Я прижалась к раковине, глядя на Джексона — пальцы искали рукоять ножа.

— Не делай этого, — сказала я, пытаясь звучать отчаянно. — Пожалуйста, не делай мне больно.

— А, смотрите, оно говорит, — прорычал он. Его глаза вспыхнули, а шаги ускорились. — Я должен был пустить тебе пулю в ухо, когда у меня был шанс.

Он выбросил руку, быстро, как хлыст свернувшейся змеи. Кожа между его большим и указательным пальцами врезалась мне в горло с такой силой, что моя голова откинулась в зеркало. Свет вспыхнул в моих глазах; красный цвет набух на шее Джексона и покрыл его лицо.

Он усилил хватку.

— Да, я убью… я у…

Моя голова гудела так сильно, что я не могла открыть глаза, но я слышала, как он изо всех сил пытался дышать. Я слышала, как он задыхался, влажный булькающий звук густой жидкости, стекающей ему в горло. Вероятно, он пытался позвать на помощь. Вероятно, он пытался кричать.

Но он не мог, потому что его легкие до краев были наполнены кровью.

Вот что бывало, когда тебе между ребер втыкали нож.

— Ах… ках…

Его хватка ослабела, и моя голова перестала гудеть достаточно, чтобы я смогла посмотреть.

Глаза Джексона были устремлены в мои — выпученные от шока, мокрые от боли. Он смотрел на меня так, будто я только что ударила его ножом в спину. Что смешно, потому что моя цель была лучше.

Я немного повернула нож, ровно настолько, чтобы срезать немного мяса с его ребер. Эффект был похож на постукивание по бочке.

Кровь подступила к его горлу и вытекла между губ. Он кашлял, заливая мое лицо и стену позади меня горячей красной пеной. Я уперлась рукой в ​​его грудь и использовала нож как своего рода рычаг, чтобы направить его к кровати.

Он тяжело рухнул. Джексон дрожал, его руки сжались, как мертвые пауки, безнадежно цепляясь за горло. Выражение его лица представляло собой смесь гнева и страха. На мгновение он выглядел почти человеком. И это сбило меня с толку.

Я выдернула нож быстро, вместо того, чтобы сделать это медленно.

Свежий поток крови хлынул из его рта, когда он попытался застонать.

— Ш-ш-ш, — я прижала палец к его губам, — заткнись, ладно?

Я толкнула его вниз и повернула плечи, пока он не лег на бок, лицом к стене.

— Прости, Джексон. Я такая, — сказала я, прижимая нож к его горлу. — Извини, что у меня нет времени снять с тебя скальп.

Нож скользил с небольшим сопротивлением. Его кровь брызгала на стену тремя сильными струями. Когда она замедлилась, я отпустила его. Джексон мгновение ерзал, пока захлебывался. У него кончится воздух задолго до того, как кончится кровь. Вероятно, это был не самый безболезненный путь и определенно не самый достойный, но все же это было намного лучше, чем он того заслуживал.

Я следила за ним, пока копалась в шкафу. Я поменяла грязную куртку на новую и закатила рукава, чтобы скрыть тот факт, что она была немного великовата. Как только я разобралась с одеждой, я прошла к раковине.

Я не была готова к тому, что увидела в зеркале. Моя голова оставила паутину трещин посередине, но я все еще могла видеть свое отражение. Женщина, смотревшая на меня, прошла через ад: все ее лицо было в шишковатых зеленых синяках, весь лоб — в царапинах, над левой бровью проходил дугой белый шрам, а под обоими глазами были черные каньоны в форме полумесяца. Ряд красных синяков пересекал ее шею — следы хватки Джексона.

У этой женщины когда-то были веснушки. Я знала это. Но прямо сейчас я едва могла разглядеть их сквозь кровь.

Вода немного помогла. Мои руки дрожали, когда вода скользила в ладони. Я убрала кровь Джексона и зачистила царапины до тонких красных линий. Затем я закрутила волосы и заправила их в шляпу. Я ничего не могла сделать с синяками.

— Эй, Джексон, ты еще не умер?

Он не дышал. Я наблюдала несколько секунд, но его тело не двигалось. Я использовала нож, чтобы уколоть его сзади в ногу — наполовину потому, что хотела, а наполовину, чтобы убедиться, что он был мертв. Затем я вернулась к шкафу, чтобы обыскать его карманы.

Я была права. Тот звук, который я услышала, когда он спустил штаны, исходил от связки ключей. Десять ключей свисали с кольца, и они были похожи друг на друга. Я просто надеялась, что один из них откроет заднюю комнату.

Я понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, как я покинула барак, но это не имело значения. Время шло на убыль с тех пор, как я убила Джексона. Теперь я должна была сделать все возможное, чтобы уничтожить авто-кузнеца, и сделать это быстро.

Если я успею сбежать до того, как все взорвется, то я не буду считать ни секунды своей жизни как должное.

* * *

— Ну же, давай.

Почему последнее, что я пробовала, всегда работало? Почему не работало первое?

Я потратила целую минуту, втыкая ключи в дверь задней комнаты. Девять из них подвели меня, но десятый, наконец, повернулся. Я пробралась внутрь и на секунду перевела дыхание.

