На третий вечер, сразу после наступления темноты, Вэнс зашел в офис Джулии и завел разговор о техническом директоре:

— Что между тобой и Табэри? Вы так вежливы друг с другом, что это действует мне на нервы. Только что я видел, как он зашел в дом Мадлин.

— Занимайся своим делом, Вэнс, — невозмутимо ответила Джулия.

— О, все идет как надо, не так ли? Я не уверен, есть ли у меня к тебе еще какое-нибудь дело, но теперь мне любопытно. Что случилось? Влюбленные поссорились? Или ты решила, что не стоит рисковать своими хорошими отношениями с Алленом?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Что тебе нужно?

— Что мне нужно? — спросил он с возмущением. — Вот ты, директор с репутацией недотроги, обманываешь меня и оставляешь без внимания.

— Без сомнения. Но что ты хотел получить? Известность, что переспал со мной? Трепет, увидев наши имена вместе в бульварных газетах? Спасибо большое. Я даю тебе надежду, Вэнс. Если ты хочешь произвести впечатление на женщину рангом ниже директора, будь более честным в чувствах.

Он сидел, изучая ее. Затем полез в карман рубашки и вытащил какой-то коричневый предмет, похожий на грязную веревку. Поднес его ко рту, откусил кусочек и начал жевать.

— Жуешь табак? Ты?

Он кивнул, пережевывая жвачку.

— Один из местных парней дал мне ее. Называется «перик», чистый индейский табак. Он больше нигде не растет, его выращивают только здесь, две старые семьи. Порядочная дрянь, но не наркотик.

— Удивительно, — произнесла Джулия без интонации.

Он посмотрел на нее, прежде чем сказать:

— Знаешь, Джулия, ты можешь быть настоящей сукой.

— Это не новость, — ответила она, пытаясь уйти от ссоры.

— Это новость для меня. Я думал, ты возлюбленная, кошечка, даже если ты слишком посвящаешь себя работе. Аннет пыталась доказать мне, что это не так, но я думал, она просто болтает.

— Я действительно не кошечка, — проговорила Джулия и гнев сверкнул в ее глазах.

— Это правда. Ты можешь разрушить карьеру, не моргнув глазом, не так ли? Мне следовало бы побеспокоиться.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь. Ты не дала Аннет Даветт возможности сняться в большом эпизоде с несколькими словами. Она рассказала мне об этом. Она пробовалась для одного фильма Булла. Ты была рядом, ожидая своего дорогого старину Дэда, чтобы пойти куда-то. Ты хотела, чтобы он поторопился, и поэтому, когда Булл спросил, что ты думаешь об Аннет, ты сказала: «Ее голос звучит забавно».

Джулия пыталась вспомнить этот случай, но не смогла найти его в своей памяти. Это мало что значило, она помнила другое: Булл часто интересовался ее мнением за эти годы. Он не очень доверял интеллекту женщин, однако трогательно верил в их интуицию.

Наконец, она произнесла:

— Должно быть, это было много лет назад.

— О, да, ты была еще подростком. А ты не помнишь, да? Это еще хуже.

— Ты хочешь сказать, что я не забочусь о том, чтобы это помнить? Я никогда не пыталась разрушить кому-то жизнь. Сожалею, если это случилось, но в моем поступке не было ничего предумышленного. Дело в том, что голос Аннет был и остается ее трудностью?

Вэнс пожал плечами:

— Откуда мне знать? Вероятно, легче свалить вину на тебя.

— Я не понимаю, почему Аннет разрешила своей дочери сниматься в этом фильме, если она так меня не любит.

— О, это я могу тебе объяснить. Она рассчитывает, что ты будешь в долгу перед ней.

— Ты полагаешь, у нее слишком много гордости.

— У актеров нет гордости, — сказал он, и голубизна его глаз под контактными линзами потемнела от неприятного выражения. — Вместо этого у них есть эгоизм, который не терпит несправедливости.

Снаружи донесся шум подъехавшего грузовика, а потом послышались твердые шаги в приемной. Джулия не могла видеть, что происходит в следующей комнате, а. Вэнс, сидя напротив, видел. Она оглянулась на звук, узнав эту походку. В это время Вэнс вскочил, обогнул стол и, наклонившись к ней, прижался к ее губам.

Поцелуй был мимолетным, сухим, безличным.

Через минуту актер выпрямился. Его голос был напряженным, когда он проговорил:

— Я предупредил вас.

Уходя, он одарил победоносной улыбкой стоявшего в дверях Рея.

