Нас проводят через первую комнату и помещают в запертый салон. Как только нас отпустили, рука Роуэн нашла мою.

— Ведите себя хорошо, — ворчит охранник Роуэн. — Это касается всех вас. Или вы столкнетесь с последствиями.

Его ухмылка отвратительна. Мужчины покидают нас, закрывая за собой дверь, они не стали досматривать нас на предмет скрытого оружия, оставив обеих вооруженными тем, что мы спрятали под платьями. Повернувшись, я обнаруживаю, что мы не одни. В опустевшем салоне вместе с нами находится вдвое больше девушек.

— Эй, ты в порядке? — Роуэн тянет меня за собой, приближаясь к ближайшей девушке, свернувшейся калачиком на полу. — Они что-то сделали с тобой? Все будет хорошо, я Ро...

— Никаких имен. — Мы смотрим на девушку, прислонившуюся к стене со скрещенными руками. Ее светлые волосы свисают ей на лицо. — Мы не говорим друг другу свои имена. Это все равно не имеет значения. Если они придут за тобой, в половине случаев ты не вернешься.

— Господи, — хрипло шепчу я.

— Слушай, все будет хорошо. Я знаю, что для вас всех это было ужасно — мы не можем представить, через что вы прошли. — Роуэн просовывает руку под юбку и достает пистолет. Девушка у стены отталкивается от нее с расширенными глазами, в ее выражение лица возвращается искра огня. — Мы выберемся из этого.

— Как? — спрашивает другая девушка. — Вы не полицейские и выглядите так, будто пришли с вечеринки.

— Так и есть, — говорю я. — Мы — приманка, но на самом деле мы больше похожи на Троянского коня.

Я поворачиваюсь так, чтобы камера Колтона могла зафиксировать каждую деталь комнаты. Девушки обмениваются настороженными взглядами, как будто мысль о том, что в их сердца вернулась надежда, слишком хороша, чтобы быть правдой. Моя грудь сжимается, и я улыбаюсь со спокойствием, которое с трудом удается сохранять. Ради них я буду сильной.

— Мы не одни. — Я указываю на скрытую камеру и прижимаю ухо. — Кавалерия идет, чтобы положить конец этому кошмару.

Одна из девушек разражается слезами. — Пожалуйста.

Горло сжимается, и я киваю, поворачиваясь к Роуэн. — Как ты думаешь, сколько у нас есть времени, прежде чем они переместят нас или придут за мной? Я сомневаюсь, что они просто оставят нас здесь.

— Недолго.— Она сглотнула. — Вам, ребята, лучше слушать.

Она начинает описывать количество охранников, с которыми мы столкнулись, и описание комнаты, в которой сейчас находимся. Никто из них не отвечает. На мгновение меня охватывает паника, но потом я слышу другой голос, проникающий в коммуникатор.

Роуэн сжимает мою руку. — Все в порядке, это, вероятно, означает, что они не в состоянии говорить свободно. Они также не могут себя выдать

— Верно. — Я с силой выдыхаю. — Извините, это мое первое ограбление или что-то в этом роде .

Она криво улыбается. — Не думаю, что это классифицируется как ограбление, но я буду с тобой на каждом шагу.

За закрытой дверью раздаются приглушенные голоса, привлекая наше внимание. — Нет, те, что в платьях. Рыжая и брюнетка. Босс хочет, чтобы их обеих доставили к нему в офис.

Роуэн ругается под нос и отдает свой пистолет блондинке. Похоже, именно она сохранила волю к борьбе.

— Стреляй в любого, кто окажется мудаком из этого дерьмового шоу. Они не будут ожидать, что ты вооружена, так что у тебя будет возможность наброситься на них. Если появятся четыре парня нашего возраста в смокингах — они будут кавалерией, — говорит Роуэн.

Через мгновение после этого двери распахиваются, и к нам направляются двое крепких мужчин, которые привезли нас из театра. Они выводят нас из гостиной и ведут через весь дом. Когда мы проходим через столовую с выключенным светом, меня охватывает сильное чувство дежавю. Я возвращаюсь на семь лет назад, в комнату, очень похожую на эту, в ночь, которую хочу стереть из своей памяти.

Самодовольные взгляды. Глубокий смех отца. Густой запах сигарного дыма. Головокружение. Руки, руки на мне, прикасающиеся там, где их не должно быть. Грубость. Боль, боль, боль, боль, разрывающая меня пополам. Я не хочу этого. Отстань, пожалуйста! Остановитесь! Слезь...

— Что это за место? — Я задыхаюсь, когда знакомое когтями впивается в мой разум.

Охранник жестоко усмехается. — Добро пожаловать в замок.

— По мне, так это дерьмовая дыра, — говорит Роуэн. — Ай!

— Заткнись, — рычит ее похититель. — Если будешь болтать, я дам тебе что-нибудь, чтобы заткнуть рот. Ты просто лишняя. Твоя подруга под запретом, но мы можем свободно использовать тебя, девочка.

Роуэн держит рот закрытым, глаза пылают. Я борюсь с желанием вырваться из жесткой хватки, толкающей меня вперед, чтобы утешить ее от ужасных вещей, сказанных ей.

Мы достигаем парадной лестницы, которая заставляет меня остановиться. Мой охранник ворчит и тащит меня вверх.

Я знаю, где мы находимся. Мое сознание отключается, погружая в воспоминания о той ночи. Конечно. Конечно, мы здесь. Я помню, как отец рассказывал мне, что Сайлас владел этим охотничьим домиком и приглашал своих уважаемых друзей развлечься.

О боже.

Сайлас Стоун — босс, на которого ссылаются эти мужчины.

— Айла, — срочно шипит Роуэн.

Я выныриваю из ужасающего, кататонического оцепенения и обнаруживаю, что нас привели в более приятную комнату. Ее охранник заканчивает затягивать наручники, прикрепляя ее к старому радиатору в конце комнаты. Он смотрит на нее, и она отшатывается от него.

Только одна моя рука пристегнута наручниками к стулу, на котором я сижу рядом с большим столом. Горло жжет, когда я сглатываю, чтобы ослабить сдавливание, я не могу вытащить нож, чтобы использовать его в качестве объекта для фокусировки, поэтому обследую подлокотник, мой подбородок дрожит, когда я беру дыхание под контроль.

Идиоты, работающие на Сайласа, оставляют нас одних, не говоря ни слова. Роуэн бросает обеспокоенный взгляд в мою сторону.

— Ты в порядке? Ты так побледнела и обмяк, что я подумала, что ты потерял сознание, — говорит она.

— Да. Нет. — Мое горло работает над очередным глотательным движением. — Просто борюсь с приступом паники.

Мои конечности чувствуют слабость, весь адреналин, накопившийся с тех пор, как нас вывели из лабиринта, вытекает, оставляя меня вялой.

— Все будет хорошо. — Роуэн смотрит на дверь. — Ребята, девочки на первом этаже. Нас отвели наверх.

— Мне жаль, — прохрипела я.

— Не говори так. Детка, это сумасшедшее дерьмо, которое мы делаем, и я тоже схожу с ума.

Мои губы подергиваются, но улыбка не складывается. Дело не в этом.

Дело в том, что я нахожусь в месте, которое никогда не хотела бы увидеть снова, в моем личном аду на земле.