Я сунула нож Джексона себе в ботинок и оставила его мертвым в его комнате с выключенным светом. Я даже нашла время, чтобы запереть дверь на случай, если кто-нибудь попытается войти. Как только я убедилась, что его не найдут, я схватила свою швабру и пошла в заднюю комнату — так быстро, как только могла, чтобы никто не подумал, что я устраивала проблемы.

В коридорах по-прежнему было тихо. Если не считать охранников у ворот, я будто была единственной, кто не спал. Но я не рисковала.

Мои ребра скрипели, а легкие торопливо втягивали воздух. Это была вина моего сердца: именно оно всасывало весь адреналин и выплевывало его в мои вены, как наркотик. Казалось, я приняла три синие таблетки Уолтера и запила виски.

Лучше не станет. Примерно через десять секунд попыток успокоиться я поняла, что боль не утихнет. Я должна была просто смириться с этим и двигаться дальше.

Солнце вот-вот взойдет. Я посмотрела в окно в потолке над авто-кузнецом и увидела, что небо уже стало серым. Кристаллам не нужно было много солнечного света, чтобы взорваться; первая вспышка рассвета, вероятно, сделает это. А это значило, что у меня было всего несколько минут, чтобы все подстроить.

Это было интересно для меня. Я не знала, почему, но угроза полного испарения в солнечном взрыве вызывала у меня восторг. Я открыла ящики и высыпала патроны на пол.

Кристаллы были запечатаны в специальный алюминиевый корпус. Он был предназначен для защиты от солнца и отражения тепла. Загрузка солнечных боеприпасов в патронник пистолета прокалывала эту оболочку и позволяла кристаллу иметь контролируемую реакцию на солнце. Но меня не интересовал какой-либо контроль.

Я хотела, чтобы этот взрыв был максимально разрушительным.

Алюминиевая оболочка толщиной с бумагу очень легко снималась, поэтому ящики с солнечными боеприпасами можно было открывать только в помещениях без окон. Как только я вытащила все ящики, я начала чистить.

На полу валялись, наверное, тысячи кристаллов вокруг авто-кузнеца. Я надеялась, что если я очищу несколько из них, по крайней мере, двадцать, они лопнут с достаточной силой, чтобы разрушить оболочки кристаллов вокруг них. Идея состояла в том, что это вызовет волну взрывов, каждый из которых будет больше и сильнее предыдущего.

Я начала чистить пятнадцатый кристалл, как вдруг руку обожгло. Я бросила его и смотрела, затаив дыхание, как он начал дрожать. Другие кристаллы, которые я очистила, тоже дрожали: они звенели по бетонному полу, трещины толщиной с волос вздулись по бокам их синей кожуры.

Я ошибалась: эти кристаллы не собирались ждать первых лучей зари.

Они взорвутся в любую минуту.

Я забыла о боли, забыла о жгучей боли в ребрах. Я использовала ручку швабры, чтобы подняться на ноги и вылететь из двери, захлопнув ее за собой. Затем я развернулась, чтобы побежать, и врезалась в Маурью.

Она только вышла из душа. Я видела это, ее волосы все еще были мокрыми. Она ругала меня за то, что я ударила ее, а затем, казалось, поняла, что я была там, где не должна была находиться.

— Эй! Кто разрешил тебе находиться в этой комнате, новичок? — рявкнула она на меня.

Я не знала, что делать. Пот впитывался через поля шляпы Уолтера и стекал по моему лицу. Я могла думать только о том, какой я буду мертвой и хрустящей, если не уйду от этой двери прямо сейчас.

Я подняла швабру и связку ключей, надеясь, что хотя бы один из них даст Маурье ответ, который ей был нужен, чтобы она ушла с моей дороги.

Она зарычала и выхватила ключи из моей руки.

— Я сказала Джексону не есть там. Если он хотел бутерброд, он мог съесть его в столовой, как и все остальные. Спасибо, что прибрал, Чарли, — крикнула она мне, уходя. — Я накричу на Джексона — проследи, чтобы он больше так не делал.

Я не могла вернуться тем путем. Пройдет меньше минуты, и Маурья найдет окровавленный труп Джексона. Так что я должна была прорваться через столовую.

Этот путь был длиннее, и по меньшей мере десять человек хотели, чтобы я остановилась и что-нибудь для них убрала. Но я просто качала головой, сжимала швабру и притворялась, что должна быть где-то еще.

Странно, но я не чувствовала боли. Я знала, что мое тело выло из-за того, как быстро я неслась через столовую и как я практически врезалась в боковые двери. Но страх погибнуть в огненном взрыве затмевал все остальное. Я могла чувствовать только жар, исходящий от моего колотящегося сердца, и какую-то массу в передней части головы, от которой ледяная сосредоточенность текла по венам на моей шее.

Только выбравшись из штаба во двор, я начала беспокоиться о том, как мне выбраться отсюда.

Ворота были открыты. У входа стоял грузовик; его водитель обменивался шутками с одним из охранников башни. Я могла бы пробежать через ворота, но я не уйду далеко, меня поймают. Мне нужна была машина.

Затем, будто удача Уолтера, наконец, перешла на меня, я услышала, как справа от меня заскрипели тормоза.

Рядом со мной остановилась какая-то машина. У нее была крошечная кабина и четыре огромных колеса. Ее ноги широко вытянуты рядом с телом, подобно тому, как пропеллеры водяного жука торчали из его середины. И машина скользила по земле так же плавно, как водяной жук скользил по воздуху.