— Привет. — Женевьева улыбнулась.

Я посмотрел мимо Брайс. Дэш не позволил бы ей прийти сюда одной, не так ли? — Где Дэш?

— Он заблудился в проходе с мороженым. Я пришла купить немного овощей, чтобы уравновесить нас. А вы чем занимаетесь?

— Собираю ланч, — сказала Женевьева. — Потом Лео придет красить байк Исайи. Мы собирались посмотреть.

— Звучит заманчиво. Какого цвета?

— Наверное, черный.

— Ах. — Брайс кивнула. — Я должна была ожидать черный.

Все мотоциклы в магазине были черными. На некоторых было пламя по бокам. На других были слова. На самом деле мотоцыкл Лео был глубокого, мерцающего бронзового цвета с золотой полосой, но, если не подходить близко, он казался черным.

Брайс заправила прядь волос за ухо, и ее кольца заиграли на свету. — Ребята, не хотите ли вы прийти к нам на ужин в следующие выходные? Мы будем рады видеть вас у нас в гостях.

— Э-э... — Женевьева вздрогнула. Или, может быть, это был я. — Я не знаю, хорошая ли это идея. Мы с Дэшем не совсем...дружны.

Они также не разговаривали. Дэш обращался к Женевьеве только в случае крайней необходимости.

Женевьева притворилась, что ее это не беспокоит, но я видел, как обида промелькнула в ее глазах, когда он отмахнулся от нее.

— Он будет вести себя наилучшим образом, — пообещала Брайс. — И я думаю, ему будет полезно познакомиться с тобой поближе. Он увидит, что ты замечательная, а он ведет себя как мудак.

Женщина не ошиблась ни в одном из этих пунктов.

— Ты уверена? — спросила Женевьева.

— Уверена. Пожалуйста? Я бы хотела принять вас, ребята, до того, как у меня родится ребенок, и я буду поглощена материнством.

До этого оставалось еще несколько месяцев, но Брайс не собиралась уходить из этого магазина, получив ответ нет.

— Хорошо, — согласилась Женевьева, заставив себя улыбнуться.

— Отлично. Давайте запланируем на субботу. Возможно, к тому времени у меня будут фотографии со свадьбы от фотографа. Она сказала, что это займет всего неделю. Может быть, ты поможешь мне выбрать, какие из них вставить в рамку.

Брайс и Дэш поженились в прошлые выходные. Это была единственная суббота, когда Женевьева не уединилась в квартире. Вместо этого она провела день с Брайс в местном салоне, делая прическу и макияж. Я часами стоял на улице, пока они не вышли, одетые для церемонии.

Черное платье Женевьевы без рукавов облегало ее живот и крутилось вокруг бедер, спускаясь до пят. Она вышла из салона, и у меня перехватило дыхание. Мне было трудно обратить внимание на свадьбу, когда она стояла рядом с алтарем. Я заставил себя отвести взгляд, чтобы посмотреть, как Дэш и Брайс обмениваются клятвами.

Свадьба не была экстравагантной, но я не был ни на одной более красивой. Свадьба проходила в сумерках на берегу реки Миссури, протекавшей мимо окраины города. Прием и вечеринка проходили в любимом баре Дэша The Betsy.

Мы с Женевьевой изо всех сил старались изобразить влюбленную пару. Мы обнимались. Мы держались за руки. Мы танцевали. Час за часом притворялись. К тому времени, когда мы вернулись в квартиру, мы оба были измотаны.

А я был натянут, как резинка. Я сказал ей, что запах The Betsy беспокоил меня, а затем принял ледяной душ.

Ужин в доме Брайс и Дэша был бы мучительным, но мы сможем пережить час или два. Мы придерживались рукопожатий и объятий, простых, дружеских прикосновений, которые было легче разделить. Как, например, это объятие в продуктовом магазине. Неважно, что мне нравилось, когда Женевьева скользила рукой по моей спине и крепко держалась.

— Мы можем принести что-нибудь на ужин? — спросила Женевьева.

— Нет. У меня все готово.

Дэш вышел из прохода с замороженными продуктами, ища Брайс в обоих направлениях. Когда он заметил нас, он поднял руку. В другой руке были две пинты мороженого.

— Ладно, ребята. Я лучше возьму свои овощи, чтобы мы могли вернуться домой, пока оно не растаяло. Увидимся на этой неделе?

— Ага. — Я кивнул.

Брайс приходила в гараж, чтобы поработать в офисе Дэша каждое утро. Иногда они оставались на весь день. В других случаях они уходили после обеда, чтобы она могла провести время в редакции. Пока она не была в безопасности, Дэш не оставлял ее одну.

Дэш прошел мимо нас, чтобы присоединиться к Брайс, которая рылась в листьях салата. Он поднял подбородок, когда проходил мимо. — Привет, Исайя.

— Привет, — сказал я.

Он не обратил на Женевьев никакого внимания. Никакого. Он не поздоровался. Он не смотрел ей в глаза, хотя он редко смотрел на нее месяцами. Он вел себя так, словно ее не существовало.

Я обнял Женевьеву за плечи, притянув ее к себе, в основном для того, чтобы успокоить себя. Его отношение к Женевьеве было несправедливым, и уж точно не заслуженным. Мне становилось все труднее и труднее молчать, но если я что-то скажу, то рискую быть уволенным и выселенным из нашей квартиры.

— У нас есть неделя, чтобы заболеть, и мы сможем отказаться от этого ужина, — пробормотала Женевьева.

