Даже книги и журналы были запрещены в супермаксе, если они не были одобрены администрацией. Телевизоры внутри камер контролировались охранниками и были неизменно настроены на общеорганизационные программы и религиозные службы. Не было ничего необычного в том, что телевизор неожиданно включался, транслируя марафон "Поклонение и хвала" какого-нибудь телепроповедника далеко за полночь. Это была еще одна форма изощренной, коварной пытки, которую применяли охранники.

Личной жизни в супермаксе не существовало. Охранники круглосуточно следили за передвижениями Джо с помощью видеокамер, а связь между заключенными и сотрудниками диспетчерской будки осуществлялась в основном через громкоговорители и микрофоны. Освещение и дверные замки находились под электронным управлением в диспетчерской будке. Если офицер в будке был не в духе, он оставлял свет в камере Джо включенным на всю ночь.

Сами камеры представляли собой бетонные подземелья размером два на три метра, где все сенсорные сигналы ограничивались бетоном, сталью, голой семидесятипятиваттной лампочкой в клетке на потолке и телевизором на стене, который периодически включался, чтобы передать послание надежды и искупления.

Джо как раз собирался начать качать пресс, когда заметил профессора, стоящего в дверях. Голос из контрольной будки приказал ему встать и опереться руками о стену в задней части камеры.

- Ты знаешь правила, Джо. Нам нужно заковать тебя для транспортировки.

Джо сделал, как ему было приказано, поднялся и прошел в заднюю часть камеры, где встал на колени и положил руки на стену. Стражники вошли внутрь и умело сковали ему запястья и лодыжки, а затем помогли подняться на ноги.

- Как поживаешь, Джозеф? - спросил профессор, тепло улыбаясь. Он положил руку на плечо Джо и легонько похлопал его, когда охранники вывели громадного человека из камеры. Даже несмотря на то, что он похудел, Джо знал, что он все еще производит впечатление внушительной фигурой. Профессор Локк пытался внедриться в жизнь Джо как некий суррогатный отец, но Джо знал, что этот человек втайне боится его. Настоящий отец Джо никогда его не боялся. Даже когда он зубами разорвал ему горло.

- Со мной все в порядке, профессор.

- А как твои позывы?

- Все еще сильны, но вполне управляемы, сэр. - Джо не видел причин лгать. Он никогда не отрицал того, кем был, даже на суде. В камере все знали, что он убьет любого из них, если останется с ними наедине достаточно долго. Здесь не было никаких секретов.

- Это хорошо, Джозеф. Мы собираемся попробовать новый препарат на этой неделе. Он предназначен для лечения пациентов с биполярным расстройством, но я думаю, что он может помочь и тебе. Сначала мне нужно сделать еще одно сканирование твоего мозга, чтобы увидеть, как работают ингибиторы серотонина.

- Хорошо, профессор.

Они вышли из камеры и пошли по коридору. Джо смотрел в пол, пока они шли по длинному коридору. Мысль о том, что он проведет остаток жизни в этой холодной, безжизненной темнице, все больше и больше беспокоила его. Он не представлял, как сможет прожить еще один год в этом месте, и уж тем более всю оставшуюся жизнь.

- Профессор?

- Да, Джозеф?

- Как вы думаете, я когда-нибудь вылечусь? Неужели вы думаете, что я когда-нибудь смогу покинуть это место?

- Не знаю, Джозеф. Даже если я вылечу твою патологию, преступления, которые ты совершил, все равно останутся. Ты убил много людей. Я не думаю, что государство это простит. Давай просто сконцентрируемся на том, чтобы вылечить тебя, хорошо?

Джо кивнул и снова уставился в пол. В последнее время он уже не был так уверен, что когда-нибудь снова станет нормальным, и если профессор Локк не найдет лечение его болезни, то ему придется искать его самому. И он не сможет сделать это за решеткой.

Джозефа вывели из камеры в кабинет ПЭТ-сканирования в наручниках, цепях на животе и ножных кандалах.

- Тебе придется снять их с него.

- Ни за что, - сказал охранник. Это был крупный мужчина, ростом 190 сантиметров и весом более 100 килограммов. Он выглядел взволнованным, испуганным. - Этот парень ест людей. Я ни за что, блядь, не сниму их с него. Он откусил яйца другому зеку неделю назад!

Профессор Локк опустил очки и посмотрел поверх них на рослого офицера исправительного учреждения.

- Этот заключенный не должен был находиться рядом с Джозефом. Это было либо случайной ошибкой, либо преднамеренным преступлением со стороны одного или нескольких ваших коллег-офицеров.

Глаза охранника стали дикими, лицо вспыхнуло. Он шагнул вперед, так что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица профессора - Хотите сказать, что один из нас подставил этого парня, чтобы Джозеф мог изувечить его? Ты это хочешь сказать?

Профессор Локк не сдвинулся с места, спокойно встретив гневный взгляд офицера, не обращая внимания на его яростную вспышку.

- Я говорю, что это вполне возможно.

- Это чушь собачья! - Взорвался офицер.

