ГЛАВА 10

— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной? — Эмбер вздыхает в двадцатый раз, все еще не в силах осознать отвратительную мелочь Нокса. — Я не могу… правда?

— Верно, — говорю я, все еще не веря своим глазам, пока копаюсь в блинах, которые мама Эмбер испекла для нас, убедившись, что в них есть сливки, клубника и кленовый сироп, которые она, естественно, сочетала со свежевыжатым апельсиновым соком. Я не думаю, что когда-либо пила свежевыжатый апельсиновый в своей жизни. Это всегда дерьмо в бутылках, которое стоит слишком дорого, чтобы заморачиваться.

— Я тоже не могу в это поверить. Сначала он казался таким крутым парнем. Неудивительно, что он так быстро захотел познакомиться с новой цыпочкой.

— Черт, — говорит она, качая головой, глядя на свои блины и давая им остыть. — Чем ты планируешь заняться?

— Что, по-твоему, я собираюсь делать? — спрашиваю я, лукавая ухмылка расползается по моим губам.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься преподать ему урок? Меня тошнит от одной мысли о том, со сколькими девушками он делал это в прошлом. Не говоря уже о тех, за которыми он собирается пойти дальше.

Я выдохнула.

— Честно говоря, я еще не придумала, как именно хочу справиться с этим, но уверяю тебя, я не оставлю ему шанса сделать это с какой-то другой бедной девушкой.

— А дядя?

Я качаю головой.

— Я… я не знаю. Я так сильно хочу положить этому конец, но это намного больше, чем я. На что способен семнадцатилетний приемный ребенок? Я имею в виду, кроме как позвонить в полицию и назвать им его имя, чем еще я могу помочь? Как бы мне ни хотелось его сдать, я думаю, что я далеко не в своей лиге.

— А как же парни? Как они вообще узнали об этом?

Мои губы сжимаются в жесткую линию, когда я встречаю ее вопросительный взгляд.

— Это вопрос на миллион долларов.

Эмбер вздыхает, и я снова заталкиваю блины себе в глотку. Испытание прошлой ночью оставило меня без аппетита, но когда ты не знаешь, когда в следующий раз сможешь получить горячую еду, ты считаешь каждую из них.

Поскольку большая семья Эмбер должна прийти на обед, я убираюсь оттуда быстрее, как только могу. Не поймите меня неправильно, мне бы хотелось расслабиться и быть где угодно, только не у Айрин и Курта, но вид счастливой семьи, собравшейся за столом, обычно сокрушает что-то глубоко внутри меня, поэтому я начинаю идти.

С каждым шагом я стону. Эмбер живет на противоположной стороне города с остальными богатыми детьми, и без байка между ног мне предстоит неприятная прогулка.

Десять минут превращаются в двадцать, но я почти не замечаю этого, потому что мой разум роится во всех мельчайших подробностях прошлой ночи. Откуда ребята узнали, что задумали Нокс и его дядя? Но что еще более важно, почему, черт возьми, они ничего не сделали с этим? Я знаю, что я здесь новичок, но ясно как день, что Карвер и мальчики обладают силой, которой нет у обычных детей. Наверняка они могли бы как-то помочь. Не то чтобы они бесполезны, я видела, как они дерутся. Если они не могут действовать законным путем, то я чертовски уверена, что они могли бы произвести неизгладимое впечатление, взяв дело в свои руки.

Сама эта мысль не давала мне спать всю ночь, и чем больше я об этом думаю, тем больше меня это бесит. Сколько невинных жизней было разрушено из-за дяди Нокса? Сколько девушек заманил Нокс в свою ловушку?

Меня тошнит от этого.

Я прохожу половину города, когда знакомый рокот моего Ducati заставляет мою спину напрячься. Я перестаю идти и оборачиваюсь, чтобы найти Круза, ревущего по улице, его рубашка развевается на ветру, демонстрируя свое скульптурное тело, а его мышиные каштановые волосы развеваются, трепеща взад и вперед и попадая ему в глаза.

Двигатель замедляется, когда Круз останавливает мой мотоцикл прямо рядом со мной, протягивая мне шлем.

— Присоединяйся.

Он чертовски в здравом уме.

— Вот идея, — говорю я, приподнимая бровь и изучая его. Я провожу взглядом вверх и вниз по его телу и не могу отрицать, насколько хорошо он выглядит, сидя верхом на моем мотоцикле. — Почему бы тебе не сойти и не вернуть мой байк?

Он заводит двигатель, чертовски ясно давая понять, что готов ехать без меня.

— Держи, — повторяет он, не оставляя места для возражений.

Трахни меня.

Я разочарованно вздыхаю и хватаю болтающийся у него из пальцев шлем. Я натягиваю его через голову, затем подхожу к байку и кладу руку на большое плечо Круза. Используя его для равновесия, я перебрасываю ногу через сиденье и устраиваюсь поудобнее позади него, ненавидя то, как близко я должна сидеть к нему, но, если быть честной, злая часть меня совсем не ненавидит это. Мои руки скользят по его тугой талии, и без предупреждения он нажимает на педаль газа и мчится по улице.

Мне не требуется времени, чтобы понять, что этот ублюдок не отвезет меня домой.

— Куда ты меня везёшь? — я перекрикиваю грохот мотоцикла, но меня тут же игнорируют.

