Глава седьмая

Я действительно ненавижу это, угрюмо подумала Шэйхана Лиллинарафресса, когда правая створка тяжелых деревянных ворот крепости Тэйлар распахнулась при ее приближении, и тот факт, что ее собственное здравомыслие подсказало ей, что она поступает неразумно, только ухудшил ее настроение.

К сожалению, у нее не было большого выбора в этом вопросе, и поскольку это было правдой, она была полна решимости хорошо выполнять свой долг. Как бы сильно это ни раздражало ее.

Ее кольчуга зазвенела, когда ее лошадь рысью проскакала через туннель у входа в сторожку, копыта громко стучали по мостовой, звук эхом отдавался под кругами отверстий для стрельбы в крыше прохода. Затем она снова вышла на солнечный свет, натянув поводья во внутреннем дворе замка, вымощенном булыжником. Для того, кто видел масштабные инженерные работы и укрепления империи Топора, это была не такая уж большая крепость, но она предположила, что для относительно незначительного лорда-правителя сотойи это была довольно впечатляющая груда камня. Возможно, плохо спроектированная и не удовлетворяющая стандартам компетентных инженеров крепость, не говоря уже о том, что с близлежащей возвышенности над ней ее легко обстреливали бы настоящие осадные машины, и с таким же легко доступным для подкопов земляным основанием вместо цельного камня, но впечатляющая для крепости сотойи. Конечно, для кого-то еще...

Она мысленно поморщилась, когда это отражение промелькнуло в ее мозгу. Она подумала, что опять ведет себя ехидно, и снова напомнила себе держать свое мнение о фамильном поместье лорда Трайсу при себе. Каким бы оправданным это ни было.

Прекрати это! обругала она себя.

Позади нее из того же туннеля выехали почетный караул и делегация из Кэйлаты, и она почувствовала, что мужские глаза наблюдают за ними со смешанным любопытством и проблеском враждебности, к которым привыкла любая Рука Лиллинары, по крайней мере, в королевстве Сотойи. В этом случае коэффициент враждебности, вероятно, был немного выше, размышляла она, учитывая ее сопровождение из дев войны и воспоминания о том, что едва не произошло шесть или семь лет назад. Однако - Добро пожаловать, дама Шэйхана, - сэр Алтарн Уорблейд, старший офицер гарнизона крепости Тэйлар, приветствовал ее поклоном.

Шэйхана не была ни рыцарем, ни оруженосцем, и титул был еще одной особенностью ее нынешнего долга, которая заставляла ее зубы скрипеть, но, похоже, она не могла избавиться от необходимости добавлять к своему имени какой-то титул, который они признавали. Даже сейчас она не была уверена, было ли это потому, что им нужен был этот официальный ярлык, чтобы чувствовать себя хоть отдаленно комфортно с любой женщиной, которая прожила свою жизнь с оружием в руках, или это было из-за ее статуса защитницы. Конечно, оружие было не совсем таким, как у избранников любого другого божества, но, вероятно, было бы слишком ожидать, что кто-нибудь из сотойи поймет этот момент. Они изо всех сил старались быть вежливыми, и, учитывая, как трудно, должно быть, любой новой мысли пробиться в их мозги, у нее не было выбора, кроме как принять это в том духе, в котором это, вероятно, было задумано.

- И вас приветствую, сэр Алфар, - любезно ответила она, слегка поклонившись в седле.

- Как всегда, рад вас видеть, - вежливо солгал сэр Алфар. - Не сойдете ли вы с седла и не поручите ли нам вашу лошадь?

- С удовольствием, - сказала Шэйхана, спрыгивая со своей лошади.

Единственное, что она должна была признать, так это то, что сотойи полностью заслужили свою репутацию коневодов. Ее собственная кобыла была тому примером, подарком от мужчины, которого она хотела здесь увидеть. И еще одно из тех маленьких раздражений, с которыми ей приходилось справляться, учитывая, как мало ей нравилось испытывать благодарность к лорду-правителю Трайсу по любой причине. К сожалению, с этой точки зрения у нее не было особого выбора, поскольку Восходящее Весеннее Грозовое Облако, имя, которое сотойи дали прекрасному созданию, несомненно, было лучшей лошадью, на которой она когда-либо ездила в своей жизни. Конечно, она сократила великолепное имя до "Сторми": даже сотойи обычно не использовали имена, которыми они награждали своих лошадей, и она остановилась, чтобы почесать атласный нос железно-серой лошади, прежде чем передать поводья ожидающему конюху. Сторми ласково ткнулась носом в ответ, и Шэйхана на мгновение улыбнулась, прежде чем снова повернуться к Уорблейду.

- Мы хорошо позаботимся о ней, миледи, - пообещал оруженосец, когда конюх увел кобылу, и Шэйхана кивнула.

- Я знаю, - сказала она, и так и было. Несмотря на все то, что раздражало ее в сотойи, было почти столько же вещей, которые ей нравились, когда у нее хватало терпения признаться в этом самой себе, и их почти всеобщая преданность четвероногим чудесам, которых они разводили, была на первом месте в списке.

- Тогда, если вы составите мне компанию, - пригласил Уорблейд, и она снова кивнула и пристроилась рядом с ним, когда он сопровождал ее в главную крепость.

