V

НОНАГОН,

ГОРОД ЛИЗАН,

ОСТРОВ РИЗАК,

ПЛАНЕТА САРТ

Было приятно видеть, что люди были не единственным видом, который делал все по-своему, потому что ... "ну, потому что так все устроено", - размышлял Дэйв Дворак. Он предложил выдать каждому делегату Нонагона его/ее собственные наушники, сделанные человеком (за исключением того, что на самом деле это были очень узкие наушники, предназначенные для ношения поверх сартийского гребня), чтобы переводить на все сартийские языки одновременно. Но сотрудники Нонагона вежливо отказались. Поэтому вместо этого они заставили его говорить со всеми ними на родном языке спикера Джирдана, в то время как целый штат сартийских переводчиков бормотал что-то через гарнитуры сартийского производства, которые были намного больше и громоздче, чем оборудование, которое он был готов предоставить. Он не мог до конца понять, почему перевод английского языка, сделанный коренным сартийцем, превосходил прямой перевод, но это была не его планета.

Огромный зал наций, официальный зал заседаний Нонагона, был переполнен. Делегаты и их сотрудники сидели за богато украшенными столами, похожими на подиумы, а на галерее для зрителей были только стоячие места. Эти столы были пропорционально выше, чем предпочли бы люди, так как торсы сартийцев были длиннее, а их плечи и локти были соединены по-другому. Их бедра также были пропорционально короче икр, что придавало их стульям очертания, которые были явно странными по человеческим меркам. Он не думал, что ему будет очень удобно долго сидеть на одном из них. Хуже того, ни один из сартийцев, которых он встречал до сих пор, не доставал ему до плеча, так что он был почти уверен, что в любом случае будет чувствовать себя так, словно сидит за детским столом.

И разве это не великолепный пример того, как думать о несущественной ерунде, притворяясь, что я не собираюсь здесь описаться?

Он фыркнул и не смог подавить усмешку, вызванную этой мыслью. К счастью, сартийцы еще не имели ни малейшего представления о том, как читать человеческие выражения. Тем не менее, как высший дипломат своего вида, он строго напомнил себе, что существуют стандарты, которым нужно соответствовать, когда Джирдан закончил свое представление.

- Итак, члены Нонагона, - заключил спикер, - это моя ответственность и моя честь уступить трибуну государственному секретарю Дэвиду Двораку.

Титул, который он на самом деле присвоил Двораку, был чирзалк, что не совсем переводилось как "секретарь", но было достаточно близко к этому. С другой стороны, он абсолютно исказил произношение "Джавид Дворак", хотя Дворак был уверен, что сартиец подошел ближе к правильному произношению, чем он мог бы подойти к произношению имени и титула Джирдана без кибернетической помощи. Затем спикер отступил назад, скрестив руки на груди, и слегка наклонил голову, приглашая Дворака занять его место.

Человек поднялся на трибуну, которая - как и следовало ожидать - оказалась для него слишком короткой. Не существовало аналога телесуфлера, которым пользовался бы человеческий дипломат или политик до вторжения, но это не имело значения.

- Расскажи об этом, Каламити, - пробормотал он так тихо, что никто, возможно, не услышал бы.

- Да, папи, - ответил искусственный интеллект голосом Мейгрид, и текст его замечаний внезапно возник перед ним, паря в воздухе, когда компьютер спроецировал их на его роговицу. Не то чтобы они ему действительно были нужны.

- Спасибо, что представили меня, спикер Джирдан, - начал он, поворачиваясь, чтобы отвесить сартийцу человеческий поклон. Он старался двигаться медленно, убедившись, что его аудитория поймет, что это был формальный жест с его стороны. Тот факт, что сартийцы кивали головами, когда не соглашались, и качали головами, когда соглашались, был чем-то, что он должен был иметь в виду.

- И я хотел бы поблагодарить всех членов Нонагона за то, что они позволили мне обратиться к вам, - продолжил он, снова поворачиваясь к переполненному залу перед ним. - Для меня большая честь быть первым представителем моего вида, который говорит с вами здесь, на вашем родном мире, в вашей собственной месте. Это также захватывающе, потому что вы - первый нечеловеческий вид, с которым мы добровольно связались. Это такая вещь, которую кто-то может сделать в первый раз, только один раз, и я думаю, что неизбежно все мы войдем в учебники истории нашего собственного вида.

Он сделал паузу, чтобы это осело в сознании... и чтобы простые смертные сартийские переводчики выполнили свою работу. Затем он выпрямился и расправил плечи.

- Однако, каким бы захватывающим ни был этот момент, - сказал он более мрачным тоном, весомость которого, как он надеялся, оценят его слушатели, - мы проделали весь этот путь не только ради приключений. Мы пришли, чтобы предупредить вас. И мы также пришли, потому что, честно говоря, ищем союзников.