— Я могу прийти попозже, если сейчас неудобно, — спокойно произнес Рей.

Джулия глубоко вздохнула. Она подняла руку ко рту, словно хотела его вытереть, затем уронила. Ее голос сорвался:

— Нет, не уходите. То, что вы сейчас увидели, это сцена мести, разыгранная, чтобы смутить меня. Чем меньше мы будем обращать на это внимания, тем лучше.

— Мне бы хотелось кое-что объяснить Стюарту. — Его слова прозвучали зловеще.

— С какой целью? Это только даст ему понять, что он одержал верх над тобой.

— Я хочу быть уверен, что это не повторится вновь.

— Я полагаю, что могу это гарантировать.

— Ты можешь? Что ты собираешься делать — пригрозить или уволить его? Он, как и ты, понимает, что его замена в этой сцене будет стоить слишком дорого. Я хочу, чтобы ты знала, — я готов заменить его, когда тебе будет удобно.

Ей никогда не будет от этого удобно; она знала это достаточно хорошо. И тем не менее это придется сделать.

— Хорошо, — сказала она, с усилием разжимая губы. — Как насчет завтрашнего дня?

— Хорошо, — ответил он.

— Хорошо, — эхом отозвалась она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Ты мне скажешь что-нибудь, Стэн?

Джулия стояла на плавучей съемочной площадке в ожидании, когда главный оператор приведет в порядок аппаратуру, когда проверят лодки и установят их в определенном положении, когда солнце будет в нужной точке. Они не хотели снимать снова всю сцену преследования лодок целиком, а снимут лишь эпизод, когда Жан-Пьер находится на канале, до выхода лодок на открытое пространство. Это означало, что погода, угол солнечного освещения и все детали съемок должны быть такими же, как в прошлый раз. Все это требовало времени и больших усилий.

Быстроходный катер починили и перекрасили, чтобы вернуть ему свежий вид, а полученный новый ялик был тщательно проверен. Прежний был сильно поврежден, и починить его было уже невозможно. С большим трудом удалось найти замену старой модели, но кое-что в нем пришлось поправить: перекрасили полосу, отбелили до соответствующего выгоревшего на солнце цвета, сделали выбоины в нужных местах, заменили черный пластмассовый регистрационный номер, чтобы все было, как у первого ялика.

Координатор трюков обернулся на голос Джулии и отвлекся от разговора с молодой женщиной, ответственной за точное соблюдение сценария. Он медленно направился к Джулии, выражение лица его стало обеспокоенным. Широко разведя руками, он спросил:

— Что?

— Не пугайтесь, я не нашла больше ошибок, — сказала она. — Я просто удивляюсь. Вы думаете, я хочу слишком многого от этой сцены преследования? Или слишком сокращаю ее, чтобы сделать более реалистичной?

— Вы испугались?

— Можно сказать и так.

— Не беспокойтесь об этом. Все будет хорошо.

— Вы говорили это и раньше.

Стэн недовольно проговорил:

— Да, все должно быть хорошо. Но на этот раз Табэри здесь нет. Он не может выглядеть так же колоритно, как обычно, в своем серо-коричневом парике, но если кто-то будет управлять яликом, то сможет.

Джулия усмехнулась, вспомнив полный отвращения взгляд Рея, когда ему передали парик, имитирующий прическу Вэнса. Но усмешка быстро улетучилась.

— Я понимаю, Стэн. Или я прошу слишком о многом?

— Вот что я тебе скажу, девочка: не следует чересчур интересоваться этим. Когда директор перестает волноваться и начинает думать о чем-то другом, то все, что должно получиться, получается.

Она медленно кивнула:

— Спасибо, Стэн.

— Не стоит благодарности, — ответил он, отвернулся и стал объясняться с помощником электрика по поводу болтающегося в воде провода.

Джулия была раздражена не только из-за трюка. По реке вверх и вниз медленно перемещалось около десятка рыбацких лодок, они кружили около места съемки, и съемочная группа ничего не могла с ними поделать. В них сидели местные жители, ребята с девушками, люди, узнавшие о съемке и приехавшие поглазеть на нее. Джулия могла контролировать всех, кто приходил или уходил со съемочной площадки, могла не пускать непрошеных гостей и любопытствующих, однако реку невозможно было держать под контролем. Свободный от дежурства полицейский в лодочном гидросамолете старался задерживать всех зрителей, не подпуская их к месту съемки. Большую часть реки очистили от зевак, но оставшиеся отвлекали внимание, и была опасность, что кто-нибудь случайно окажется на пути лодок во время съемки.