—
Si
, может быть, — заверил он ее и начал наливать ей в бокал еще вина.
— Нет, ты… дай мне бутылку, — пробормотала она и выхватила ее у него из рук, когда он перестал наливать и с удивлением взглянул на нее в ответ на ее просьбу. Не обращая внимания на это, Сарита поднесла бутылку к губам, чтобы выпить прямо из нее.
— Детектив, которого я нанял, не упомянул о проблемах с алкоголем, — сухо сказал Домициан, наблюдая, как она пьет.
Сарита сердито посмотрела на него из-за бутылки, но затем перестала пить и опустила ее. И просто смотрела на него.
Не обращая на нее внимания, Домициан положил еще один профитроль на тарелку и предложил ей.
Сарита была так раздражена им, что готова была из принципа отказаться. Но профитроли были так хороши, и не их вина, что она на него зла. Было несправедливо вымещать на них свой гнев, поэтому она взяла тарелку, пробормотав очень короткое «Спасибо».
— De nada, — пробормотал Домициан, наблюдая, как она отрезала большой кусок профитроля и запихнула его в рот.
В своем раздражении она не обращала особого внимания на то, что делала, и кусок был намного больше, чем она планировала. Это означало, что она должна много жевать и двигать пищу во рту, прежде чем проглотить, чтобы убедиться, что она не подавится. Все это время Сарита смотрела на Домициана.
— Я не понимаю твоего беспокойства, — сказал он, наблюдая, как она жует. — Ты сказали, что Дресслер рассказал о нано, о том, что мы бессмертны, и прочее.
Сарита проглотила еду, сделала глоток вина из бутылки, чтобы откашляться, и кивнула. «Да. Бессмертные. Но я думала, сто лет, может быть, двес. но не две тысячи!
— Две тысячи двести …
«Боже мой!» Слова вырвались изо рта Сариты, и ее глаза стали большими, как блюдца. — Две тысячи лет?
— Две тысячи двести …
«В Египте?» Она прервала его вторую попытку сообщить ей его точный возраст.
«
Si
. Я жил в Египте две тысячи двести …
— Значит, ты носил те маленькие белые юбочки и прочее?
«То, что я носил, было шендитом, а не юбкой», — сухо сказал он.
«Если это означает беленькую юбочку, то да», — сказала она с ухмылкой, а затем снова начала подносить бутылку к губам, но остановилась, когда ей пришла в голову мысль. — Ты был там, когда римляне напали?
«
Si
».
«О Боже!» Сарита отхлебнула еще немного вина, а затем опустила бутылку, чтобы сказать: «Пожалуйста, не говори, что тебе пришлось обменять юбку на эти нелепые длинные тоги и эти нелепые листья на голове».
— Боюсь, что да, — весело сказал Домициан, когда она снова подняла бутылку, чтобы сделать еще один глоток. — Хотя, будучи гладиатором, я должен был носить подвязку и…
«Боже мой! Ты был гладиатором? — спросила она, как только смогла опустить бутылку и проглотить то, что она выпила. — О, держу пари, ты был очень сексуален, как гладиатор.
«Э.». — сказал Домициан, не зная, что на это ответить. У него было здоровое эго, но было несколько эгоистично соглашаться с ней в том, что он выглядел горячим в своей сублигакуле.
— Расскажи, как это было?
— Носить сублиг…?
— Нет, нет, — прервала она. «Каково было быть гладиатором?»
Домициан пожал плечами. — Ранний подъем, хорошая еда, упорные тренировки, самые потрясающие массажи, которыми я когда-либо наслаждался в своей жизни, и…
— Подожди, подожди, — нахмурившись, сказала Сарита. — Ты вампир.
— Бессмертный, — сухо поправил он.
— Как угодно, — сказала она, махнув рукой. — Но как гладиатору тебе придется все время находиться на солнце…
«Нет. Я могу управлять разумом, помнишь? — мягко сказал он. «Я просто следил за тем, чтобы врачи всегда помещали меня в тень, когда была тренировка».
— Врачи решали, где ты будешь драться? — удивленно спросила Сарита.
— Не доктора, Doctores, — мягко поправил ее Домициан. — Так звали тренеров.
«Ой.» Она пожала плечами. «Хорошо, значит, ты должен тренироваться в тени, но ты не можешь гладиарить в тени. Это же Колизей, под открытым небом».
«Да, но каждому гладиатору приходилось драться только три или четыре раза в год, максимум пять», — сказал он, пожав плечами.
«Как?» — выдохнула она с недоверием.
Ухмыляющийся Домициан кивнул. «
Si
. Остальное время это была просто хорошая еда, тренировки, массажи, бани и жаждущие женщины. Жизнь была хороша».
«Хм. Конечно, — пробормотала Сарита, внезапно выглядя раздраженной. — Если это все, что ты хочешь от жизни.
— Я был молод, — весело сказал Домициан. «Это было все, чего я хотел от жизни».
— Эм, нет, — сухо сказала она. «Ты сказал, что Рим завоевал Египет в 30 г. до н. э., и если ты родился в 260 г. до н. э. тебе было. э, давайте посмотрим, мы должны вернуться назад, так что двести шестьдесят минус тридцать. двести тридцать лет, — сказала она, а затем выгнула бровь. «Двести тридцать лет — это не молодо».
«На самом деле мне было всего сто пятьдесят. Я был гладиатором в 110 г. до н. э. в то время я все еще наслаждался едой и сексом», — объяснил он. «И именно в Риме, а не в Египте я был гладиатором».
