— Несколько дней назад ты казалась неуверенной.

— Ну да, я только увидела кое-что… очень плохое, — осторожно сказала я, потому что все больше и больше убеждалась, что мне совершенно точно не положено знать, что происходит внутри крыла D. — Это расстроило меня. Вы знаете, что Дефекты…

— Несовершенства, — перебила она.

— Как бы вы меня ни называли, вы знаете, что я не могу контролировать свои эмоции так же хорошо, как Норм… ну, как и вы, ребята.

Клейн кивнула, все еще хмурясь.

— Хорошо, Шарлиз. Если ты уверена…

— Да.

— …тогда я готова помочь. Когда я приеду за тобой, я удалю отчет и заменю его таким, который будет выглядеть так, будто тебя действительно починили.

— Что мне в этом хорошего? — сказала я.

— Это даст тебе новый старт. Исправление стирает твою запись и позволяет мэрии создать новый файл. После этого ты можешь делать все, что захочешь, но я надеюсь, что ты подумаешь о вступлении в полицию.

Ах, вот оно: план Кляйн состоял в том, чтобы одеть меня в униформу и поставить у Выхода на всю оставшуюся жизнь. Никакого взаимодействия с Большим Далласом. Я ни за что не смогу попасть в беду. Под ее властью.

Это было небольшой ценой, чтобы сбежать от Говарда.

— Хорошо, шериф.

— Ты сделаешь это?

— Да.

Мы пожали руки, что было неловко, потому что мои запястья все еще были скованы, а ее хватка была так сильна, что она чуть не вырвала мои пальцы из суставов. Тем не менее, я чувствовала, что это было лучшее, что могло случиться со мной.

Свободной я точно не буду, но время от времени я буду покидать Даллас. Я смогу путешествовать с полицией и патрулировать Ничто — и это намного больше, чем я могла надеяться.

— Значит ли это, что вы, наконец, научите меня стрелять из пистолета?

Кляйн крепче сжала револьвер.

— Может быть. Мы дойдем до этого.

Она, наверное, гадала, какой урон я могла нанести оружием, которое по сути представляло собой зажигалку дальнего действия. Я о таком думала.

— Думаю, вы должны сначала обучить меня — я действительно хорошо стреляю, — сказала я, когда Кляйн покачала головой.

Ее рот приоткрылся от удивления.

— Откуда ты это знаешь? Кто, черт возьми, дал тебе пистолет?

— Никто.

— Шарлиз…

— Клянусь, никто. Я просто знаю, что я меткая. Однажды я прибила крысу банкой SuperFizz через всю комнату — а она бежала.

— Почему?

— Я не знаю. Я думаю, потому что она не хотела, чтобы ее голова разбили о стену. Это его не спасло…

— Нет, — Кляйн вздохнула. — Я имею в виду, почему, Шарлиз? Зачем ты делаешь такие идиотские вещи? Разве в Граните не продают ловушки для крыс?

— Ага, за три кредита, — фыркнула я. — Банка шипучки — это два по цене одного.

Кляйн что-то прорычала себе под нос.

— Я не буду бить крыс внутри штаб-квартиры. Я буду образцовым офицером, обещаю, — что-то еще пришло ко мне внезапно. Что-то, что заставило меня улыбнуться. — Подождите, пока Говард узнает. Он разозлится — ой!

— Тихо, — прошипела Клейн.

Она схватила меня за руку и потащила вперед. Было против протокола, чтобы она так ко мне прикасалась. Кому-то было разрешено прикасаться ко мне, только если у меня проблемы или если лаборатория проводит какой-то медицинский тест. Но хотя ничего из этого не происходило, Кляйн крепко держала меня — и не отпускала, пока мы не поравнялись с броненосцем.

Его чудовищное тело стояло на страже между нами и лагерем. Если бы не фонарь в руке Кляйн, мы были бы полностью скрыты в его тени. И тут, в темноте и тишине, Кляйн прошептала что-то такое, от чего меня пробрала дрожь до костей:

— Ты должна мне кое-что пообещать, Шарлиз. Обещай мне, что, что бы ни случилось, ты никогда не расскажешь Блэкстоуну о нашем плане.

— Говарду? — сказала я. Он был единственным Блэкстоуном, которого я знала, так что она говорила о Говарде. Но страх в ее голосе смутил меня. — Он может говорить грубые вещи, но он довольно безобиден.

— Это не так, — Кляйн не смотрела на меня. Вместо этого она многозначительно смотрела на скол на краске броненосца. — Я рада, что ты считаешь его безобидным, потому что это значит, что он не добрался до тебя. Но поверь мне, он… с ним что-то не так. Он не такой, как другие.

Кольцо страха окружило центр ее глаз — будто они видели слишком много, чтобы ее Нормальный разум мог это обработать. Раньше я так думала о Говарде. Я помнила, как после первых нескольких раз, когда он поместил меня в Толкатель или Растягиватель, я сидела на краю своей кровати и часами смотрела на стены.

Пыталась вспомнить каждую деталь того ада, через который я только что прошла.

И в то же время, пыталась забыть.

Мое сердце колотилось в груди. Впервые в моей жизни здесь был кто-то, кто, возможно, видел то же, что и я. В моей жизни был кто-то, кто мог меня понять.

— Шериф Кляйн? Могу я кое-что сказать?

Она наклонила голову, будто это было очевидно.

