БОНУСНЫЙ ЭПИЛОГ БРАЙС

— Почему я решила, что это будет хорошей идеей? — Я заставила себя улыбнуться, когда фотограф расположилась за камерой. Затем, мы ждали. И ждали.

— Сделай этот гребаный снимок...

Щелчок.

Дэш зарычал на меня, его тело напряглось.

— О, это выглядит так мило! — Фотографом была двадцатисемилетняя женщина с хвостиком, затянутым так туго, что, должно быть, растягивала клетки мозга. Она вошла в нашу больничную палату сегодня утром, ее улыбка была раздражающе яркой для восьми часов.

Я бы отмахнулась от нее за одну только улыбку, но потом она достала папку с тремя кольцами, заполненную фотографиями новорожденных, и я была обманута.

Она дала нам несколько часов, чтобы встать и немного подвигаться. Я покормила Зика, и пришли медсестры, чтобы искупать его. Затем я заскочила в теплый душ, наложила минимум макияжа и высушила волосы феном, как раз к тому времени, когда зашли мои родители, Женевьева и Исайя.

Фотограф, конечно же, выбрала этот момент, чтобы вернуться, ее камера была наготове.

Дэш молчал в течение первых тридцати фотографий. Он сидел рядом со мной на кровати, пока она крутила и поворачивала Зика в миллион разных поз.

Боже, благослови этого ребенка. Он проспал все это.

Теперь он был у меня на руках, полностью готовый, как и его отец, к шуму и хаосу. Его маленькое личико стало красным и сердитым. Мы просили одно семейное фото.

Одно.

И это заняло, блядь, целую вечность.

Я держала на руках Зика Дрейвена Слейтера, имя, которое мне пришлось произносить три раза, потому что она неправильно написала его в бланке заказа. Дэш боролся с годовалым Ксандером, который хотел все время гладить темные волосы своего нового брата.

Мы продолжали улыбаться, фотограф шла медленнее, чем любой человек на земле. Моя мама стояла в углу, размахивая руками и прыгая вокруг, как сумасшедшая, чтобы привлечь внимание Ксандера для фотографии.

— Еще один, — сказала фотограф. — Как насчет всех?

— Мы все поместимся? — спросила я.

— Конечно! — Боже, она была громкой.

— Поехали. Залезайте сюда, люди, — приказал Дэш.

Женевьева поспешила первой и, присев на край кровати, наклонилась, чтобы прошептать. — Прости, мы должны были сначала позвонить.

— Все в порядке.

Исайя стоял позади нее, его рука лежала на ее плече. Мои родители столпились рядом с ними. Папа растянулся над нами, щекоча подбородок Ксандера и заставляя его смеяться.

Это был звук, который я хотела бы записать в бутылку, засунуть в ракушку, чтобы прижать ее к уху, когда он станет подростком, и вспомнить, как он звучал.

Я улыбнулась сыну, а затем подняла глаза, чтобы увидеть ожидающие глаза Дэша.

— Люблю тебя, — произнесли мы одновременно.

— Хорошо. Раз. Два. Три... — Можно было ожидать щелчка после трех. Но не от этой дамы.

Четыре. Пять. Шесть.

Щелчок.

Вся комната вздохнула, готовая сорваться. Но тут раздался стук, и в дверь просунулись две знакомые маленькие головки.

— Привет. — Ник и Эммелин последовали за своими детьми в комнату. — Похоже, у нас полный дом.

— Вы члены семьи? — спросила фотограф, не дожидаясь ответа. — Вы тоже должны быть на снимке.

— Э-э... — Ник посмотрел на меня.

Я вздохнула. — Заходите. Давайте сделаем это. — Фотограф не уйдет, пока не сочтет эту фотосессию успешной.

Ник быстро приказал их сыну Дрейвену и дочери Норе запрыгнуть на кровать.

— Это он? — Нора подскочила ко мне, очарованная своим новым кузеном. Она была такой же, когда Ксандер был маленьким. Она визжала. — Он такой милый!

— Ладно, ребята. Повернитесь. Улыбнитесь в камеру, — сказала Эммелин своим детям, заняв место рядом с Дэшем. Она подмигнула ему, а затем потянулась, чтобы сжать мое колено. — Привет.

— Привет. — Я улыбнулась.

Мне как-то везло, когда дело касалось невесток. Они были больше, чем расширенная семья. Они были моими лучшими друзьями.

— Привет, сестренка. — Дэш поднялся, чтобы поцеловать Эммелину в щеку, затем пожала руку Нику. — Привет, брат. Рад, что вы, ребята, смогли приехать.

Ухмылки расплылись по лицам обоих, их одинаковые глаза были полны радости. Я надеялась, что наши мальчики тоже будут так относиться друг к другу.

— Я бы не пропустил, — сказал Ник, обнимая Эммелин за плечи. Она откинула свои длинные рыжие волосы и улыбнулась мужу.

Они жили в своей сказке.

Я тоже.

— Готово, — сказал Дэш фотографу.

— Хорошо. Секунду, — сказала она, настраивая штатив.

Секунда превратилась в три минуты. Я знаю, потому что все это время я наблюдала за тиканьем часов.

— Господи Иисусе, — пробормотал Ник в то же время, когда Дэш сказала: — К черту все.

— Готово. — Фотографу повезет, если она выйдет из этой комнаты в целости и сохранности. — Раз. Два. Три. Скажи...

— Пук!

Это сказал Дрейвен, которому только что исполнилось восемь лет.

Вся комната разразилась хохотом, Нора хихикала рядом с братом, когда они в истерике рухнули на изножье моей кровати. Мои родители обнимали друг друга, папа смеялся маме в ухо. Женевьева посмотрела на Исайю, когда он улыбнулся ей. Эммелин выглядела потрясенной. Ник светился от гордости, его грудь тряслась, когда ухмылка растянулась на лице.

А мы с Дэшем смотрели друг на друга и смеялись, обнимая своих сыновей.

Щелчок.