Глава 1

Это был не первый раз, когда я видела мертвое тело, и я знала, что не последний. Только не живя той жизнью, которой живу я, будучи студенткой-медсестрой и дочерью президента незаконного мотоклуба.

Кровь не испугала меня.

Насилие не остановило меня.

Первое это обыкновенная биологи, а второе — теология мотоклуба.

Я видела достаточно трупов, чтобы заполнить комнату, достаточно тел, чтобы уместить их в свинарнике на ферме Энджелвуд, куда Падшие увозили свои трупы, и достаточно ранений, чтобы кровоточащая рана казалась такой же незначительной, как разлитое пиво.

Тем не менее, я никогда не видела такого мертвого тела.

Возможно, потому, что я видела своего парня, Крикета Марсдена, в разном виде — злым, маниакальным, счастливым, возбужденным и веселым, — но никогда не мертвым.

Лезвие было влажным в моей руке, скользя по крови, покрывающей мою ладонь, как причудливые красные атласные перчатки. Я уставилась на красивое лицо Крикета, парализованное ужасом и гневом, и смотрела так долго, что уронила нож на землю.

Честно говоря, я даже не знаю, почему он у меня. Но он был за моей спиной, когда я вслепую потянулась к одному из кухонных ящиков и ухватилась за первое, что попалось под руку.

Я ожидала – в худшем случае – деревянную ложку, чтобы воткнуть ему ее в глаз. В лучшем случае – нож для масла, чтобы больно, но не смертельно вонзить его в плечо.

Вместо этого судьба или что-то вроде того подкинула мне ужасный квадратный нож для резки мяса, и в нарастающей панике я не осознавала серьезность моего случайного оружия, пока оно не воткнулось в сгиб между длинной шеей Крикета и его татуированным плечо.

Кровь оказалась повсюду в мгновение ока, везде на мне, как будто я искупалась в проливном дожде. Я подавилась кровью, когда она попала мне между губами, но я не сделала ни шагу назад, потому что мой взгляд зацепился за карие глаза Крикета, которые были уничтожены его расширенными зрачками из-за огромного количества наркотиков в его организме. Они расширились в шоке от удара острого металла, когда он с грубой силой разрезал его кожу, и его рот открылся, когда нож необратимо вонзился в его ключицу.

Мы смотрели друг на друга, пока я убивал его, запутавшись, как всегда. Наш союз был разрушительным, чем-то, что я искала, чтобы ощутить привкус опасности и острых ощущений. Я была принцессой мотоклуба, так что была знакома с преступниками, но Крикет был недостаточно умен, чтобы называться даже так. Он был безрассудным, и всегда искал новые острые ощущения, потому что предыдущие ему уже надоедали. Я была единственным, что не вызывало в нем скуку.

Сначала я была польщена. Он был горячим парнем с предрасположенностью к зависимости, а я была наркотиком, который поджег его изнутри. Разными способами, но с одним и тем же головокружительным результатом, Крикет дал мне то, что я хотела. Я была девушкой, окруженной мужчинами, которые были слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание, с матерью, которая предпочла бы выпивку или кокаин заботе обо мне.

Это было клише, но клише существуют не просто так.

Я просто хотела, чтобы меня любили, и Крикет сделал это.

Он сделал это так сильно, что оставил синяки; метафорически – сначала вокруг сердца, как следы от удавки, а потом и физически.

Наркотики взбудоражили его любовь, как бурю, эпическую и мощную, так, что это парализовало меня в трепете, даже если охватывало своей ярость.

Я давно говорила себе перестать позволять ему причинять мне боль.

Я не из тех девушек, которые терпят абьюзивного парня.

У меня было нечто большее, чем пышные волосы и голубые глаза цвета свежей джинсовой ткани. Я знала, что хорошо выгляжу, полна индивидуальности и могу быть чертовски умной, если постараюсь.

У меня были хорошие друзья и даже больше – лучшая семья, которую когда-либо могла знать любая девушка.

Возможности, чтобы вытащить меня из густой вонючей грязи в яме Крикета.

Я не использовала ни одну из них.

По крайней мере, до этого момента, до момента, пока не стало слишком поздно и единственной оставшейся возможностью не остался случайно попавшийся нож.

Кровь остывает на моей коже, высыхая абстрактными узорами, которые стягивают ее, как высохший пот после тренировки.

Тем не менее, я все еще здесь, стою на коленях над мертвым телом моего парня.

Я была почти полностью квалифицированной медсестрой, так что моя практика началась, пока я смотрела на кровавые разводы, похожие на каллиграфические рисунки, нарисованные красными чернилами в воздухе и на стенах моей маленькой кухни, а еще на моем девственно-белом тонком платье. Но в университете вас не учат, что нужно делать, если вы случайно перережете сонную артерию ножом для мяса, когда ваш высокомерный жестокий парень попытается изнасиловать вас прикладом своего пистолета.

Так что, когда он падал на линолеум с ножом, воткнутым глубоко в сгиб его плеча и шеи, я забыла обо всем, упала на пол рядом с ним и начала вытаскивать толстое металлическое лезвие.