Он наблюдал, как по залу наций прокатился шорох, и программа перевода отбросила слабое оранжевое наложение на его зрение. Переводчик был загружен сартийским языком тела и микровыражениями, отобранными буквально из десятилетий съемок в базе данных Гегемонии, а затем прогнанными через сложные аналитические алгоритмы. Очевидно, психиатрам Гегемонии никогда не приходило в голову сделать это, что было удачей для человеческой расы. Двораку было невыносимо думать, что случилось бы с Джадсоном Хауэллом, если бы у шонгейри был эквивалент детектора лжи каждый раз, когда он разговаривал с одним из них!

Однако человеческие психотерапевты десятилетиями использовали анализ микровыражений и почти мгновенно увидели возможности. Правовая система быстро приняла меры по ограничению их использования как в маркетинге, так и в судебных показаниях - что, по мнению Дворака, было интересным сочетанием, - но новое программное обеспечение могло считывать человеческие эмоции с потрясающей точностью. Оно также могло анализировать их с такой тонкостью, которая была бы почти бесполезна в большинстве разговоров просто из-за информационной перегрузки, поэтому психиатры и программисты разработали систему цветовых оценок, которая использовала шесть основных эмоций, выделенных Полом Экманом в середине прошлого века: гнев, отвращение, страх, счастье, печаль и удивление.

Если бы Дворак захотел, он мог бы настроить программное обеспечение для детального анализа эмоций, представленных в текстовом формате и спроецированных на его роговицу. Однако попытка прочитать и переварить информацию была бы сущим кошмаром, поэтому настройка по умолчанию привязала каждую эмоцию к определенному цвету. Затем программное обеспечение накладывало их на лицо отдельного человека - или, как в данном случае, на большую группу людей - с взвешенной интенсивностью, отражающей глубину рассматриваемой эмоции, смешивая их в отличительные оттенки. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, но он усердно практиковался на своих спутниках-людях во время долгого путешествия с Земли, и (всегда предполагая, что люди, анализировавшие эмоции сартийцев, правильно рассчитали их количество) то, что он видел сейчас, было сочетанием красного цвета удивления и острого желтого цвета "страха", проецировавшихся на делегатов как на группу.

Игра в пики за все эти годы действительно могла бы пригодиться, - подумал он, ожидая, пока движение снова утихнет.

- Мой народ подвергся нападению, без предупреждения или провокации, со стороны вида, который называет себя шонгейри, - продолжил он затем ровным тоном. - Мы находились на несколько более продвинутом технологическом уровне, чем до сих пор достиг Сарт, но они были намного, намного более продвинутыми, чем мы. Однако, к счастью для нас, они были чересчур самоуверенны, когда напали на нас. Шонгейри считают себя расой воинов, но обнаружили, что мы лучшие воины, чем они. Их технология значительно превосходила нашу, но они не применяли ее в военных действиях так тщательно, как мы применяли нашу. Помогло также то, что они ожидали, будто мы будем находиться на гораздо более примитивном уровне, чем мы достигли на самом деле. В конце концов, мы доказали, что они не в состоянии переварить слишком многое. Действительно, в конце концов, мы захватили их корабли и получили доступ ко всей их технической базе. Виды, которые пришли, чтобы завоевать и поработить нас, в конечном итоге подарили нам вместо этого звезды.

Хорошо бы сейчас не упоминать о таких мелочах, как "вампиры", Дэйв, - сухо подумал он, снова делая паузу, чтобы дать этому осмыслиться. - Всегда найдется время для этого позже, если нам это понадобится. И я согласен с Робом и Абу. Лонгбоу был прав, когда предлагал нам держать их возможности в резерве.

- Наши люди разработали усовершенствованные версии "анализаторов", с которыми экспериментировал Сарт, - продолжил он через мгновение. - Вместо этого мы называем их "компьютерами", но они эволюционировали почти таким же образом, как ваши анализаторы. Действительно, большая часть первоначального толчка для их развития исходила от наших военных, точно так же, как и от ваших, когда мы разрабатывали системы управления огнем для наших военных кораблей. Однако наши системы продвинулись дальше простого выполнения числовых операций к системам, которые также использовали и хранили данные и информацию. Похоже на запись на проволоку, но гораздо более детально, а также с текстом и визуальными изображениями.

- Точно так же, как наши компьютеры до вторжения были более совершенными, чем ваши нынешние анализаторы, компьютеры шонгейри были намного более совершенными, чем наши. На самом деле, они содержали не просто научно-техническую базу данных огромной межзвездной цивилизации, которая называет себя "Галактической Гегемонией", но и всю ее историю. И в нем также содержалась документация о том, как и почему Гегемония разрешила империи шонгейри завоевать и поработить нас. Это было потому, что она считала нас опасными примитивами, которые, возможно, могли бы нарушить статус-кво, поддерживаемый Гегемонией более полумиллиона ваших лет. Потому что оно справедливо опасалось, что люди никогда не перестанут спрашивать "почему" или искать ответы на бесконечные вопросы, которые представляет собой сама Вселенная. Потому что все - и кто угодно - по мнению Гегемонии, может представлять угрозу этой священной стабильности, этому застою, должно быть устранено, и ее правящий совет полностью рассчитывал на то, что шонгейри сокрушат нас.