— Конечно, Шарлиз. Все, что…

Шум прорезал воздух между нами. Он звучал как шершень — один из тех больших черно-желтых существ с жалом размером с голову. Мое тело отпрянуло от шума, нервы дрожали, а на коже выступили мурашки. Меня и раньше кусали: у меня распухла рука в два раза по сравнению с нормальным размером, а гной пропитывал рукав.

Я ни за что не позволю снова себя ужалить.

Клейн тоже вздрогнула. Она отскочила в бок броненосца. Фонарь выпал из ее рук и разбился о землю. Это была странная, непропорциональная реакция на шершня, которую я не ожидала ни от одного Нормала. Меньше всего — от Кляйн.

Фонарь был испорчен. Люминесцентная грязь скользила по осколкам стекла, тускнея по мере остывания. Тень броненосца была слишком густой, лагерь был слишком далеко. Через несколько секунд мы полностью погрузимся во тьму.

— Шериф? — сказала я, когда Кляйн не пошевелилась.

Я не видела ее лица. Ее подбородок опустился на грудь. Но я видела ее руку, тянущуюся по боку броненосца: коготь из жил и костей, хватающий воздух, не в силах остановиться. За ее пальцами скользила темная тень. Она оставляла за собой полосатый след — исчезающий отпечаток ее панической хватки. След, кажется, почти блестел в угасающем свете…

Еще момент, хриплый вдох времени, и я видела блестящий след и ощущала слишком знакомый запах. Я мельком увидела, как другая рука Кляйн сжала разорванные остатки звезды и пушки над ее сердцем. Я видела тени, которые текли сквозь звезду и на ее пальцы.

Нет, не тени… что-то другое…

— Беги, — сдавленный голос прозвучал шепотом в воздухе между нами — и хотя он исходил из ее губ, он не был похож на Кляйн. — Беги.

Свет угас. Ее тело исчезло. Была только темнота и этот ужасный металлический привкус. Затем шершень снова нанес удар.

Я не слышала, как он приблизился. Я ощутила, как он порвал переднюю часть моего комбинезона; сила сбила меня с ног. Раздался гул, оглушительный визг, когда что-то ударило в бок броненосца. Искры вырвались дождем, который обжигал мои руки и кожу головы.

Это не был шершень. Это не было похоже ни на что, что я когда-либо видела. Это могло убить меня.

Не тени текли по пальцам Кляйн и окрасили ее грудь. Я знала, что это было, но не могла подобрать слова. Я ничего не могла придумать. Я даже не была уверена, так как изо всех сил пыталась оставаться в вертикальном положении, могла ли я вспомнить, как дышать.

Мои ноги дрожали, они пытались заставить меня бежать. Я, спотыкаясь, прошла мимо Кляйн, направляясь к заднему краю броненосца. В моем горле застрял крик, который болезненно рвался наружу. Я держала рот закрытым, а зубы — стиснутыми.

Я не знала, что задело Кляйн, но думала, что была в безопасности. Стало темно. Пока я держалась подальше от света, все…

— Шериф? Что там происходит? — офицер оббежал броненосец, размахивая фонарем в его руке. Он поднял его на уровень головы и посмотрел в мою сторону, щурясь. — Все?..

Это произошло слишком быстро.

Я не успела закричать.

В один миг у офицера была Нормальная голова: красивые черты лица, сине-зеленые глаза, короткие светлые волосы. А в следующую секунду вся правая сторона его лица исчезла.

Взорвалась.

Вырвалась наружу и хлестнула на борт броненосца градом мерцающей крови.

То, что осталось от его головы, отлетело назад. Его тело обмякло, как консервная банка во рту у мусоровоза: его руки опустились, а ноги резко согнулись. Я знала, что он был мертв. Я знала это в тот момент, когда его голова взорвалась.

Меня потрясло знание того, что он умер, что человек стал пустым мешком кожи, слишком большим. Вместо крика из меня вырвался мой обед. Я ощущала это. Чувствовала тепло, скользящее по моему подбородку, тупую боль, когда он встретился с тем, что случилось с моей грудью.

В этот же момент фонарь офицера упал на землю. Он тяжело упал на торец и с грохотом рухнул на бок. Стекло не разбилось; наклон земли быстро заставил его покатиться. Мертвое кольцо белого света приближалось ко мне, как призрак.

Если он коснется меня, я умру.

Над лагерем разразилась буря: тьма вокруг нас ожила яростными белыми вспышками света. Гром трещал и хлопал со всех сторон. Искры летели на броненосца и разбитую землю. Затем я услышала крики.

Крики ужаса, крики боли.

Темные силуэты, падающие на четвереньки.

Красные ленты, вспыхивающие тонким туманом.

Мои ноги стучали подо мной, неся меня к открытой задней части броненосца. Я перелезла через край пандуса на локтях. Из-за кандалов на запястьях я не могла хорошо ухватиться.

Пока я лезла в темноту, в моей голове пронеслась тихая мысль: я никогда раньше не слышала криков Нормалов. Я не знала, что они могли чувствовать страх или боль. Если что-то может убить Нормалов, то у меня нет шансов. Я умру… конец…

— Прекрати, Шарли, — слова сорвались с моих губ, — просто прекрати.

Не было времени паниковать. Не было времени бояться или беспокоиться о линии огня на моей груди. Я напоминала себе, что должна была сохранять спокойствие. Я должна была думать — и если я хотела жить, я должна была думать быстро.