Лиана Хэйнатафресса спрыгнула со своего собственного мерина, когда сэр Алфар повел Руку Шэйхану на ее первую встречу. Она не завидовала Руке, потому что более упрямого, более железноголового человека, чем нынешний лорд-правитель Лорхэма, невозможно было себе представить, и она тоже не с нетерпением ждала своего собственного визита к нему. Но какими бы ни были другие его недостатки, Трайсу был, по крайней мере, неизменно (хотя и холодно, неодобрительно и чопорно) вежлив, даже с ней. Чего нельзя было сказать о некоторых из его оруженосцев.

Она почувствовала на себе взгляды, когда ловко спустилась с седла. Она знала, что это было не из-за ее умения ездить верхом, и подавила желание одернуть подол своего чари. Это было смешно, конечно, и одна из причин, по которой она больше всего ненавидела свои случайные поездки в крепость Тэйлар, где каждый оруженосец и слуга точно знали, кем она была призвана стать по рождению. Знание, стоявшее за этими глазами, заставило ее гораздо лучше, чем обычно, осознать, насколько чари обнажает бедра, и она слишком легко могла представить, как разумы, стоящие за некоторыми из этих глаз, раздевали ее догола до конца пути.

Обладатели этих глаз, несомненно, сделали бы то же самое с любой девой войны, но не было смысла притворяться, что они не обращают на нее особого внимания. Юридически все девы войны были равны перед законом, освобожденные от всех предыдущих семейных связей и обязанностей, но, казалось, каждый живой сотойи знал, кто был ее отцом. Это делало ее объектом особого интереса почти для всех... и особого презрения для тех, кто настаивал на том, чтобы считать всех дев войны неестественными существами, лучшие из которых были немногим выше обычных шлюх, и все они были Темными, что не соответствовало их фамилиям. Мысль о том, чтобы успешно переспать с ней, была особенно привлекательна для многих мужчин сотойи, и не только потому, что она была молода и хороша собой, и она точно знала, почему это было так. И что было еще хуже, было бесчисленное множество "правильных" женщин сотойи, которые, несомненно, считали, что это именно то, чего она заслуживала после унижения и позора, которые она причинила своим родителям.

Было время, когда осознание этих наблюдающих глаз и мыслей, скрывающихся за ними, смущало ее больше, чем она могла себе представить; теперь это только разозлило ее. Однако она не собиралась раскрывать это своей аудитории, какое бы удовольствие ей ни доставило оторвать несколько голов и засунуть их в отверстия тел их владельцев.

Эта едкая мысль пробудила неожиданную искорку желанного веселья, и она протянула руку и похлопала Бутса по шее. Гнедой мерин тяжело дышал, пытаясь убедить ее, что путешествие из Кэйлаты вымотало его до костей, но она знала лучше и улыбнулась.

- Не лги мне, - сказала она ему. - Для этого я знаю тебя слишком давно.

Бутс фыркнул, вскинув голову, узнав ее тон, и она рассмеялась. Но даже когда она это сделала, она почувствовала эти глаза, и эта взбешенная часть ее все еще хотела пойти и сделать некоторые из них черными и синими.

- Кис-кис, убери коготки, - очень тихо прошептал голос рядом с ней, и она взглянула на Гарлану. - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала ее лучшая подруга. - Если уж на то пошло, я думаю о том же, но если ты пойдешь и начнешь надирать им задницы так, как они того заслуживают, мэр Ялит и Балкарта скажут тебе несколько резких слов, когда мы вернемся домой.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - ответила Лиана, задирая нос. - Хотя, я заметила, что никто не предложил нам позаботиться о наших лошадях... опять.

- Как будто ты позволишь кому-то еще заботиться о Бутсе! - фыркнула Гарлана.

- Дело не в этом. Дело в том, что они не предлагали.

Гарлана пожала плечами, и Лиана напомнила себе не морщиться. Ее подруга не знала о тонкостях этикета среди аристократии сотойи. Таким образом, она не осознала глубоко неуважительного оскорбления, которое только что было нанесено девам войны Кэйлаты. Если уж на то пошло, большинство дев войны не признали бы его, учитывая относительно скромное происхождение, из которого вышли многие из них, что, вероятно, было одной из причин, по которой оруженосцы и конюхи Трайсу с таким удовольствием наносили его. Они знали, как только что пренебрегли ими обоими, и тот факт, что девы войны в целом были слишком глупы, чтобы даже понять, что их оскорбили, только улучшал ситуацию.

А потом была сама Лиана... единственная дева войны, которая, они могли быть уверены в этом, знала, как глубоко ее только что оскорбили.

Она находила определенную степень мести в том, что улыбалась грумам и конюхам, стоявшим вокруг, демонстративно засунув руки в карманы, когда они с Гарланой проходили мимо по пути к конюшням. Это была не та улыбка, которую сотойи привыкли видеть у дев войны, и она знала, что ее мать была бы в ужасе, если бы могла это увидеть. Однако в том, что она была воспитана как дочь одного из самых могущественных дворян королевства, были свои преимущества, и она точно знала, как вложить надлежащую холодную грань презрения в приятное выражение лица.