У меня есть два варианта. Я могу либо пригнуться и скатиться со спины этой штуки, надеясь на того, кто существует наверху, что я ничего не испорчу и не убью себя в процессе, либо я могу подождать и посмотреть, куда он меня занесет, и по какой-то причине я слишком заинтригована для моего же блага.

Круз летит по городу, показывая, что у него нет абсолютно никаких сомнений, когда дело доходит до его способностей к езде. Он обращается с моим Ducati как профессионал, и я задаюсь вопросом, есть ли у него собственный байк. Я бы не удивилась.

В течение двух минут Круз выезжает из города и направляется обратно к богатому району, из которого я только что вышла, превращая мою утреннюю прогулку в пустую трату. Он едет по улицам, возмутительно громко намекая о двигателе, но я полагаю, это не имеет значения, учитывая, что уже давно рассвело.

Круз проезжает по улицам, пока не оказывается в укромном месте, мимо которого я еще не ездила. Там есть частная дорога, и я зорко наблюдаю, как он останавливается наверху, и его заставляют ввести код, чтобы получить доступ.

— Что это? — спрашиваю я, обращая внимание на то, как устроена дорога, чтобы случайные люди не могли просто случайно пройти мимо и войти внутрь. — Какой-то закрытый поселок?

Легкая усмешка вырывается из его горла, но он не дает мне никаких ответов, когда ворота отъезжают назад, позволяя нам войти. Прежде чем я успеваю получить то, что ищу, он нажимает на педаль газа, и мы летим по частной дороге.

Дома здесь безупречны. Я никогда не видела ничего подобного им. Дорога длинная, ветреная и кричит о привилегиях. Эти дома не просто особняки, это чертовы замки, достойные королевских особ.

Ладно, замок, наверное, преувеличивает, но каким другим словом можно описать это чудовище? Я никогда раньше не видела таких домов. Это буквально похоже на сцену из смехотворно дорогого фильма, который я, скорее всего, никогда раньше не видела и, вероятно, никогда не увижу.

В каждом доме есть массивные железные ворота, и когда Круз едет прямо к концу тупика, он проезжает по крайней мере двадцать домов, в том числе один с очень знакомым черным Escalade, припаркованным прямо перед входом. Но мое внимание привлекает дом в конце. Это превосходно, гордо и требует уважения.

Это просто красиво.

— Это твой дом? — спрашиваю я, глядя через большие железные ворота на ошеломляющие белые колонны, которые тянутся вдоль фасада дома, словно какое-то поместье. В центре великолепной круглой подъездной дорожки есть огромный фонтан, и похоже, что за этим местом ухаживают только лучшие люди, которых можно купить за деньги. Такое имущество можно увидеть на обложке журнала о свадебных торжествах.

В семье Круза должны быть довольно эпические домработницы и садовники, которых они держат в штате, потому что даже живые изгороди ухожены, как никакие другие. Я даже не могу представить себе, сколько денег будет стоить содержание такой собственности.

Круз лишь хмыкает, когда ворота широко открываются, а я сопротивляюсь закатыванию глаз. Почему мужчинам так трудно связать одно предложение? Да ладно, неужели это так сложно? Думаю, куда бы вы ни пошли, мужчины всегда одни и те же.

Он заводит двигатель, и мы едем по массивной подъездной дорожке, и я не могу не задаться вопросом, едет ли он медленно из уважения к своему дому или просто хочет дать мне секунду, чтобы все осмыслить. В любом случае, я ценю это.

Наконец мы добираемся до конца подъездной дорожки, и когда он останавливает байк перед массивным парадным входом в дом, я смотрю на него с трепетом. Отсюда он кажется намного больше.

Круз глушит двигатель и соскальзывает с Ducati, как будто делал это уже миллион раз. Он начинает идти к лестнице и проходит не менее десяти футов, прежде чем остановиться и обернуться, глядя на меня, сидящую в одиночестве на заднем сиденье моего байка.

— Ты идешь? — ворчит он, когда я снимаю шлем.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, и я качаю головой.

— Зачем ты привел меня сюда?

Круз пожимает плечами, его губы дергаются прямо по бокам.

— Я не знаю. Я подумал, что тебе будет приятнее злиться на меня весь день здесь, чем провести субботу в том дерьмовом доме, в котором ты остановилась.

Блядь. У него действительно хорошая точка зрения, и я не могу отрицать, что она вызывает у меня всеобщий интерес.

— Итак, — продолжает он, держа ключи от моего Ducati, его кокетливые глаза освещаются дерзким мерцанием, и я, кажется, не могу устоять. — Что это будет? Ты войдешь или хочешь, чтобы я положил эти ключи туда, где я их нашел?

Его глаза блестят от смеха, и я помню, что этот придурок каким-то образом вытащил их прямо из моего лифчика, хотя, как и когда это произошло, я совершенно не понимаю.

Не говоря больше ни слова, я ловлю себя на том, что соскальзываю с велосипеда и балансирую шлемом на руле, прежде чем следовать за Крузом по ступенькам. К тому времени, когда мы достигаем вершины, мои бедра горят, и я не могу не остановиться и не обернуться, любуясь впечатляющим видом, который, я уверена, был бы еще лучше с верхнего балкона, который находится тремя этажами выше моего дома.