — шипит Бенни, оглядывая столы и кабинки. Его лицо краснеет, а голос понижается. — Иди в подсобку прямо сейчас.

Тогда все обостряется. Репортер выбегает через парадную дверь, бросив то, что он начал. Я пробираюсь в заднюю кухню, и через несколько секунд входит Бенни. Он также повар и носит этот грязный белый фартук, который завязывается вокруг его круглого живота. Я не могу перестать смотреть на пятна, пока он стоит перед духовкой и ругает меня. Пятна красные, наверное, от кетчупа, но выглядят как кровь. Кровь. Смерть. Кровь. Я начинаю визуализировать вещи, не только о моих родителях, но и о себе. Моя смерть. Как это произойдет. Ужасно. Трагически. Я представляю себя лежащей на полу умирающей вместе с родителями. На секунду я чувствую себя хорошо.

— Вайолет, я думаю, мне придется тебя уволить, — говорит Бенни, а я только и делаю, что смотрю на его лысину, блестящую в флуоресцентном свете.

Я бы, наверное, просто позволила ему уволить меня, но тут входит Грейсон. Он одет в костюм бармена, белую рубашку и черные брюки, и в руке у него стакан.

— Эй, Бенни, сделай ей поблажку. У нее плохой день.

— Мне наплевать, если у нее плохой день, — отвечает он, снимая крышку с кастрюли из нержавеющей стали. — Она сбросила F-бомбу в мой ресторан. Там есть дети, которые плачут из-за этого.

— Ага, но парень схватил ее за задницу, — врёт Грейсон, быстро поглядывая на меня. — Ты должен дать ей поблажку. Это сексуальное домогательство.

Бенни выглядывает из-за кастрюли и берет большую ложку с полки из нержавеющей стали.

— Это правда, Вайолет?

Я пожимаю плечами, зная, что должна приложить больше усилий, но в моей груди слишком много тяжести, чтобы волноваться. Кажется, меня волнуют только чертовы красные пятна на его фартуке.

— Наверное, да.

— Ты так думаешь или нет? — спрашивает он, помешивая кипящую воду.

Грейсон давит на меня взглядом «Что ты делаешь? Я просто дал тебе легкий выход»

Я устало вздыхаю, заставляя себя приложить больше усилий, потому что мне нужна моя работа.

— Да, он схватил меня за задницу… Извини, что уронила F-бомбу.

Бенни разочарованно вздыхает и указывает на меня капающей ложкой.

— В следующий раз расскажи мне, прежде чем бросаться неуместными словами. Хорошо?

— Хорошо.

Он хмурится, его лоб сморщивается, но он отпускает меня, говоря, чтобы я взяла следующие несколько дней выходных и собралась. Я делаю глубокий вдох, киваю, беру с полки сменную одежду и выхожу подышать свежим воздухом. Мне придется потерять недельную зарплату. Я злюсь не на себя, а на репортера. Я выбегаю из ресторана на заднюю парковку, где паркуются сотрудники. Небо все еще покрыто серыми тучами, но дождь превратился в морось, и здания вокруг освещаются светом квартал.

Я сжимаю челюсть и иду к середине грязной парковки, сжимая одежду в руках. Внезапно я сжимаю руки в кулаки и кричу сквозь стиснутые зубы:

— Трахни его! Блядь! — Я думала, что давно избавилась от репортеров. Этот должно быть был здесь, потому что полиция возобновляет дело.

Внезапно я слышу хруст гравия, когда кто-то приближается ко мне.

— Ты в порядке? — С беспокойством спрашивает Грейсон.

Я остаюсь неподвижной.

— У меня все нормально. Всего лишь неделя без работы. Я должна быть благодарна, что он не уволил меня. — Я хочу сказать спасибо, потому что он помог мне, но я даже не знаю, как и с чего начать.

— Я не об этом. — Он останавливается позади меня, и я слышу его дыхание. — Я имею в виду то, что тот парень сказал тебе.

Я вонзаю ногти глубже в ладони. Я должна ударить его. Я должна была ударить репортера. Мне нужно что-нибудь ударить. Мне нужно избавиться от этого дрожащего, острого, болезненного ощущения.

— Я в порядке.

Грейсон двигается рядом со мной, и мои мышцы напрягаются. Он идет в беспорядок, в который он не должен идти, потому что я серьезно думаю о том, чтобы ударить его, просто чтобы я смогла сделать что-то, чтобы остановить это режущее чувство внутри меня.

Он протягивает мне стакан, наполненный красной жидкостью.

— Это тебя успокоит.

Я осторожно смотрю в стакан, чувствуя, как закипает гнев.

— Что это?

— Водка и клюква.

— Я не пью.

— Я не налил в него много водки. — Он продолжает держать стакан с сочувственной улыбкой на лице.

Я выхватываю у него стакан и проливаю немного на свои ботинки. Делаю несколько глотков, чувствуя, как жжение алкоголя смешивается с тревожным жжением внутри меня. Я подливаю масла в огонь. Я знаю это. И я должна просто вылить его на землю и уйти.

Вместо этого я допиваю остаток напитка и возвращаю пустой стакан Грейсону.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Он берет стакан и вращает его между руками. — Я заканчиваю работу примерно через тридцать минут… ты можешь подождать… приходи потусоваться в баре, и мы могли бы вместе сесть на автобус и добраться до дома.

— Разве Сет не заедет за тобой?

— Нет, Люк и он устраивают вечеринку в квартире, и я уверен, что они оба слишком пьяны, чтобы вести машину.

Я поворачиваю голову и смотрю на него, задаваясь вопросом, как много он услышал. Он слышал, что моих родителей убили? Что я нашла их. Есть ли сейчас в моей жизни еще кто-нибудь, кто знает о моем испорченном прошлом? — Сколько ты слышал?