— Только для нас, — повторила я, немного испугавшись, что он действительно верит в это. «Мы», я знала, значило больше, чем просто «я и Сьюзи». Это означало всех изгоев нашей школы. По сути, любого, кто не был абсурдно популярен и не был частью компании красавчиков. А это значит, большую часть учеников.

— Ты не сможешь держать это под контролем, Мэтт, — сказала я.

Но он не обращал внимания. Мэтт и Сьюзи оба смеялись над фотографиями, которые он нашел, и помогал Сьюзи придумать собственный фейковый аккаунт, чтобы она могла комментировать.

Я уже предвидела, чем это обернётся. Возможно, нет. Может быть, я была параноиком. Но опять же, я надеялась, что дурацкий унизительный хэштег прекратит своё существование, и посмотрим, куда меня приведёт такой оптимизм.

Но если этот сайт попадет не в те руки…

— Ребята, это только усугубит ситуацию.

Мои друзья взглянули на меня, и я поняла, что они не собираются меня слушать.

Сьюзи пожала плечами.

— Почему мы не можем отплатить им той же монетой?

Мэтт кивнул и поднял руки с невинным видом.

— Именно они зашли слишком далеко с этим дурацким хэштегом. Кто бы ни представил это фото, вероятно, задумывал это как шутку, но они не могли оставить это без внимания. — Он встретил мой взгляд. — Почему мы должны?

Я открыла рот, но не смогла придумать хорошего ответа. Почему мы должны быть выше этого? Почему мы должны просто стоять в стороне и позволять всяким Джоэлам, Люкам и Карам втаптывать нас в грязь?

Мы потратили последние шесть лет или около того, позволяя им управлять этой школой, как будто это был их собственный привилегированный клуб. И теперь у Мэтта был способ дать отпор. Отплатить им той же монетой, как выразилась Сьюзи.

У меня внутри все сжалось, когда я подумала о том, что всё может пойти не так. Но когда мои друзья залезли в машину, все еще пребывая в восхищении от этого нового способа мести, — я закрыла рот и поехала.

Возможно, Мэтт был прав. Может, я слишком остро реагировала.

Я позволила себе поверить в это.

После того, как я отвезла ребят по домам, я отправилась к себе и обнаружила, что меня ждет письмо из Университета Брауна — школы моей мечты, куда я подавала заявление о досрочном поступлении. Я вскрыла конверт…

В списке ожидания.

Мило.

Этот день был просто звездным. Когда мама через некоторое время пришла домой, она обнаружила меня сгорбившейся над обеденным столом и жалеющей себя.

Не говоря ни слова, моя мама опустилась на стул рядом со мной и пододвинула письмо, чтобы прочитать его. Я не пыталась ее остановить — на самом деле, я была рада, что мне не придется произносить эти слова вслух.

Прочитав, мама сказала:

— Это не «нет».

Я краем глаза взглянула на неё.

— Это так же и не «да».

Мама отложила письмо и встала.

— Мы поговорим с твоим школьным консультантом завтра.

Я уставилась на нее, раздраженная ее удручающе-позитивным тоном. У моей мамы было что-то от Поллианы (прим. переводчика: героиня рассказов американской детской писательницы Э. Портер (1868 — 1920), являющаяся неисправимой оптимисткой, находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях). Не было проблемы, которую мы не могли бы решить с помощью позитивного мышления и упорной работы.

Она уже отклонилась от темы, глядя на положительные стороны, сосредотачиваясь на том, что это было не «нет» и что я, без сомнения, поступлю в два других запасных колледжа и бла-бла-бла.

Запасные колледжи. Круть. Я даже не могла притворяться, что разделяю ее энтузиазм на счет запасных вариантов.

К тому времени, когда мой папа вернулся домой, и мама сообщила новости, я была готова к помилованию. С тех пор, как я частенько стала помогать с готовкой, то застряла на кухне, пока родители обсуждали мое будущее без меня.

— Ты знаешь, что тебе следует делать, — сказал мой отец. Он не ждал ответа. — Тебе следует быть активнее в школе. — Он украл ломтик моркови с тарелки, которую я раскладывала, и сунул себе в рот. — Колледжам нравится проявление школьного духа.

— Я уже играю в оркестре, — сказала я. — Я помогаю поддерживать нашу прославленную футбольную команду и играю на всех школьных мероприятиях… — Я замолчала, потому что не хотела думать о футбольной команде, футболистах или конкретном защитнике, который жил по соседству.

Я снова вернулась к тарелке и изобразила жадный интерес к цветной капусте.

— Насколько активно я ещё должна проявлять себя?

— Ну… — Моя мама, видимо, не поняла, что вопрос был риторическим. — Ты могла бы проявлять больше интереса к внеклассным занятиям. — Когда я открыла рот, чтобы прервать её, она добавила, — Кроме оркестра.

Я резала цветную капусту с большей силой, чем нужно, потому что точно знала, к чему она ведет.

— Я помню свои школьные времена, — начала она.

Я тихо застонала, но она либо не услышала меня, либо не обратила внимания, что это был примерно миллионный раз, когда она рассказывала мне историю дней своей славы. Моя мама была совсем не похожа на меня в старшей школе. Иногда я задавалась вопросом, не подменили ли нас с Джулией при рождении, потому что моя мама говорила, что она была Джулией в своей школе, а мой отец был их Джейсоном. Я видела фотографии, я даже примеряла корону королевы, которую моя мать предоставила в качестве неопровержимого доказательства, на тот случай, если мы все не были должным образом поражены ее рассказами о прошлом.

— Раньше мне нравилась Неделя командного духа, — рассказывала она сейчас, и в ее голосе появилась та ностальгическая нотка, которая вызывала у меня тошноту.

Серьезно, если я когда-нибудь заговорю о школьных годах так, кто-то должен избавить меня от страданий.

— Скоро вечер встреч выпускников, — сказала мама. — Может, тебе стоит поучаствовать.

Я уставилась на нее, но она погрузилась в свои мысли и явно принимала меня за кого-то другого. Может, прежнюю себя, не знаю. Если бы она говорила обо мне, то вспомнила бы, что я никогда не была ни на выпускном, ни на школьных танцах, если уж на то пошло. По крайней мере, со времен средней школы. Сьюзи, Мэтт и я в вечер встреч выпускников устраивали марафон фильмов о Гарри Поттере последние три года подряд, и я не видела причин нарушать традицию в этом году.

Моя мать вздохнула.

— Я никогда не забуду свой первый танец на выпускном.

И её опять унесло. Мы с отцом обменялись печальными улыбками.

Мы снова её потеряли.

Пока моя мама блуждала в воспоминаниях, мой отец, казалось, понял, что я не купилась на всю эту чепуху про школьный дух.

— Тебе не нужно строить платформу, если это не твоё, милая, — сказал он.

Я благодарно ему улыбнулась.

— Ты не думала о том, чтобы баллотироваться в студенческий совет? — сказал он, его голос звучал странно оптимистично для такой дурацкой идеи.

Моя улыбка угасла.

— Ты имеешь в виду участие в этом вечном конкурсе популярности?

Он слегка вздрогнул, и даже моя мама закусила губу, словно рассердившись из-за меня. То, что я не была королевой бала, не осталось без внимания, и то, что я не пользовалась популярностью, не было субъективным мнением. Это был факт, и они знали это так же хорошо, как и я.

— Что ж, — снова попытался мой папа. — А волонтерство? Это было бы хорошо для твоего резюме, верно?

— Я уже занимаюсь репетиторством, — напомнила я.

Мама вздернула подбородок и изогнула брови.

— Почему-то я не уверена, что занятия репетиторством в течение двух недель в качестве наказания произведет впечатление на декана приемной комиссии.

Я сжала губы, склонившись над тарелкой. Она была права.

— Хорошо, — согласилась я. — На неделе я посмотрю, где я ещё смогу поучаствовать.

Отец взял стопку тарелок и отнес их к кухонному столу.

— А завтра ты поговоришь со своим школьным консультантом, — напомнил он мне. — Может быть, у него будут хорошие идеи.

Я кивнула. Ага. Может быть.

Но чудес я не ожидала.