На второй день после полудня она посидела немного у окна. Когда настал вечер, она смогла съесть нормальный ужин, а не только свой обычный бульон с кусочком грубо помолотого хлеба. Рольф разделил с ней трапезу, которая состояла из запеченного цыпленка, свежего хлеба и пирога с начинкой из сушеных яблок. Они молча ели свой ужин, а карета катила по дороге, залитой ярким лунным светом, мимо черных скелетов зимнего леса.
Рольф не обратил внимания на ее предложение отдохнуть немного, сняв сапоги и хоть на минуту прикрыв глаза. Он только взглянул на Анджелину, освещенную тусклым светом каретных фонарей, пробежав взглядом по всей ее нахохлившейся фигуре с взъерошенными волосами и жемчужной кожей нежной груди, которая виднелась в глубоком вырезе рубахи, все еще надетой на нее. Улыбка скользнула по лицу принца, он опять вернулся к недоеденной куриной ножке, которую держал в руках, и быстро справившись с ней, покинул карету, продолжив путь верхом.
Почти сразу же мужчины громко запели разухабистую и в высшей степени непристойную песню о девушке из Праги, чьи причудливые прихоти в выборе партнеров по постели заставили уши Анджелины запылать от стыда. Раздался голос Рольфа, что-то сказавшего на непонятном языке, и изысканная — даже в передаче непристойностей — французская речь сменилась гортанными звуками рутенского языка, звучавшего как-то особенно грубо и неприлично.
Но во всяком случае, эти песни без сомнения подняли настроение телохранителей. Поочередно похваливая и поругивая друг друга, подбадривая и подшучивая, свита, не зная устали, продвигалась в ночь, поддерживая тот быстрый шаг, который задал всей кавалькаде Рольф.
После восхода солнца они узнали, что Клэр лишь недавно проехала здесь. Брошенная ею карета стояла у домика фермера, у него же Клэр купила лошадей для себя и своего возницы. И дальше оба отправились верхом.
Принц и его люди только одного не могли понять, как ей удавалось на протяжении такого длительного времени опережать их. Это, по всей видимости, требовало от нее и, главное, от ее возницы неимоверных усилий. И все же Рольф надеялся нагнать их сегодня же после полудня.
Солнце светило ярко. И утренний воздух постепенно нагревался, иногда в Луизиане в разгар января бывают такие теплые дни. Анджелина была очень утомлена тряской в карете. Ей надоел затхлый запах бархатных сидений, пыль, проникающая сквозь щели двери и окон, и монотонное поскрипывание задних колес. Ей так хотелось наружу, на свежий воздух, ее манило солнечное тепло и легкий утренний ветерок. Дотянувшись до противоположного сиденья, она взяла темно-зеленую амазонку и развернула наряд. Она знала, что у отряда есть несколько запасных лошадей, они были привязаны сзади к карете, так что всадники могли поменять на ходу лошадь, дать каждой немного передохнуть без седока.
Переодеться в карете Анджелине было не так-то просто. Сначала она завесила окна широкими юбками платья для прогулок и нижним бельем, забив края импровизированных занавесок в щели неплотно прилегающих дверц кареты. Укрывшись таким образом от посторонних взглядов, она быстро скинула с себя рваный муслин и некогда белую рубаху, а затем надела платье для верховой езды. Оно было ей как раз в пору, хотя все же чуть свободновато в талии и чуть тесновато в груди, но, впрочем, это не бросалось в глаза. Одергивая и поправляя жакет, похожий на мужской камзол, надевая кружевное жабо под самое горло сверху батистовой блузки, расправляя слегка помятую на бедрах бархатную юбку, Анджелина думала, что никогда в жизни не имела такого великолепного элегантного наряда.
Для полного комфорта ей, пожалуй, не хватало только ванны, но Анджелина решила не быть слишком привередливой.
Она бы очень хотела иметь такую сильную волю, чтобы отказаться от одежды, купленной для нее Рольфом. Но похоже было на то, что за последнее время она стала намного уступчивей и покорней. Нахмурив брови, Анджелина сняла одежду с окон и аккуратно свернула ее, прежде чем опустить стекла и попросить Густава, который правил каретой, остановиться.
