В общей сложности было арестовано почти две с половиной тысячи человек и погибло более тысячи четырехсот мужчин, женщин и детей. Выжившие младенцы и малые дети были "милостиво пощажены Матерью-Церковью" и переданы на воспитание другим членам викариата. Дети старше четырех лет - те, которые выжили, - были отправлены в монашеские общины (большинство в Харчонг, цитадель ортодоксальности) с традициями сурового аскетизма и дисциплины.

Клинтан также не упустил возможности вывести горстку чарисийцев, переживших резню в Фирейде. Их было не так много - на самом деле всего семеро, - и каждый из них был слабой физической развалиной, жаждущей "признаться" в чем угодно, даже зная, что их сожгут, если только это положит конец ужасу, в который превратилась их жизнь. И так они и сделали - признались во всех мыслимых ересях и извращениях. Провозгласили свое поклонение Шан-вей, свою ненависть к Богу, договоры, в которых они сознательно продали свои души Тьме.

На фоне этого "доказательства" того, насколько глубоко проникло отступничество чарисийцев, этого самопровозглашенного "доказательства" еретических мерзостей Церкви Чариса и того, как она продала себя злу, долгожданное объявление священной войны великим викарием было почти запоздалой мыслью. Никто не ставил это под сомнение, точно так же, как никто не поднимал голоса против Клинтана и храмовой четверки на землях Храма. Больше нет. Не осталось никого, кто осмелился бы поднять его.

И все же, если не было повышенных голосов, ходили слухи, шепот, что зачистка великого инквизитора была менее полной, чем он предполагал. Несколько семей осужденных викариев таинственным образом исчезли, и десятки семей епископов и архиепископов сделали то же самое. Никто не знал, скольким удалось вырваться из сетей инквизиции, но тот факт, что кому-то это удалось, хоть и слегка, но отразился на всемогущей ауре железного кулака Клинтана.

Конечно, были встречные слухи - шепотки о том, что чудесное спасение пропавших семей было доказательством влияния Шан-вей, доказательством того, что они действительно были ее приспешниками. Что только Мать Тьмы могла вырвать их из рук инквизиции. У людей, сидевших за обеденным столом Кэйлеба и Шарлиэн, не было никаких сомнений в том, кто был ответственен за эти шепотки. Никто также не сомневался, что одна из причин, по которой они были созданы, заключалась в том, чтобы дискредитировать любые показания, которые могли бы дать эти беглецы, если бы они когда-нибудь достигли безопасности в империи Чариса.

- Простите меня, - тихо сказал Уэйнейр через мгновение. - Этот ужин должен быть праздником. Я прошу прощения за то, что омрачил его.

- Милорд, это не вы его омрачили, - сказала ему Шарлиэн. - Мы все знаем, кто это сделал, и я боюсь, что мысли о том, что произошло в Зионе, никогда не покинут никого из нас.

- И не должны, - резко сказал Кэйлеб. Они посмотрели на него, и он яростно замотал головой. - Этим ублюдкам придется за многое ответить, и мы обязаны перед всеми их жертвами помнить, что дело не только в том, что они сделали - или пытались сделать - с нами. Вот что они делали со всеми, кто осмеливался встать у них на пути!

- Да, ваше величество, это так. - Уэйнейр печально покачал головой. - Все наши священники сообщают, что к ним обращались прихожане, отчаянно пытающиеся понять, как даже храмовая четверка могла совершать такие действия "во имя Бога". Мы пытаемся утешить их, но правда в том, что никто из нас сам этого не понимает. - Он снова покачал головой. - О, интеллектуально, да. Но внутри? Эмоционально? Где пребывает наша собственная вера в доброту и любовь Божью? Нет.

- Это потому, что ты действительно веришь в Божью любовь и доброту, Хейнрик, - сказал Грей-Харбор. - Я не знаю, во что - если вообще во что-то - действительно верят Тринейр и Мейгвейр, но я думаю, что мы все видели, во что верит Клинтан. В лучшем случае он верит исключительно в свою собственную силу, в худшем случае он действительно верит в какое-то чудовищное извращение Бога. И в любом случае он готов на все, чтобы достичь своих целей.

- Боюсь, ты прав. - Уэйнейр вздохнул. - Но это не дает большого простора для утешения тех, кто напуган и сбит с толку. Все, что мы можем сделать, это призвать их молиться, доверять Богу и помнить о долге всех добрых и благочестивых людей противостоять злу, где бы оно ни находилось... даже в оранжевой сутане викария. Боюсь, это может быть слабым утешением, независимо от того, насколько сильна чья-то вера. И особенно для тех, кто остается в неведении о судьбах своих близких... как отец Пейтир.

Он посмотрел через стол на Шарлиэн, его глаза потемнели, и она слегка кивнула в знак понимания. Она знала, как ужасно, должно быть, хотелось Уэйнейру заверить Пейтира Уилсина в том, что его мачеха, братья и сестра сбежали. Она была более чем немного поражена тем, как молодому интенданту удалось продолжить выполнять свои обязанности после подтвержденной смерти его отца и дяди... и полного молчания, когда дело касалось остальных членов его семьи. Она также знала, как сильно Уэйнейр, как и все остальные, кто когда-либо работал с молодым шулеритом, уважал, восхищался и даже любил его. Наблюдать, как он справляется со своим горем и страхом, было бы достаточно тяжело при любых обстоятельствах. Наблюдение за тем, как он проходит через все это, когда Уэйнейр мог бы сказать ему, что остальные члены его семьи присоединятся к нему в Теллесберге, только усугубило ситуацию.

Но они будут здесь в течение следующих двух или трех пятидневок, - напомнила она себе. Их корабль уже на полпути через море Энвил. Тогда он узнает, благослови его Бог... и их.

- Прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, Хейнрик, - сказала она вслух, встретившись взглядом с этими темными глазами. - И согласна. Я хотела бы, чтобы был способ развеять все эти страхи и опасения.

- Если вы простите меня, ваша светлость, - тихо сказал Грей-Харбор, - думаю, что вы собираетесь сделать именно это для очень многих ваших подданных.

Она приподняла бровь, глядя на него, и он взглянул на Уэйнейра.

- Ты извинился за то, что поднял эту тему, Хейнрик, но правда в том, что напоминание нам о том, что произошло в Зионе, возможно, не так уж плохо, особенно в такой момент, как этот. Думаю, это помогает нам здесь, в Старом Чарисе, и по всей империи, осознать, насколько мы действительно благословенны. Мы, по крайней мере, точно знаем, за что боремся - что Бог дал нам возможность положить конец кровавой бойне такого человека, как Клинтан. Как часто мужчинам и женщинам предоставляется шанс совершить что-то настолько важное? Считаю, что все наши люди, даже те испуганные и растерянные души, ищущие утешения, о которых вы только что упомянули, понимают это глубоко внутри. И, ваша светлость, - он перевел взгляд на Шарлиэн, - вот почему ваш ребенок так важен для всех них. Да, потому что они искренне любят вас и Кэйлеба. Я тоже в это верю. Но этот ребенок представляет собой нечто большее, чем просто обеспечение императорской преемственности. Он - или она - также является символом борьбы, для которой была создана империя.