Так что Уэймин был менее чем удивлен, когда Хасканс предал свои клятвы Матери-Церкви и присягнул на верность порожденной Чарисом мерзости. Однако что его удивило, так это энергия и красноречие, которые Хасканс привнес в свое предательство... и насколько эффективным предателем он оказался. Он стал ядром небольшой, но неуклонно растущей группы церковников, которые называли себя "реформистами" и открыто нападали на Мать-Церковь на каждом шагу. Этого было достаточно. Однако еще хуже было то, насколько эти "реформисты" были сосредоточены здесь, в Мэнчире. Их церкви, по большому счету, служили простым жителям города, и это делало их опасными. Узаконив Церковь Чариса среди столичных простолюдинов, они также придавали легитимность империи Чарис, и люди, которые их слушали, были теми самыми людьми, которых Уэймин должен был привлечь, если он собирался эффективно бросить вызов контролю оккупантов над столицей.

Несмотря на свою собственную горькую ярость по поводу действий Хасканса, Уэймин никогда не верил, что священник нарушил свои клятвы из личных амбиций или жадности. Нет, к сожалению, все было еще хуже. С амбициями можно было бы поработать, а к жадности можно было бы обратиться. Но высокомерие самооправданного негодования, явная наглость человека, который мог противопоставить свою собственную веру - свою собственную изолированную интерпретацию Писания - могуществу и величию собственной Церкви Божьей - это было что-то еще. Хаскансу было наплевать на личную власть, богатство или роскошь; именно это и делало его таким эффективным - таким опасным. И все же, как бы он ни приукрашивал это для потребления своей паствой, как бы искусно он ни искажал Священное Писание, чтобы оно выглядело как подтверждение его собственного отступничества, и как бы первая брешь в его собственной вере ни пробила защиту его души, теперь этот человек полностью отдался служению Шан-вей. Он отвернулся от Бога и викария, и именно поэтому Уэймин едва ли мог притворяться, что испытывает какое-то истинное сожаление по поводу того, что приказал устранить предателя.

И устранить таким образом, который даст остальным его "реформистским"... коллегам повод пересмотреть свое отступничество. Челюсть интенданта сжалась. Судя по отчету Камминга, мы можем рассчитывать на то, что этот Эймейл сделает именно это, и он вообще не имеет ни малейшего представления о том, что я отдал приказ. Если уж на то пошло, то и отец Дейшан тоже.

В отличие от Эймейла, отец Дейшан Зачо точно знал, кто такой Эйдрин Уэймин, поскольку работал непосредственно на него более шести лет. Но у Зачо были веские основания полагать, что Уэймин выбрался из Мэнчира с епископом-исполнителем Томисом, поскольку Уэймин специально сказал Зачо, что собирается сделать именно это. Так что даже в том маловероятном случае, если бы он и Эймейл оба были схвачены властями, Зачо не смог бы привести эти власти обратно к святому Жастину. И из всех инквизиторов, которые были приставлены к Корисанде, Зачо был наименее склонен хоть на мгновение колебаться по поводу казни священника-отступника.

Не могу притворяться, что сожалею, что это пришлось сделать, - признал бывший интендант, - и, по крайней мере, у меня были нужные люди, чтобы позаботиться об этом.

Он закончил отчет Камминга, затем обнаружил, что сильно зевает, откладывая его в сторону.

Хватит! Я начну совершать ошибки из-за простой усталости, если буду продолжать в том же духе. Время немного поспать. - Он снова зевнул. - Завтра будет другой день.

По крайней мере, для некоторых из нас.