Сесть на лошадь в длинной юбке со шлейфом, да так чтобы не споткнуться, было для Анджелины не простым делом. Ей приходилось следить сразу и за юбкой и за лошадью, да еще придерживать шляпу с развевающейся вуалью, которая вместе с ее распущенными волосами мешала Анджелине, застилая взор. Но ей удалось справиться со всеми этими трудностями с той долей грации, на которую она была способна в столь непростых обстоятельствах. Заплетя пушистые каштановые волосы в косы и забросив их за спину, она легким галопом догнала отряд, и была встречена одобрительными улыбками и возгласами. Рольф тоже улыбнулся ей одной из своих открытых улыбок и поскакал рядом, бросая на Анджелину ярко-синие взоры. Казалось, он оглядел ее с головы до ног, не упустив ни одной детали.
— Надеюсь, вы чувствуете себя так же хорошо, как выглядите?
— Думаю даже, что намного лучше. Я отдаю должное вашему вкусу в выборе одежды — и благодарю за заботу обо мне.
— Вы вовсе не обязаны и вам нет никакой необходимости постоянно благодарить меня. И в особенности за эту одежду с чужого плеча, она, может быть, подходит гувернантке или служанке, но никак не женщине, которую я…
— Которую вы?.. — переспросила Анджелина, когда он вдруг остановился. — Которую вы сделали своей любовницей? Именно это вы хотели сказать?
— А вас это обстоятельство сильно огорчает? Тогда позвольте мне сказать по-другому — вы женщина, которая помогла мне в моих поисках. Позвольте мне также поблагодарить вас за то, что ни одна забота о вас, ни одно благодеяние не обходятся мне даром — без подозрений с вашей стороны.
— Вы отлично знаете, что я во всех случаях поступаю вынужденно, под давлением силы и обстоятельств.
Он пристально взглянул на нее, глаза его горели мрачноватым огнем.
— О да, я это знаю, но я вовсе и не говорю о вашей добровольной помощи мне.
Анджелина не хотела ссориться с Рольфом. Для ссоры к тому же не было повода. Она ничего не стремилась добиться от него, и ей было нечего больше терять. Анджелина перевела разговор на другую тему и начала шутить с добродушно настроенными Густавом и Оскаром. Остальные тоже присоединились к общему легкому веселому разговору. А тем временем быстрые копыта лошадей уносили их дальше и дальше вглубь опасных земель.
Утро уже было в самом разгаре, когда путники остановились у быстрой речки напоить коней. Анджелина на минуту удалилась в кусты, а Рольф поблизости поджидал ее. Выйдя из зарослей, она подошла к нему, стоявшему под раскидистым лавровым деревцем. Он что-то высматривал в небе, озабоченно хмуря брови. Солнце скрылось за набежавшими облаками, а с юго-запада наступала серо-свинцовая огромная туча.
— Сначала вроде бы повеяло весной, — сказала Анджелина, — а сейчас, похоже, и вправду начнется первый весенний ливень.
— Мне и моим людям, привыкшим к более суровой зиме, вообще-то показалось, что сегодня началось лето. Однако это вовсе не значит, что мы рады летнему дождю.
— Рады или не рады, все равно дождь будет, и вы с этим ничего не поделаете. Или… или вы считаете, что это повлияет на исход вашего дела? Думаете, непогода помешает вам нагнать Клэр?
— Гроза задержит ее в пути точно так же, как и нас, если не в большей степени. Нам гроза нипочем, если, конечно, не разразится настоящая буря.
— Вряд ли будет буря, в это время года их не бывает. Единственное, что может быть, это сильный ливень и выход рек из берегов, одним словом, наводнение.
— Думаю, что нам обязательно надо догнать Клэр прежде, чем это случится.
— А что… вы будете делать… Я имею ввиду, когда захватите Клэр в свои руки?
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— А чего вы собственно боитесь? Разве я не дал вам слово?
— Вы сказали, что не нанесете ей физического вреда. Но такая формулировка открывает большое поле для вашей… изобретательности.
— Вы имеете в виду что-нибудь вроде бича или розги? Нет, я бы пошел еще дальше. Я бы искоренил в ней ее неуемное тщеславие, подвесив вашу кузину за волосы на зубцах одной из башен во дворце моего отца. Но я не сделаю этого, потому что дал вам клятву. Неужели вы не верите моему слову, не верите мне?