Из его рта брызнула слюна и попала на очки профессора. Профессор Локк спокойно снял их и вытер носовым платком, который достал из заднего кармана.

- Ну, может быть. В любом случае это не имеет значения. Что сделано, то сделано. До тех пор, пока это не повторится.

Прежнее хорошее поведение Джозефа во время транспортировки привело к тому, что его "повысили" с уровня I до уровня II, что означало, что он больше не нуждался в двух охранниках при сопровождении с места на место. Но он все еще считался опасным для других заключенных, и ему не разрешалось покидать свою камеру самостоятельно или без наручников.

Профессор Локк посмотрел на наручники и кандалы Джозефа и покачал головой.

- Нельзя держать металл рядом с ПЭТ-сканером. Он даже не должен находиться в этой комнате в таком виде. Начальник тюрьмы обещал мне полное сотрудничество.

Охранник сложил свои массивные руки на груди и неподвижно уставился прямо перед собой. Его руки были даже больше, чем у Джозефа, и все же с первого взгляда было очевидно, что Джозеф из них двоих был более опасен.

Доктор вздохнул.

- Если я накачаю его наркотиками, ты снимешь наручники?

- Да, если он будет без сознания.

- Если он будет в отключке, тест не сработает. У тебя что, нет пластиковых наручников?

Охранник кивнул.

- Есть, но не думаю, что они удержат этого монстра.

- Не называй его так. Ради всего святого.

- Но ведь это он и есть монстр, не так ли? Он гребаный монстр, психопат-убийца.

- Он болен и нуждается в моей помощи.

- Он должен быть в камере смертников.

Джо наблюдал за разговором между профессором и охранником с легким интересом. Они оба не представляли для монстра никакого интереса. Профессор Локк был слишком стар. Его мясо было несвежим и полным лекарств. Его убийство было бы милосердием, отбраковкой стада. Риск не стоил бы этого. Кроме того, ему нужен был профессор. Пока еще теплилась надежда, что его можно вылечить, он должен был сохранить жизнь профессору.

Охранник же, напротив, был молод и силен. Его жизненная сила была подобна печи, напичканной грубой силой. Запах мужчины был густым и мускусным, полным мужских феромонов. Кровь, пот, мясо и адреналин опьяняли. Но была опасность. Он был силен и агрессивен, а Джозеф был закован в цепи. Кроме того, Джозеф предпочитал женщин, хотя и не был разборчив, когда его одолевал голод. В последнее время голод не был таким сильным. Прозак, который ему давали все в больших и больших дозах, притупил его аппетит к мясу... слегка. Это сделало его голод менее острым, менее настойчивым. Это позволяло ему быть более избирательным, и прямо сейчас он не мог отвлечься от модели.

Она принесла ему свою плоть. Свой сосок. И с тех пор, как он попробовал ее, он не мог думать ни о чем другом. Она была сладкой, восхитительной и желанной, жаждущей быть поглощенной им. Даже в сильно отредактированных письмах, разрезанных на швейцарский сыр охранниками, которые подвергали цензуре все его письма, вырезая любые спорные слова, подтекст был ясен. Она хотела его. Она предлагала ему себя.

Даже несмотря на то, что она была навсегда исключена из списка посетителей и была оштрафована и заключена в тюрьму за передачу ему этого сочного кусочка себя, она все еще посылала ему фотографии. Охранники не подвергали их цензуре. Однако Джозеф подозревал, что более эротичные они оставляли себе, а те, что были чуть менее провокационными, передавали ему, хотя даже те, что он получал, были полностью обнаженными.

Она откармливала себя ради него. Ее бедра, попка, бедра и грудь стали толще и круглее. Он хотел ее так сильно, что до сих пор ощущал на языке вкус ее плоти. Он хотел трахнуть ее, пожирая прелестные груди. Он хотел заняться любовью с ее окровавленным телом, пожирая его. Он представил себе, как отрывает большие куски от ее груди, рук, бедер, задницы, вырывает бьющееся сердце и глотает его. Ощущая тепло ее плоти и ее дикий, необузданный дух, распространяющийся по нему, наполняющий его. Он хотел выразить свою любовь к ее роскошному телосложению, свое восхищение кожей, мышцами, жиром и органами, из которых она состояла, женить ее на своей собственной.

Джозеф закрыл глаза и тихо застонал от глубокого желания.

Профессор неверно истолковал его слова.

- Ты в порядке, Джозеф? Ты плохо себя чувствуешь?

- Я в порядке, профессор. Только запястья болят от наручников.

Профессор Локк в конце концов выиграл битву с офицером, и Джозефу дали успокоительное. Он наблюдал с легким интересом, как ему делают укол. Профессор подождал несколько минут, пока лекарство подействует, и попросил охранника снять наручники.

- Не похоже, что он принял успокоительное. Он выглядит так же.

Джозеф чувствовал запах страха, исходящий из пор командира. Этот человек был так переполнен адреналином, что походил на наркомана в запое. Джозеф почти не сомневался, что этот человек при малейшей провокации прикажет полицейским расстрелять его.