Глава 18

Когда мы в последний раз покидали гостиницу, свидание Косандиона с кандидаткой умой, Эллендой, пошло не по плану, и ее делегация выступила против Святого Экклезиарха Доминиона. Удастся ли Дине и Шону устранить опасности, собирающиеся вокруг Суверена? В следующем главе «От всего сердца» уже на этой неделе…

Заключенный свисал с потолка тронного зала, его тело было заковано в путы гостиницы. Делегация Кипоро стояла под ним с мрачными лицами, готовая к каким-то действиям, если только они смогут понять, что нужно предпринять. Называть их «Хмурыми» в своей голове не казалось больше уместным.

Остальных делегатов попросили вернуться в свои апартаменты. Остались только приближенные Суверена и наблюдатели. Каждый момент будет транслироваться в прямом эфире. Косандион подчеркнул: ему нечего скрывать ни от Доминиона, ни от остальной Галактики.

Теперь он сидел на троне с суровым и холодным выражением лица, наблюдая за массивным экраном позади заключенного. На нем Тони вел Элленду к порталу. Они остановились перед круглыми воротами. Ее голова была высоко поднята. Она повернулась, посмотрела в камеру и одарила нас ослепительной улыбкой.

Огни по краю портала вспыхнули, зеленое свечение закружилось, женщина-ума вошла в него и покинула гостиницу.

Косандион посмотрел на Шона.

— Что случилось?

— Этот человек пытался убить Святого Экклезиарха, — ответил Шон.

— Как?

— С помощью яда, — сказал Шон. — Микрокапсулой, запечатанной внутри его зуба. Он прикусил ее и выдохнул отравленный пар.

И Шон учуял его, несмотря на то, что находился на расстоянии сорока футов. Сотни хранителей гостиниц наблюдали, как он подавил попытку убийства. Никто не стал бы спорить с простым фактом: Шон Эванс был потрясающим.

— Противоядие уже в его организме, — продолжил Шон.

— Прискорбно, — сказал Косандион. Слово упало, как кирпич.

Лидер делегации Кипоро, худощавый мужчина аскетического вида, уставился на Косандиона с открытой враждебностью.

Святой Экклезиарха улыбнулся. Каждый раз, когда я смотрела на него, его доброе лицо светилось благожелательностью, но в этот момент выражение его лица поменялось, будто другой человек поднялся из глубины на поверхность. Проницательный. Умный. Мощный. Он мелькнул на какую-то долю секунды и снова исчез, лицо опять превратилось в мягкую заботливую улыбку, но я была приучена обращать внимание на мельчайшие детали моих гостей. Что-то в этом было не так.

— Что ж, — вздохнул святоша. — По крайней мере, я все еще достаточно важен, раз меня хотят убить.

— Очевидно, Сар Рамин допустил ошибку в суждениях, — заявил глава делегации. — Мы понятия не имели, что он придерживается таких экстремистских взглядов.

— Как быстро ты бросаешь своих людей в огонь, Одикас, — сказал Косандион.

— Он молод и впечатлителен, — сказал Одикас. — Делегация не должна быть наказана за действия одного человека, и она не должна нести ответственность…

— Я думал, ты дальновидный человек, — резко сказал Косандион.

Его поза была расслабленной, почти вялой, но напряженность в глазах пугала. Его тело сигнализировало о том, что он не снисходит до того, чтобы рассматривать Одикаса как какую-либо угрозу, а его лицо уверяло, что возмездие грядет, и оно будет быстрым и жестоким.

— Увы, я был неправ, а ты слеп. Что ты там говорил о моем отце? Слабак, управляемый женщиной, не так ли?

— Именно так, — сказал Ресвен таким маслянистым голосом, что его можно было намазать на хлеб.

— Ты привез сюда женщину-уму, потому что думал, что я так сильно скучаю по своей матери, что забуду о своем долге, сойду с ума и пожертвую интересами нации ради шанса переспать с кем-то, кто похож на моего родителя?

Делегация Кипоро коллективно поморщилась. Согласна. Фу.

В похожей на пещеру комнате было так тихо, что можно было услышать, как падает пресловутая булавка.

— Ты планировал использовать ее, чтобы влиять на мои политические решения, или я должен был умереть, как только родится наследник, чтобы ты мог дергать ее за ниточки и играть в регента?

Одикас стиснул зубы.

— Как долго я должен был оставаться в живых? Не мог бы ты оказать мне любезность и дать посмотреть, как рождается мое потомство?

Ответа не последовало.

Косандион слегка покачал головой.

— Умы ценят свою свободу превыше всего остального. Ты заставил Элленду приехать сюда против ее воли. Если бы я выбрал ее, она бы либо убила тебя, либо покончила с собой. Все эти годы ты обвинял мою мать в реформах, проведенных моим отцом, и все же ты не потратил ни капли времени, чтобы что-нибудь узнать о ее народе.

Серая кожа на щеках пожилого мужчины потемнела. Одикас, казалось, был присмерти.

Косандион взглянул на Ресвена.

— Объясните ему.

— Ты понимал, что Элленде грозит исключение, когда увидел предварительный рейтинг, — сказал Ресвен. — Она проиграла дебаты, так что ты рассчитывал на то, что свидание спасет тебя. В тот момент, когда она вернула себе свободу, твои планы рухнули, поэтому ты послал своего любимчика убить Святого Экклезиарха в надежде, чтобы его смерть заставит нас отменить отбор и начать все сначала. Это же до боли очевидно, и все же ты оправдываешься, будто весь мир потерял способность рассуждать, а ты единственный, кто все еще мыслит.

Лицо Одикаса исказила гримаса. Он оскалился.

Ресвен уставился на него с явной насмешкой на лице.

— Дело не в заговоре. Меня раздражает вся эта отвратительная глупость. Человек с большими амбициями, но скудным талантом должен, по крайней мере, стремиться нанять способного советника.

Ничего себе. Я и понятия не имела, что Ресвен на такое способен. Тут точно есть какая-то подоплека.

— Ты! — Одикас задохнулся.

— Одикас, посмотри на датчики, — сказал Ресвен. — Мы здесь для того, чтобы стать свидетелями похорон твоей карьеры. Наконец-то Доминион посмотрит на это с той стороны, с которой ты всегда хотел. Все взгляды устремлены на тебя. Ты не доволен? Это то, на что ты надеялся?

Одикас сжал кулаки, задыхаясь от собственного гнева.

— Делегация Кипоро дисквалифицирована, — сказал Косандион. — Все их просьбы и почести аннулированы.

— Вы не можете этого сделать! — крикнул один из делегатов.

Косандион посмотрел на него. Это было все равно, что оказаться на темном утесе и внезапно увидеть, как на тебя падает яркий луч маяка.

— Ради граждан дома, скажите мне, канцлер, могу ли я это сделать?

— Абсолютно, — сказал Ресвен. — Закон дает вам эту власть, Летеро. Делегация Кипоро знает, что это так. Они ознакомились с контрактами и подписали их до своего прибытия.

Косандион взглянул на меня.

— Эти люди больше не являются частью отбора. Доминион благодарит хранителей за великодушное терпение и отсрочку их изгнания по моей просьбе. Я больше не смею злоупотреблять вашим гостеприимством.

Я должна найти способ отблагодарить Косандиона. Другие хранители гостиниц, вероятно, удивлялись, почему мы не предприняли никаких действий. Он произнес это самым почтительным тоном.

Метла раскололась в моей руке, открыв ярко-синий внутренний свет. Делегаты из Кипоро сосредоточили свое внимание на мне.

— Вы пытались убить гостя на территории гостиницы. Ваш статус гостей аннулирован. Ваши вещи ждут у портала.

Стена в задней части тронного зала раскололась, открывая зал с порталом. На экране были показаны апартаменты делегации Кипоро. Я свернула их. Стены складывались, будто раздавленные алюминиевые банки. Каменные колонны распадались, текли, как расплавленный воск, впитываясь обратно в гостиницу. Деревянная мебель треснула, разлетелась вдребезги и была поглощена полом. Это была пустая трата времени, так как «Гертруда Хант» потратила на создание этого больше энергии, чем могла бы получить обратно, но оно того стоило. Репутация гостиниц была на кону, и галактика нуждалась в напоминании. В пределах наших владений мы были главными. Мы не потерпим никакого нарушения правил.

Гостиница раскрыла дыру в потолке у портала, и оттуда выскочили вещи делегатов, упакованные в прозрачные пластиковые пакеты. Если бы они все участвовали в попытке убить Экклезиарха, я бы драматически изгнала их, вышвырнув в портал, но только один из них действительно совершил попытку убийства. Кроме того, у меня было чувство, что Косандиону есть, что еще сказать.

Делегаты Кипоро уставились на растущую кучу мешков совиными глазами. Все происходило слишком быстро.

Последний мешок упал. Гостиница вычистила все.

Миралитт шагнула вперед.

— Премьер-советник Таир Одикас, вы обвиняетесь в заговоре с целью убийства гражданина Доминиона, намерении причинить тяжкий вред члену религиозного ордена с целью вмешательства в его обязанности, покупке невесты, торговле разумными существами и нарушении Второго пакта.

Десять стражников в светлых доспехах вышли из портала и направились к нам.

В Первом пакте Доминиона были прописаны права личности. Второй пакт определял федеральное правительство, его полномочия, ограничения и жизненно важные функции. Нарушение Второго пакта было всеобъемлющим обвинением, которое охватывало широкий спектр правонарушений. Это также было главным обвинением против Калдении.

Миралитт только что заклеймила Одикаса как предателя, и столичная охрана Доминиона явилась, чтобы взять его под стражу во всей своей угрожающей красе.

Плотина, сдерживавшая ярость Одикаса, наконец-то прорвалась.

— Ты не годишься для правления! — прорычал он. — Твой отец был слабаком, и ты такой же слабак, как и он. Мерзость, которая его убила, тоже здесь. — Он ткнул пальцем в сторону Калдении. — И ты сидишь в этом кресле, будто все мы забыли о ее колоссальных грехах.

Калдения встала и направилась к Одикасу. О-о-о.

— Ты думаешь, что победил? Ха! — Слюна вылетела у него изо рта, когда он произнес эти слова. — Кто ты такой, чтобы судить меня? Чего ты достиг? Каковы твои достижения? Слабый отпрыск слабого отца, мягкий, нерешительный и бесхребетный. Само твое существование наносит ущерб нашей великой нации. Не следовала позволять тебе занимать трон. Будь моя воля, я бы задушил…