Кровь хлынула на мои руки, теплая и скользкая, так что деревянная рукоятка скользнула сквозь пальцы и шлепнулась об пол.

Крикет протестующе забулькал, кровь скапливалась в уголках его рта.

Это напомнило мне, что вы никогда не должны вытаскивать посторонний предмет, пока у вас не будет способа остановить кровотечение и вы точно не узнаете, какой ущерб нанесен пострадавшей области.

Это напомнило мне, что в человеческом теле примерно пять с половиной литров крови.

Не нужен диплом медсестры, чтобы знать, что большая часть растеклась горячей и гладкой, как мокрый шелк, под моими коленями.

На полу моей квартиры умирал мужчина.

Не просто мужчина, а мой мужчина.

И он не просто умирал. Это был ни инфаркт и ни автомобильная аварии.

Это была только я.

Его убийца.

Мой мужчина умирал на полу у моих ног, потому что я убила его.

Я лихорадочно искала что-нибудь, чтобы спасти его, хотя я знала — я знала — он скоро умрет. Мой взгляд остановился на телефоне, который Крикет уронил на пол, когда прижимал меня к стойке. Я поскользнулась на залитом кровью полу, когда рванулась за ним, не обращая внимания на кровавые пятна, которые мои пальцы оставили на экране, пока я набирала номер.

Я действовала на автопилоте, но это не объясняло то, почему я позвонила ему.

Мой отец был лучшим человеком, которому можно позвонить. Президент МК Падших и безжалостный защитник тех, кого он любит, Зевс Гарро точно знал, что делать с мертвым телом, как убрать беспорядок и сделать вид, будто ничего и не было. Он сделает это, чтобы я могла вернуться к своей прежней жизни, принцесса Падших, но очищенная от скверны их грехов. Я могла бы проснуться завтра утром как ни в чем не бывало, взять свой супер-двойной кофе у Тима Хортона и отправиться на последний экзамен как обычная ученица, обычная девушка. Кровь по-прежнему покрывала бы мои руки, как призрачные перчатки, когда я выбирала варианты ответа в тестовом буклете, но никто больше не узнал бы, потому что мой отец испарился и с телом, и с моей травмой, как какой-нибудь преступный фокусник.

Я могла бы позвонить своему родному брату или любому другому брату из клуба, Нова очаровал бы меня, спасая от паники, пока Жрец, молчаливый и компетентный, как хищник, позаботился о теле. Кертонс создал бы впечатление, будто Крикета никогда и не было в моей квартире, удаляя записи с уличных камер, которые засняли моего уже мертвого парня по дороге ко мне домой. Они бы подумали позвать Крессиду, девушку моего брата и одну из моих лучших друзей, но не стали бы, потому что лучше меня знают, что мне нужна жена моего отца, хриплый, сильный тон Лулу Гарро говорил бы мне на ухо, что я такой же воин, как и она, что я сражаюсь в битве, и у меня нет другого выбора, кроме как победить.

Я могла бы позвонить им всем, но не стала.

Вместо этого я позвала призрака, человека, которого не видела и не слышала три года. Мужчину, в которого я была влюблена с тех пор, как была девчонкой, потому что он был всем хорошим, откровенным и правдивым. Даже ребенком я знала, что он был слишком хорош для меня. Мы жили в одном мире, но как герой и злодей. Наши пути пересекались, но только во времена катастроф, когда я находила свою мать посиневшей в предсмертном состоянии на полу нашей кухни, когда моего отца сажали в тюрьму за непредумышленное убийство или когда я вонзила карандаш в бедро Такера Гаттери, потому что он украл мой первый поцелуй в седьмом классе. Я была штормом бедствий, брошенным на произвол судьбы в пучину темных дел и слабо очерченных мятежных правил. Он был мудрым дубом с корнями, глубоко растущими в плодородной земле, широко раскинувшимися в небе ветвями, стоящими на страже сквозь века, пока мир существовал под его листьями. Я могла бы обвести вкруг пальца такого мужчину, вызвать ураганы своим духом, сотрясти землю своим гневом, но это не имело значения. Он оставался нетронутым, что бы я ни делала, что бы ни делал кто-либо другой.

Он был так просто и глубоко хорош. Думаю, поэтому он всегда нравился мне.

И, возможно, именно поэтому я позвонила ему.

Наказать себя, встретившись лицом к лицу с мужчиной, который не уничтожит мои грехи, а исправит их. Его обязанностью как полицейского было арестовать меня за то, что я сделала с Крикетом, и часть меня нуждалась в такого рода справедливости и в том, чтобы меня обозначали как преступника, что моя семья отказывалась делать. Быть впервые в жизни наказанной за все мои многочисленные проступки, большие и малые.

Я не ожидала, что он действительно ответит. Не после трех лет отсутствия связи, не по его старому номеру.

Но он ответил.

— Харли-Роуз?

Я в панике коротко выдохнула в телефонную трубку.

Наступила пауза, и я знала, что где бы он ни был, он двинется влево, прижимая ухо к плечу, чтобы создать защитный барьер, мы против всего мира. Только тогда его глубокий, ровный голос становится еще ниже, когда он говорит: