Глава двадцать четвертая

Крессида

Воздух эхом проносился по пустой полости моей груди при каждом вдохе, рикошетом отражаясь от полости, где раньше было сердце. Мне казалось, что все слышат звук моей душевной боли, видят ее, как мертвую тварь, в моих глазах, но никто не комментировал это, даже Тейлин, которая лишь смотрела на меня глубокими темными глазами, пока мы пили утренний кофе в то учительское утро.

Мои ученики чувствовали это, хотя и не знали, что это такое. Они притихли и слегка зациклились, вдыхая вредные испарения, которые клубились между мной и Кингом. Он сидел за своим столом прямо передо мной, но не смотрел на меня ни разу за первые сорок минут урока истории. Я обнаружила, что роняю предметы, чтобы грохотом привлечь его внимание, говорю громко, чтобы громкость притягивала его взгляд ко мне. Ничего не помогало, и по мере того, как урок затягивался, я чувствовала, что все больше отчаиваюсь, что моя душа разбивается в пыль под каблуком его пренебрежения.

С каждым мгновением, когда я не была в его объятиях, становилось все труднее поверить в то, что я поступила правильно, отказавшись от него. Это началось, как только он покинул мой дом и исчез прекрасный для меня звук его мотоцикла.

Теперь я ненавидела себя так сильно, что мне было плохо от этого, меня тошнило и лихорадило, я постоянно готова была упасть в обморок. Каждый раз, когда я видела его красивое лицо, широту его плеч, достаточно сильных, чтобы удержать мое небо, когда оно грозило обрушиться на мои уши, и ореол волос, который венчал его, как короля, которым он и был, я болела с такой силой, что потеряла дыхание на середине урока.

Осталось всего десять минут, сказала я себе, когда желчь хлынула на язык, а потом я пойду в туалет и выблюю съеденный мной обед.

— Правильно ли поступила Ева, поддавшись искушению? — спросила Маргарет, когда мы рассматривали их работы по «Потерянному раю».

— Конечно, — ответил Бенни, прежде чем я успела ответить. — Если бы она не съела яблоко, то навсегда осталась бы рабыней Адама. Когда она решила съесть яблоко, она приняла свое первое самостоятельное решение, отличное от Адама.

Я поджала губы, наконец-то втянувшись в разговор по-настоящему, и потому что он высказал интересную мысль, и потому что Бенни вернулся в класс с начала семестра, но я не могла привыкнуть к своей радости при виде его там, сидящего здорового и, невероятно, счастливого.

— Нет, она поменяла одного мужчину на другого и послушала сатану, — сказал Карсон. После драки ему потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к разговорам в классе, но теперь он всегда сидел рядом с Бенни, и его парень отлично умел втянуть его в разговор, как и сейчас.

— Конечно, Сатана повлиял на нее, но Адам был ее хозяином, и даже решив подчиниться Сатане, а не ему, она стала независимой. Она совершила плохой поступок и, по иронии судьбы, получила от него свободу, — сказал Бенни, не сводя глаз с Карсона и проводя большим пальцем по их соединенным рукам.

Было очевидно, что он аллегорически говорит об их отношениях.

Также было очевидно, что я могу сделать то же самое для себя. Меня удерживали на Уильяме невидимые социальные кандалы, которые я носила с рождения, не подозревая о том, что ношу их, кроме смутного ощущения, что я не вписываюсь в собственную жизнь. Затем Кинг появился на парковке, яркий, опасный и блестящий, как запретный плод, и, сама того не подозревая, я откусила первый, восхитительный кусочек. К тому времени, когда я поняла, насколько это запретно, какие последствия повлечет за собой этот поступок, было уже слишком поздно. Я попробовала ту жизнь и свободу, о которой всегда мечтала, и, как и для Евы, пути назад уже не было.

Я резко повернулась, чтобы посмотреть на Кинга, который впервые за весь урок смотрел на меня. Наши глаза встретились с вибрацией удара грома, и я покачнулась назад на пятках, когда эта вибрация прошла сквозь меня. Я открыла рот и точно знала, что собираюсь сказать (что люблю его больше, чем свой следующий вздох) и что это будет означать (мое немедленное увольнение из ЭБА, мгновенное разрушение моей безупречной репутации), но мне было все равно.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но меня прервал стук в дверь. Только через мгновение я поняла, что у входа в мой класс стоят два полицейских в форме.

— Чем могу помочь, господа? — спросила я, мои манеры взяли верх над моей дезориентацией.

Мой взгляд перескочил на Кинга и обнаружил, что он все еще наблюдает за мной. Я дрожала и смотрела, как его руки сжимаются в кулаки на столе, гадая, означает ли это, что он хочет дотронуться до меня или хочет меня задушить.

— Извините за беспокойство, миссис Айронс...

— Мисс Айронс, — одновременно произнес класс во главе с Кингом.

Полицейский с городского собрания, офицер Дэннер, красавец с копной светлых волос и флюидами Клинта Иствуда, из-за которых большинство девочек в классе смущенно потупились, вышел вперед.

— Мисс Айронс, мы здесь, чтобы арестовать Кайла Гарро за хранение запрещенных наркотиков. Мистер Гарро, встаньте и заведите руки за голову.

Воздух в комнате затвердел, и я в шоке наблюдала, как офицер движется сквозь него, как сквозь пластилин, к Кингу, который уже встал и поднялся со своего места. Его глаза были устремлены на меня, даже когда он оставался тихим и спокойным, пока его похлопывали и надевали на него наручники.

— Должно быть, здесь какая-то ошибка. — Сказала я, наконец-то вернувшись к реальности и шагнув вперед. — Кинг — честный, хороший студент. Это никак не может быть правдой

Это было возможно, учитывая, что «Падшие» были самыми крупными распространителями травки на западном побережье, но не может быть, чтобы Кинга поймали с какими-либо, тем более тяжелыми наркотиками в школе.

— У нас есть анонимная информация, что мистер Гарро хранит наркотики при себе, мисс Айронс, — сказал мне напарник Дэннера, когда он нашел рюкзак Кинга, спрятанный под стулом, и расстегнул его.

Все задохнулись, увидев огромный пакет с белым порошком, лежащий между учебниками.

— У вас есть ордер? — потребовала я, пытаясь придумать, как их остановить.

Полицейские проигнорировали меня, взяв Кинга за руки и начав вести его через парты.

Все ученики начали перешептываться друг с другом, и некоторые из них, включая Бенни и Карсона, начали высказываться против происходящего. Последний даже встал и вышел за дверь вместе с ними.

— Кинг ни за что бы не сделал ничего подобного. — говорил он, его голос повышался до крика, когда они удалялись от него и шли по коридору, который заполнялся студентами. — Ни за что, черт возьми!

Я оперлась рукой о дверную раму, чтобы устоять на ногах, наблюдая, как Кинга выводят за двери, осознавая, что студенты и преподаватели заполнили коридоры, что Кинг ушел, ушел в тюрьму, ушел прежде, чем я успела сказать ему, что я глупая, но в то же время влюбленная, так чертовски влюбленная в него, что готова умирать мучительной смертью каждый день до конца своей жизни, если это означает, что я могу быть с ним.

Все началось со звука в моей голове, какофонического треска и грохота, когда мои внутренности рухнули, как разрушенный дом. Все, чем я когда-то была и что считала важным, было в этом доме: моя мораль, отполированная как уотерфордский хрусталь в шкафах, мое самообладание и элегантность, нарисованные на стенах, мои предвзятые мнения, развешанные в шкафах как дизайнерская одежда. Я потеряла все в результате взрыва, все было разрушено до основания.

И в этом фундаменте я нашла ту Крессиду, которой стала с Кингом, достаточно сильную, чтобы поддаться искушению без чувства вины, ту, которая боролась за то, чего хотела, и плевала в глаза людям, которые ее осуждали. Именно эта Крессида почувствовала, как ярость зажгла ее, как 1 июля, и именно эта Крессида отправилась по коридору в сторону кабинета директора.

Я проигнорировала шокированные взгляды и сплетни о Кинге, сотрудников, которые протягивали ко мне руки, когда я проносилась мимо них, крик Тиффани Кэллоуэй, когда я пролетела вокруг ее стола и ворвалась в кабинет директора Адамса, не дожидаясь объявления.

Он сидел за своим роскошным столом и курил сигару.

Я изо всех сил боролась с желанием потушить ее у него в глазах.

— Миссис Айронс, что, черт возьми, вы делаете? — спросил он меня.

И я сказала ему. Или, скорее, крикнула ему.

— Вы позволили полиции незаконно обыскать студента и арестовать его во время моего урока? Даже если они пришли к вам со своими подозрениями, вы должны были настоятельно попросить их сначала поговорить с ним или, по крайней мере, подождать до окончания уроков, чтобы взять его на допрос. То, что вы позволили такому случиться с одним из наших учеников, достойно осуждения. И не говорите, что вы поступили бы так с кем угодно. Вы явно ненавидите семью Гарро за их образ жизни и решили унизить Кинга из-за этого.

— Я бы понизил ваш голос и подумал, прежде чем вы будете больше разевать рот, миссис Айронс, — подбодрил он меня.

— Я мисс Айронс! — крикнула я. — Вы можете смотреть в другую сторону на Карсона Джентри, потому что его отец владеет половиной этого гребаного города, и посмотрите, что из этого вышло? Его привычка осталась бесконтрольной, и все закончилось тем, что красавчик Бенни Бонанно чуть не умер от передозировки наркотиков в наших коридорах. И все же вы ищете любую возможность вышвырнуть Кинга на задницу, хотя он примерный ученик, прекрасный молодой человек, который заботится о своих одноклассниках, и единственное преступление, которое он когда-либо совершал, — это то, что он родился сыном «Падшего» Mото-Клуба.

— Я сказал вам следить за собой, мисс Айронс, и я серьезно. Не думайте, что вы можете просто ворваться сюда и указывать мне, что делать. Я директор этого заведения, а не вы. И только потому, что Зевс, проклятый Гарро, думает, что он управляет этим городом, и шантажом заставил меня разрешить его непутевому сыну посещать эту школу, не думайте, что я буду продолжать закрывать глаза на то, что у вас с ним совершенно неподобающие отношения.