— Грипп?

— Нет, что-то более длительное. Нам нужен хотя бы месяц.

— Эбола?

— Идеально. — Она хихикнула, звук выстрелил прямо в мое сердце. И в пах.

Христос.

После того как я заказал сэндвич, а она — салат, мы выбрали все остальное по списку Женевьевы и прошли через кассу как можно быстрее, желая избежать еще одной стычки со Слейтерами. Дорога домой была быстрой. Мне понадобилась всего минута, чтобы открыть гараж, и мы сели на пару подкатных табуретов, чтобы съесть наш обед.

— Что означают эти татуировки? — спросила Женевьева, указывая вилкой на мою руку. — На костяшках пальцев.

Я вытянул пальцы, рассматривая татуировки, украшавшие каждый палец. Рисунки в виде линий и точек располагались между основанием и серединой костяшек. Я сделал каждую из них в тюрьме, и все одновременно. Мои руки болели несколько дней, и ими было трудно пользоваться. Черные чернила выцвели, детали были неаккуратными, но когда-нибудь я приведу их в порядок и отточу.

— Это созвездия. — Некоторые помещались между костяшками пальцев. Другие погружались в более мягкую кожу между пальцами.

— Почему созвездия?

Я переключил внимание на свой сэндвич. — Для одного моего знакомого, который любил звезды.

Шеннон пыталась научить меня созвездиям. Она указывала на них, называла их имена, но единственные два, которые мне удавалось найти, были Урса Майор и Орион.

Теперь я не искал их. Они были на моей коже, частью меня навсегда. Было слишком больно смотреть в ночное небо и знать, что она не выжила, чтобы увидеть их из-за меня.

Прежде чем Женевьева успела расспросить о татуировках, на стоянку въехал мотоцикл Лео.

— Может, нам стоило принести ему обед, — пробормотала она.

Или завтрак. Когда Лео снял очки, он сонно ухмыльнулся. Вероятно, он провел ночь в The Betsy и проснулся с той женщиной, которая привлекла его внимание в баре.

— Привет. — Я пожал руку Лео.

Он подмигнул Женевьеве. — Как сегодня мистер и миссис Рейнольдс?

— Все хорошо, — ответил я.

— Дай мне немного смешать цвета. — Он похлопал меня по плечу. — Тогда мы начнем.

Он исчез в покрасочной камере. Она примыкала к последней кабинке в гараже, так что мы могли легко толкать машины и подтаскивать запчасти. Эта камера была владением Лео. Как и во всем гараже, у него было самое современное оборудование, а его инструменты были просто мечтой.

Вскоре после того, как мы с Женевьевой закончили есть, Лео вышел с пластиковым стаканчиком в руке, помешивая жидкость внутри палочкой для краски.

— Зацените это. — Он подошел ближе и поднял палочку, позволяя краске капать в стаканчик, и цвет засиял. — Я знаю, ты сказал черный, но этот цвет был бы чертовски крут.

Как и мотоцикл Лео, невооруженным глазом он казался черным. Но на самом деле это был синий цвет с тенями. Он добавил мерцание, как на его собственном мотоцикле, и когда свет поймал это мерцание, оно напоминало миллион бриллиантовых хлопьев, прикрепленных к бархатному полуночному небу.

— Это так красиво. — Женевьева встретила мой взгляд, она молча умоляла меня выбрать этот цвет.

— Мне нравится, — сказал я Лео.

— Мило. Давай сделаем это.

Следующие несколько часов мы потратили на подготовку деталей. Я уже загрунтовал бак и другие детали, которые он хотел покрасить. Мы отсоединили их от мотоцикла и оттащили в кабину. Лео закончил их подготовку, убедился, что они чистые и гладкие, затем одел костюм и выгнал нас.

На покраску мотоцикла у Лео ушло меньше часа. Когда он вышел с улыбкой на лице и маской, болтающейся на шее, я еще до того, как увидел его, понял, что синий цвет был правильным выбором.

Этот мотоцикл был правильным выбором.

Черт, я гордился тем, что закончил его. Тем, что сделал его сам, своими руками. Мне было приятно разделить часть этого с Лео и разделить этот день с Женевьевой.

Мы оставили части сушиться, попрощались с Лео и вернулись в квартиру.

— Спасибо, — сказала Женевьева, когда мы оказались внутри.

— За что?

— За то, что отвлек меня от дел сегодня. За то, что ходил за мной по городу и следил, чтобы я не была одна. Особенно в продуктовом магазине. Это угнетает — всегда ходить одной.

— С удовольствием. — После месяца, проведенного с ней за продуктами, я бы тоже не хотел ходить один. С Женевьевой это было приключение, гонка. Она проходила через раздвижные двери и превращалась в мощного покупателя. Она как будто засекала время, чтобы увидеть, как быстро она сможет вычеркнуть все пункты из своего списка.

Женевьева пересекла квартиру и упала спиной на кровать, ее длинные волосы разметались по серому одеялу, которое было в одной из ее коробок. Оно было гораздо приятнее, чем выцветший коричневый плед, под которым я спал долгие годы.

Этот плед и сама кровать переехали ко мне от мамы. Она купила ее для меня, когда я вышел по УДО. Может быть, она просто хотела обновить кровать в моей комнате. А может быть, она знала, что я провел три года на тесном, дерьмовом матрасе и без подушки. Мама тяжело зарабатывала свои деньги, и она раскошелилась.