— О, — нахмурилась Сарита. — Я подумала, что ты родился в Египте.
«Да. Моя семья была из Египта, и я жил и работал там первые тридцать лет».
— Кем работал? — спросила она с любопытством.
«Меня учили быть сэшем — писцом, — объяснил Домициан. «Так хотела, моя мать, и я пытался, но это было ужасно скучно, и когда мне было лет двадцать пять, я сбежал в солдаты. Я думал, что это, конечно, будет интереснее, и это было временами, но в мирное время это была просто каторга, помощь в перемещении камней для пирамид и тому подобное. Я выдержал всего пять лет или около того».
«Действительно? Ты помогал строить пирамиду? — зачарованно спросила Сарита.
Домициан слабо улыбнулся в ответ на этот вопрос. «Я думаю, это можно назвать, «помощью в строительстве пирамиды». Я помог сдвинуть несколько больших блоков, но на этом все, и это была непосильная работа даже для бессмертного, — заверил он ее. «Как бы то ни было, мне это вскоре надоело, и я оказался в Остии, где десять лет проработал мочеиспускателем».
«Э-э, что такое мочеиспускание?» — спросила Сарита, сморщив нос.
— Мочеиспускатели, — сказал он со смехом. «Дайвер-спасатель. Мы ныряли на глубину до тридцати метров, не имея ничего, кроме водолазного колокола с запертым в нем воздухом. Как только он заканчивался, нам приходилось всплывать и глотать свежий воздух, чтобы вернуться вниз. Опасная работа для смертных, но не для меня, там я хорошо заработал.
«Оттуда я отправился в Китаи, где десять лет дегустировал еду императора Цинь Шихуанди. Я предварительно пробовал еду, чтобы проверить ее на наличие яда, — объяснил Домициан, а затем добавил: — Еще одна очень опасная работа, если бы я был смертным, т. к. императора не любили. Но я был бессмертным, так что.». Он пожал плечами. «В то время мне там хорошо платили, что является одной из причин, по которой я остался на целое десятилетие, но это также было потому, что я обнаружил, что мне очень нравится еда».
— А до этого ненравилась? — весело спросила она.
«Ну, да. Ну, иногда. Солдаты не ели изысканных блюд, а я сам не был хорошим поваром, так что время, проведенное мной в качестве мочеиспускателя, то же было не очень в этом плане, но у императора были настоящие повара, и еда ему нравилась. И мне тоже. Еда была новой и другой. Я решил, что хочу путешествовать и пробовать еду из других культур. Итак, несмотря на то, что мне предложили много монет, чтобы я остался, я ушел и начал свое странствие, пытаясь попробовать разные продукты и тому подобное. По крайней мере, пока я не начал терять вкус к еде».
«Когда это было?» — сразу спросила она.
Домициан вздохнул и задумался. «Думаю, это началось, когда мне было около ста восьмидесяти лет или около того. Я стал есть все реже и реже, и пять лет спустя на праздновании восшествия на престол Птолемея XII я в последний раз действительно наслаждался едой».
«И последний раз, когда у тебя был секс», — сказала она.
Домициан кивнул. «Два аппетита часто угасают вместе».
«Почему?» — сразу спросила она.
Домициан беспомощно пожал плечами. «Это случается со всеми бессмертными, в конце концов. На самом деле я продержался дольше, чем некоторые представители моего вида. Думаю, потому что путешествовал и пробовал разные экзотические блюда».
— И разных экзотических женщин? — кисло предложила она.
«
Si
», — сказал он без извинений, а затем добавил: «Все они давно мертвы и обратились в прах, поэтому больше не заслуживают твоей ревности».
«Я не ревную!» Сарита сразу запротестовала, но не была уверена, что говорит правду. Она определенно что-то почувствовала, когда вспомнила о его экзотических женщинах. Черт, я ревную, поняла она и сделала еще глоток из бутылки.
Опустив ее, она прищурилась и спросила: «Так чем ты еще занимался, кроме мочеиспускания и гладиаторства?»
— Мочеиспускатели, — поправил Домициан, рассмеявшись, а затем добавил: — Я не думаю, что гладиаторство — есть такое слово.
«Плевать.». Сарита равнодушно отмахнулась. — Итак, что еще ты делал? — спросила она.
Домициан пожал плечами. «Как только я потерял аппетит, я метался между сельским хозяйством, переездами как торговец и открытием и содержанием пабов или общежитий, время от времени подрабатывая наемником, чтобы практиковаться в защите».
— Что за наемничество?
— Какое-то время я был драгуном, — сказал он, немного подумав.
«Кем? Вы, ребята, пьете кровь и выдуваете огонь?
«Драгун, а не дракон», — сказал он со смехом. «Драгун — это мушкетер на коне».
— О-о-о, — выдохнула Сарита, пораженная. «Мушкетеры — это круто. Бьюсь об заклад, ты был сексуален с длинными волосами и этими вычурными шляпами.
— Шляпы из фруфру? — спросил он оскорбленно.
«Ну, знаешь, с широкими полями и торчащими из нее перьями», — сказала она, махая руками вокруг головы, чтобы показать ему, что она имеет в виду. «Большинство парней не смогли бы это вынести, но я уверена, что ты можешь. Точно так же, как я держу пари, что ты клево смотрелся в этой египетской юбочке.